Аферистъ

У меня остались все полученные знания и навыки. Что касается тела, то это несколько лет занятий самбо. В армии и после. И, конечно же, рукопашный бой в органах. Точнее его можно определить, как полицейское джиу-джитсу. Отрабатывались, главным образом, задержания, приемы против ножа, пистолета и все, что им сопутствует.

Лично для себя я сделал коронным пару ударов из карате. Есть школы на Тибете, где и вовсе один удар практикуют. Но доводят его до совершенства. Я не Джеки Чан. И не Брюс Ли. Мне хватит и этих. Но прямым ударом я гашу свечку с полуметра. Даже в свои сорок три я на на спор предупреждал, что буду бить прямой в голову. Партнер ждал, но все равно пропускал.

Я знаю, что теперь пробегу трешку на норматив спецназа. Двенадцать тридцать. И подтянусь двадцать раз. Полноценная молодая плоть.

Еще плюс – обострилась память. Даже пришла в голову теория, согласно которой число образуемых нейронных связей в мозгу конечно. Отсюда и все рекомендации гуру саморазвития не захламлять мозг ненужными знаниями. С возрастом и правда, заучить наизусть уже стало проблемой. То, что я в юности освоил бы за одну ночь, в таможне на учебе пришлось зубрить месяц, и то, сдал еле-еле.

Сейчас все изменилось. Пакет знаний остался, а живость ума вернулась. А вследствие этого удается вспомнить и то, что давно забыл за ненадобностью, но когда-то учил или просто читал. А читать я люблю. Есть минус – читал я всякую всячину.

Я стал вспоминать, сколько всего пришлось изучить нужного и ненужного. После восьмого класса поступил в медицинское училище на фельдшера. Там все нужное. Потом армия – уставы и конспекты Ленина. Все ненужное? После армии работа фельдшером в амбулатории. Освоил массаж и приемы мануальной терапии, немного иголки. Это были девяностые. Лечить было не чем. Обработку ран делали раствором стирального порошка. Прекрасно получалось. Медицина выживания. Женился в первый раз. Жена не разделяла моего увлечения травами и эзотерикой, толкала на заработки. Я и съездил. Когда кинули с оплатой, стал разбираться. Вызвали ментов. Меня приняли. За это время, пока в ИВС сидел, жена успела подать на развод. А я остался в милиции. Дело на меня не возбудили, но и хозяин не расплатился. Зато начальник предложил перейти к ним. Народу не хватает, зарплата тает от инфляции каждый месяц. Зато дают паек. И тушенка, и гречка есть. Заживешь. Я и согласился. Потом учебка ментовская полгода. Там, пожалуй, многое нужно.

Но офицерское звание без высшего не получишь. Пошел на учебу платно. На юридический. Здесь те нормы не нужны, но вот образ мышления очень нужен. Не в плане использования, а в плане взлома системы. Надо понимать, как думают следаки, прокуроры и судьи. Без согласования с ними дела не будет. Закончил за три года, тогда еще можно было. Перешел в наркоконтроль, там знания специфические. Даже очень. Простому обывателю, который смотрит телевизор и новости черпает в интернете, не понять. И я не понимал, пока не поработал. Как в фильме «Замысел» – «В действительности все не так, как на самом деле». Тайные шестеренки, звенья и рычаги социального механизма. Агенты, резиденты, явочные квартиры, вербовки, прослушка и прочие изыски. С виду депутат, приличный человек, но я -то знаю, кто его вербовал. У меня самого такие были. Торчат на улице неприметные тети и дяди, держат углы кварталов. Никто внимание не обратит, как наружка объект пасет. Впрочем, хороших профессионалов никто сразу не вычислит. Надо проверяться. По телеку пафосно вещают об очередном коррупционере? А за этим стоят деньги, которые он не по чину прихватил или не поделился, или зазнался. В любом случае стал неуправляемым. Но перед этим планирование подстав, нахождение исполнителей и мнимых свидетелей. Тоже работа. Вот и живешь с таким пониманием. Оглядываешься, страхуешься, все время на стороже. И складывается образ жизни, когда никому не доверяешь, не веришь и видишь одну гадость. И так хочется вернутся в детство, где все просто. Но уже никак. Поэтому плюс это или минус, сложно сказать. Это отпечаток, который никуда не денешь.

