Последний долг (ЛП)

Если он оставит меня в живых, это только вопрос времени.

Он не оставит меня в живых…

Я стиснул зубы.

- А что за сюрприз?

Я уже знаю.

Боль, а потом смерть.

Кат был не слишком оригинальным.

Маркиз сжал кулаки, показав покрытые струпьями костяшки пальцев и мускулистые предплечья.

- Увидишь.

***

Кат крепче сжал мою неповрежденную руку, таща меня быстрее через аэропорт.

С тех пор как мы оставили Джетро в шахте и полетели на джипе в маленькую хирургическую клинику на окраине Габороне, он не давал мне покоя.

Пока африканский доктор кивал, улыбался и готовил мою руку к рентгену, Кат умылся и переоделся, сменив грязные джинсы и белую рубашку на черные брюки и рубашку.

Доктор не снял гипс и не показал мне рентгеновские снимки, когда дряхлый аппарат зажужжал и сделал зернистые снимки того, что сделал со мной Кат.

Как только большие черно-белые снимки были надежно спрятаны в его портфель, Кат дал мне пять минут, чтобы вымыться как можно лучше в маленькой ванной хирургического отделения. Кровь Дэниэля и из ран от автокатастрофы просачивалась в отверстие ванной, открывая царапины и синяки во всем их красочном великолепии.

У меня не было косметики, чтобы скрыть следы, и не было другого выбора, кроме как переодеться в ту одежду, которую я прихватила из чемодана по пути из Алмаси Кипанга.

К сожалению, он не выбрал ничего из одежды, которую я художественно исправила, оставив меня без скальпелей или вязальных спиц, оставив меня уязвимой.

Единственной хорошей вещью в операции доктора было то, что приятный мужчина дал мне домашний медовый батончик мюсли - то ли заметив, как я пялилась на его бутерброд, лежащий на столе, когда он делал мне рентген, то ли почувствовав слабость, когда Кат вывел меня наружу.

Я была не очень высокого мнения о его практике, учитывая, что он не проверил, правильно ли «собрана» моя рука, или внутри ничего серьезно не повреждено, но я сунула еду в рот, прежде чем Кат успел выхватить её.

В соответствии с временным графиком Ката, он представлял себе мою голову в корзине в течение нескольких дней. Кому какое дело, если у меня рука не в порядке? Больше в этом нет надобности.

Вот чего ты боишься.

Но этого не произойдёт.

Я сжала пальцы, проверяя уровень боли от перелома. Моя хватка была слабой, и она горела, чтобы двигаться, но у меня все еще была подвижность. Мои пальцы все еще работали, за что я была благодарна. Я не могла смириться с мыслью, что никогда больше не смогу шить или держать в руках замысловатые иглы и кружева.

Кат украл так много - он не мог украсть все мои средства к существованию и навыки.

- Поторопись. - Кат потянул сильнее.

Я шаталась рядом с ним, тяжело дыша, когда каждый шаг отдавался болью в моей руке. Боль резонировала под мышцами и кожей, дискомфорт лишал меня энергии.

В тот момент, когда мы прибыли в аэропорт, Кат оставил джип на долгосрочной стоянке и только потрудился взять свой портфель. В то время я задавалась вопросом, будут ли нас допрашивать за подозрительное поведение, путешествуя на дальние расстояния без багажа. Но я закатила глаза и спрятала свое фырканье.

Это был Кат Хоук.

Эта часть Африки принадлежала ему - без сомнения, служба безопасности аэропорта тоже будет принадлежать ему.

- Ради Бога, Уивер. - Кат замедлил шаг, заставляя меня ступать рядом с ним. - Мы опоздаем на самолет.

Новая пульсация вызвала колючие слезы в моих глазах.

- Я хочу опоздать на самолет. Я хочу вернуться за Джетро.

Всю дорогу я не переставала думать о Кайте. Его окровавленного и в лихорадке привязали к стулу. О том, что у него нет другого выбора, кроме как смотреть, как меня забирают.

От съеденного мною батончика мюсли скрутило живот.

- Ты ведь сохранишь ему жизнь...Правда? Ты сдержишь свое обещание не причинять ему вреда.

Кат застенчиво улыбнулся.

- Я бы не стал беспокоить твою хорошенькую головку. Скоро такие тривиальные вещи перестанут иметь для тебя значение.

