Alma mater

Они как будто решили особо об этом не разговаривать. Подумаешь, кто не испугается животного в такой темноте! Вирен готов был ставить, что в такой же ужас его привел бы самый смирный и ласковый из гвардейских псов, с которым он с детства играл, по прозванию Джек. Зато теперь они убедились, что чаща не мертва вовсе. Она просто притаилась, выжидала. Может, была напугана тем, как много демонов хлынуло на плохо протоптанные тропинки?.. Смутилась, растерялась, сама не знала, защищаться ей или нет.

— Просто отдай нам Гисну, и мы уйдем своей дорогой, — себе под нос пробормотал Вирен, надеясь, что кто-то его услышит.

Они не знали, куда шагают. Просто шли прямо, надеясь, что именно этот путь выбрала Гисна, которая бежала от чего-то страшного так быстро, что цеплялась и рвала одежду. Вирен старался выглядеть уверенным и умолял нечто эфемерное, вселенную, чтобы смелость его спутников не исчерпалась до того, как они найдут Гисну. Или то, что от нее осталось…

— Нормальные герои всегда идут в обход! — притворно-радостно процитировал Вирен, когда им встретилась развилка звериной тропы. Что, впрочем, не давало ответа, куда нужно шагать.

— Здорово, только герои из нас не очень, а нормальных вообще нет, они бы в эту чащу не полезли, — кисло ответил Тэл. — У нас, знаешь, как-то с героизмом вообще не лады. Почему все думают, что спасать прекрасных дам так просто и весело? Меня вот чуть не сожрали. И иголки за шиворот насыпались, колются, падла… Пиздец какой-то. Меня никто не спрашивал, хочу я геройствовать или нет!

Вирен успокаивающе похлопал распалившегося друга по плечу. И, переглянувшись с Карсом, выбрал правый путь.

Неожиданно ветви расступились, и они вышли на небольшую поляну. По-прежнему их никто не догнал, хотя Карс уже давно доложил о находке. Маяк над школой казался все более далеким, но то, что он горел, Вирена успокаивало. А вот поляна… Ему показалось странным, что посреди густого леса вдруг столько свободного пространства, что даже дышать легче стало, свежее. А потом пригляделся и увидел несколько каменных стел, на которых едва-едва вырисовывались странные магические символы.

— Может, это основа вашего охраняющего заклинания? — первым прикинул Вирен. Он не решался приблизиться к камням.

— Похоже на то, — согласился Карс.

А вот трое юных магов молчали, и лица у них были странные, больно одухотворенные, что Вирен сразу почуял неладное. Он подошел к Белке и крепко взял ее за руку, приводя в чувство, и она растерянно моргнула, взгляд прояснился. Но голос оставался отвлеченным и каким-то слишком тихим:

— Ты разве не слышишь? Какие-то слова…

Вирен с Карсом растерялись. Им казалось, что на поляне тихо, подозрительно тихо, не как бывает в живых нормальных местах, даже не как в ночном лесу, через который они продвигались, а как-то мертвенно, нехорошо. И это значило, что нечто звало магов, тянулось к ним на изнанке, а они с Карсом, как самые заурядные демоны, ничего не могли почувствовать. Но Вирен шел не с пустыми руками, он нащупал в кармане нужный амулет, по-прежнему не отпуская Белку, и камушек подмигнул ему неярким оранжевым светом. Не боевая магия — конечно, они же все были до сих пор живы! — но и не полный штиль на изнанке. Нечто нехорошее надвигалось…

Что-то промелькнуло, как будто воздух исказился. Вирен иногда видел такое в пустыне. Нечто пыталось проскользнуть в их мир с изнанки, протянуть руку… Он догадывался, чем это закончится; вскрикнул. Надо было бежать, но маги застыли как вкопанные, никак не откликаясь, завороженные чем-то на изнанке. Обернувшись к Карсу, Вирен хотел крикнуть, чтобы тот позвал на помощь, но что-то изменилось. Раздался тихий шелест, шорох, похожий на тысячи насекомых, расправивших жесткие хитиновые крылышки.

Баргаус закричал — страшно и громко, дернулся, но непонятная темная дрянь держала его крепко, не давала вырваться. Испуганный Вирен увидел, как по руке мага ползет что-то черное, в нос ударил яркий гнилостный запах, и он с болью оставил Белку, прыгнул. Сабля мелькнула как будто бы сама собой. Отсеченная рука тяжело упала на примятую траву, а Баргаус отлетел, словно кто-то сильно толкнул его в грудь. И завыл еще громче, безутешнее. Кровь хлестала из раны, заливая его грудь, траву… Наваждение спало — что-то крикнул Тэл, заверещала Белка.