Еще минус, и самый главный, – я попал в прошлое. И ни капли на это не рассчитывал. Такая вот плата за молодость. И без всего. Абсолютно голый. Тот мой мир отделен не просто расстоянием, а временем. И не досягаем, наверное, уже никак. Да и зачем? Меня там нет даже физически.

Огромный плюс – я влюбился в девчонку. Не в юное прекрасное тело, хотя оно такое и есть, а в человека, тонкого, чувствительного, преданного. Уже только ради этого стоило бросать все и нестись хоть на другую планету. А с остальным справимся.

Появилась юношеская смелость, граничащая с наглостью. Она пропала лет после тридцати семи. А теперь я чувствую прилив такой непотопляемой уверенности, что знай про нее местная знать, обязательно прислали бы на болото представителей просить меня на царство.

Ко мне подсела Алена.

– Я буду с тобой во всех делах. Даже если тебя в острог или на каторгу, пусть и меня тоже. Лишь бы как ты.

– А что сразу на каторгу?

– В гадании тетке открылось, что путь будет твой тернистый, вне закона и порядков, но вперед.

– А чем дело кончится, не открылось?

– Так же, как у всех. Помрем. Важно, чем вспомнят.

– Ух, ты моя умная-разумная! Давай, подумаем, как жить. Умереть еще успеем. Только еще скажи, ты в теткино гадание сразу поверила?

– Чего верить? Оно есть. Тут важно узнать те знаки и людей, которые предсказаны. Там же не дословно говорится, а иносказательно. И умом дойти невозможно, только сердцем.

– И когда ты дошла?

– Как увидела, так и поняла. Даже если урод под платком, все равно это он. И мой.

– А без гаданий бы не узнала?

– Да забыла я про все теткины слова! До того ли было?

– Про тюрьму забудь. Не твое это дело. И не спорь. Кто-то должен меня выручать и передачки носить. Лучше меня предупреждай, если что недоброе почуешь.

– Это как получится. Все под Богом ходим.

Глава 4

Мы с Домной идем на встречу со связным. Аленку оставили на хозяйстве. Дошли до болота. Это километров пятнадцать. Дед уже ждет. Осмотрелись. Тишина и благолепие. Подошли. Обнялись.

– Ну, дедушка, рассказывай.

Дед важно уселся на упавший березовый ствол.

– А скажу я вам, милые мои, что такого переполоху я не упомню, хотя живу, считай, седьмой десяток. Так, Барвиха? Когда там именины?

– Старый, не тяни, – Домна не настроена на воспоминания.

– Ну, слухайте. По первой, как младший Тростянский пришел весь в слезах и соплях, так барин все порывался в погоню. Трое вызвались посмотреть, куда вы пошли, да только лошадь с телегою привели. Тут же барин послал нарочного в город к полицмейстеру да к губернатору. Что уж он им отписал, не знаю, а только на следующий день приехал чиновник с нижними чинами да полсотни казаков с есаулом. На постой пока в усадьбе определились.

– Каких еще казаков? Они же на Дону должны быть, – не понял я.

– Эх, болезный. Там у них вотчина. А службу несут, где прикажут. И в нашей губернии полк стоит и в соседних. Как какое волнение, так первым делом казачки идут. Ох, и ненавидим же мы их! Коли ничего не помнишь, так скажу – хуже их иродов и нет. Не щадят никого. За любую провинность плеть, а то и сабля. Сказывали, деревню целиковую пожгли. Вроде вашего хутора на отшибе была. Не барская, а своя собственная. Не пошли в крепость, бунтовали. Их и порешили.

– Ничего себе новости. Вот тебе и причина, чего их власти голубят. Так еще и в росгвардию включат. Народ разгонять, – бормочу я, но дед услыхал.

– Гвардии тут нет, а пехоты полроты придет разбойников искоренять. Это уж для полного принятия мер.

– А что про нас слышно?

– Кто во что горазд. Чего только не придумали. Одни говорят, французы пленные полк тайный создали, другие – чуть ли не сам Бонопартий сбежал и теперь силу собирает, чтоб изнутри Россию завоевать.

– Это они лишку хватили, – улыбаюсь я.

– Известно, дурни. Ходят еще слухи о капитане Корейкине с деревянной ногой, который французов не простил, и теперь, кто по-ихнему заговорит, сейчас с живого кожу снимет.