Завуалированный намек на мою смерть должен ужаснуть меня. Я должна бороться, кричать и вести себя как террорист, чтобы предотвратить посадку в самолет. Но страх перед допросом и тюремным заключением заставлял меня молчать.

Кат был сумасшедшим, но он был только один. Одно бьющееся сердце, чтобы нанести удар. Одна жизнь, которую нужно погасить. Если меня схватит полиция, я не буду знать, с кем и как драться. Я буду одна.

Да, но ты можешь остаться в живых.

Возможно, в Англии я вызвала бы шум. Но не здесь. Я не доверяла силе Хоука в Африке. У Ката могут быть средства убить меня, даже находясь под стражей закона. Купить копа - устроить удобное самоубийство в моей камере.

Нет, я подожду.

Я вернусь в Англию, к себе домой, в страну, которую знаю и могу поставить на кон свою жизнь с лучшими шансами.

Регистрируя нас, Кат не отпускал меня, пока агент передавал наши паспорта и посадочные талоны. Темнокожие сотрудники службы безопасности и аэропорта не смотрели в нашу сторону, пока Кат грубо вел меня через таможню и иммиграционную службу к багажному рентгену.

Чем ближе мы подходили к металлоискателю, тем сильнее билось мое сердце.

Не думай о бриллиантах.

Кат зашептал мне на ухо, его пальцы впились в мой бицепс.

- Если вы привлечете нежелательное внимание или сделаете какую-нибудь глупость, я дал Маркизу строгий приказ заставить Джетро заплатить.

Я вздрогнула, вставая в очередь, чтобы пройти через детектор.

Стук моего сердца отдавался в ушах, в то время как моя очередь быстро приближалась, и я держала свою сломанную руку, словно защищаясь. Я не знала, обнимала ли я её из-за боли или из-за нелегальных бриллиантов. В любом случае, румянец и восковой цвет моей кожи сыграли свою роль в маскараде Ката.

Женщина-офицер улыбнулась, махнув мне рукой.

- Проходите, мэм.

Я прошаркала через арку, съежившись, когда она запищала.

- Стойте там.

Женщина подошла ближе, размахивая палочкой над моей спиной.

Я зажмурилась, ожидая, что она меня задержит. Боялась, что найдет бриллианты на миллионы фунтов и приговорит меня к смертной казни через повешение.

Что было бы лучше? Повешение или гильотина?

Что это за больная мысль?

Кат прошёл внутрь, не включив сигнализацию, и ухмыльнулся мне, снимая свой портфель. Он стоял рядом, не вмешиваясь, когда женщина сделала еще один проход и палочка перестала пищать.

Она опустила руку, махнув мне, чтобы я проходила.

- Приятного полета.

- Э…э-э, спасибо.

Я поспешила вперед, пот струился по спине от нервов. Зуд появился на моем предплечье под гипсом, медленно сводя меня с ума, когда Кат положил руку мне на поясницу и повел в зал вылета.

- Видишь, все было не так уж плохо, правда? - Он говорил тихо, не глядя в глаза, пока мы уворачивались от утомленных путешествием пассажиров.

Моя здоровая рука болела от того, что я держала гипс. Как бы мне хотелось держать его поближе к себе, но я не могла. Подождите…

Вот чего не хватало.

Я остановилась в центре магазина беспошлинной торговли, через который мы проходили.

- Подвязка. Мне нужна подвязка.

Кат нахмурился.

- Что?

Я подняла руку.

- Это больно. Мне нужно держать его близко, чтобы он не болтался, но мое другое плечо болит после автомобильной аварии. Мне нужна подвязка.

Когда его губы скривились в презрительной усмешке, я поспешила добавить:

- Кроме того, подвязка только добавит маскарада. Это не так много. Просто что-то, что даст мне некоторое облегчение.

Кат нахмурился, его горло сжалось, когда он сглотнул.

- Прекрасно.

Ворвавшись в книжный магазин, он быстро купил мне холщовую сумку и попросил продавца разрезать ее прямо по центру.

Ведя меня из магазина, он быстро обхватил мою руку разрезанной сумкой и завязал ручки вокруг моего бока и плеча, создавая несовершенную, но практичную перевязь. Легкость и быстрота, с которой он сделал такую нежную вещь, заставили меня замереть.