Темная тварь исчезла бесследно, лишившись добычи, а Вирен кинулся к раненому ученику. Черная кровь была везде, он дергался, как в припадке, и Вирен едва поймал его, стиснув за плечи. Вокруг столпились остальные, как будто давя ему на голову, и Вирен ненадолго растерялся, но быстро взял себя в руки и рявкнул:

— Жгут, быстро! Надо чем-то перевязать!

Послышался треск — это Белка укоротила себе платье с одной стороны. Торопливо перевязав повыше сруба, Вирен затянул туже, и Баргаус сдавленно застонал, слепо мотая головой. Он едва не терял сознание, но новая вспышка боли, а может, пришедшее онемение напугали его еще сильнее. Вирен достал амулет — облегчить страдание, затворить кровь, притупить боль… Он не знал, поможет ли при таком тяжелом ранении, но Баргаус немного успокоился и стал глубже дышать. Закатил глаза. Кровь капала мелко, противно.

Он тихо скулил, как и всякий демон, который узнавал, что такое настоящая боль — да еще вот так страшно. Вирен видел, как после первых боев кричали новобранцы, но то были демоны, выросшие на улицах, а Баргаус-то из семьи богатого Высшего, он вряд ли сталкивался с отбитыми ребрами или переломами.

— Барг, все хорошо, — сидя на земле и обнимая трясущегося мальчишку, твердил Вирен. — Не смотри на руку, гляди на меня. Ты живой, я рядом, я тебя не брошу, потому что я ваш учитель, я за вас ответственный. Главное — что тебя оно не отравило, не уволокло. Мне жаль, Барг, мне правда жаль, что так получилось. Ну, давай, посмотри на меня!

Он оглянулся. Белка всхлипывала, не таясь, утиралась дрожащей рукой. Карс, выхвативший меч, стоял, сурово глядя в темноту, готовый биться с ней, если существо еще вернется. А Тэл, пошатываясь, подошел к месту, где лежала отрубленная рука, присмотрелся. Он все еще поддерживал светоч, и Вирен не знал, как другу хватает на это сил. Обычно в такие моменты демоны лишались чувств или же их выворачивало, но Тэл оглядел что-то в траве, повернулся к Вирену и прошептал так, чтоб Баргаус не слышал: «Сгнило все».

Вирен прерывисто выдохнул. Ему стало легче, когда он подумал о том, что спас Баргауса от мучительной смерти — даже такой ценой.

Он знал, что магия может вылечить почти любые раны, но не способна прирастить отрубленную кость. Что-то было в этом. Какое-то свое колдовство. Их маг, Кость, который поднимал из пустыни скелеты древних чудовищ, должен был знать об этом чуть больше.

А еще все знали, что маг без рук не сможет колдовать. А с одной — едва ли добьется многого.

— Нужно возвращаться, — сказал Вирен. Карс помог поднять бледного мальчишку; он был покрепче, тащил, а Вирен успокаивал голосом. — Барг, можешь идти? Вот так, обопрись, осторожно. Шаг за шагом. Медленно…

Он осторожно поддерживал спотыкающегося от ужаса и страха Баргауса. И думал о том, что боевым магом ему теперь, увы, точно не стать.

Где-то неподалеку раздался гомон от остальных, и наконец-то стало больше света.

***

Было тихо. День рождался из ночи, но в этот раз Вирен начал его не с ехидных подтруниваний над сонными друзьями, а с обреченного, усталого чувства проигрыша. Он никому не помог. Никого не спас.

— Итак, что мы имеем: Гисну не нашли, а Баргаус покалечился, — пробормотал Вирен.

Ему не хотелось совсем сходить с ума и разговаривать с самим собой, поэтому он старался представить, что отчитывается перед капитанами Роты. Он хотел, чтобы они были рядом. Чтобы, как всегда, подбодрили и обнадежили. Но Вирен остался один.

У него и правда получалось их вообразить, как было бы на самом деле. Слишком хорошо он их знал. Как Ян важно кивает, слушая его, как Влад чуть откидывается на стуле, как раскачивающийся мальчишка — рискуя свалиться. И, может, еще забежала бы Кара, сидела на подоконнике и цедила что-нибудь крепкое из рюмки… Родители наверняка знали бы, что делать. И спасли бы Баргауса…