Дворецкий в Белом

— Да. Мы всё сообщим полиции, когда она приедет, можно? Пожалуйста, — но почтальон сомневался, а полиция по телефону требовала подробностей.

И тут у лестницы послышался ещё один голос:

— Всё–таки опоздала, — к входу в квартиру бежала смутно знакомая Аоко женщина с высоким пучком (кажется, она мелькала где–то в телевизоре) и остановилась, увидев гостей, — Кто вы такие? Что–то случилось?

Гостья заглянула внутрь и замерла, заметив тело. Нет, она не собиралась кричать: слишком много видела, да и не была такого характера. Но они ещё вчера обедали в кафе, отмечая её новую работу после проваленного суда. Неужели сейчас…

— Так… она повесилась? — повторный неуверенный вопрос от старика, уже сообщившего всё что необходимо полиции, прервал девушек. Обе подошли к телу, разглядывая застывшую рану на голове и необычный для самоповешения узел петли. Ответ напрашивался сам:

— Нет, это убийство.

Женщина и девушка повернулись к друг другу. Эри знала, что такой вывод абсолютно очевиден и не ждала от случайной студентки полицейской академии гениальности парня своей дочери, потому обошла труп и со строгостью и чёткостью в голосе отрезала:

— Ты должна знать, что то, что ты обучаешься в полицейской академии, пока не даёт тебе особых привилегий и не помогает делать гениальные выводы. Тем более, на первом курсе.

— Знаю, но постараюсь не мешать, — а вот такой ответ вызвал у адвоката заинтересованную улыбку. Подобную фразу она слышит впервые.

— Увидим.

Стоило бы познакомиться, но сейчас не до этого.

***

— Ойси Таю, двадцать шесть лет, — Такаги внезапно замолчал на долгую минуту, разглядывая труп, а потом уточнил у Эри, — Эри–сан, вы уверены, насчёт убийства?

— Она назначила мне встречу в семь часов. Если она повесилась, зачем это ей? К тому же, кто тогда ударил её по голове и зачем? — Мегурэ кивнул, а рассуждения подтвердили несколько экспертов–криминалистов:

— После удара она потеряла сознание, а затем задохнулась в петле, — они аккуратно отрезали веревку так, чтобы сохранить петлю, под удивлённый взгляд нашедших тело и удивляясь сами, — Но почему–то всё выглядит так, будто петлю меняли, ведь эту завернули уже на трупе. Остаётся только проверить следы на табуретке.

— Как это понимать? — вопрос разбился об воздух, пока тело увозили на более тщательную экспертизу, а пара криминалистов попросила офицера Чибу принести обувь жертвы. А первым мыслям ещё одна будущая полисвумен, которая закончила исследовать «кухню»:

— Инспектор! — Мегурэ и Такаги моментально обернулись к Сато, — На кухне есть готовая еда на троих человек!

Мегурэ повернулся и подошёл ближе к столу, где нашёл кучу грязных тарелок, разложенных в две стопки, вместе с открытой кастрюлей на столе, а потом заметил старый телевизор с толстым отверстием для крупных кассет, который давно не работал, но под ним на отдельной полке сохранялись раритетные и не очень кассеты с фильмами и музыкой. Куча сотрудников полиции столпилась, кто где, следуя за инспектором и выискивая следы убийцы, пока Аоко оглядывалась сквозь чужие спины:

— И зачем это ему? — пока студентка тихо рассуждала, полицейские открыли все шкафы и включили телевизор, закричавший на громкости под сорок, — Да и двоим… А было ли ограбление? — Такаги что–то спросил у рядовых, которые остались у двери, и, после ответа, уверенно сказал:

— Ценные вещи остались на местах, но, — он вновь осёкся, но быстро нашёлся, — Постойте, вряд ли кто–то мог убить её с порога, тем более обычный вор. Нужно было подготовить всё необходимое, даже если их двое. Возможно, он или они пришли к ней в гости заранее и отвлекли её на готовку, а потом на телевизор?

Все согласились с офицером, а предположения посыпались, как из ведра.

— Эри–сан, она назначала кому–либо встречу?

— Ох, не знаю, но есть двое…

— Инспектор, срочно сюда! — все обернулись, кроме увлечённых исследованием тарелок криминалистов. Мегурэ просунулся вперёд, а Такаги, Сато и студентки за ним. Стоявший у входа Чиба подозвал инспектора к табуретке, — Следы на табуретке меньше следов жертвы. А ещё, — он указал на другого эксперта, открывшего бандероль.

В ней находилось следующее: большая бумага на дне и два конверта. В первом были фотографии, а в другом — письма к бывшему любовнику адвоката Миуре Хисё, директору той самой школы. Он же был и на фото, которые смело можно было назвать «близкими» и «интимными».

— Не может быть, — Эри села на пол, почти не удивлённая снаружи, — И такая молодая… ещё студенткой? Тут, — перебирая романтические снимки, снятые неизвестным оператором, девушки внезапно остановились на одном, очень близко снятым фото, где «пара» сидела за общим столиком у вычурного кафе с зеркальным фасадом, а так же огромной фигурной вывеской с неонами. Это фото вызвало у Аоко слабую усмешку, потому, когда женщина отвлеклась, девушка на некоторое время забросила снимок в карман, а потом отвлеклась на бумагу снизу:

— А эта бумага… заявление о браке? К тому же копия, — адвокат тоже посмотрела на заявление. Таю была записана в нём, как свидетельница, а вот жених и невеста…

— Это они, они могли к ней прийти — её самые близкие друзья, — все склонились над бумагой.

«Миура Санаи»

«Кикути Бэника»

***

— Что, Таю–сан погибла?! — Санаи упал наземь: это был спортивного вида парень двадцати восьми лет, который был однокурсником погибшей в университете. Он выглядел невинно в мешковатой одежде, которая была больше его на два размера, а ещё его лицо — он напоминал ребёнка, который чего–то очень сильно боится, но, наперекор эмоциям, поднимается и идёт навстречу страху.

— Как… она повесилась? — тридцати двухлетняя Бэника наоборот была воплощением аккуратности: идеальная причёска, нежный макияж розовых тонов, ровная осанка, аккуратный маникюр и алое вечернее платье с расстегнутым чёрным пальто сверху. Кажется, она только–только ушла с делового приёма или официальной вечеринки.

— Ойси Таю была убита три часа назад, — гости задрожали с обувью в руках. Кое–как положив её на пол, они подошли к инспектору, нервно посматривая на табуретку. Казалось, что девушка вот–вот готова заплакать, но умело сдерживалась, а на лице парня застыло непонимание вместе с неизвестной эмоцией, которую было трудно различить. Полицейские продолжали работать, — Можете рассказать нам, навещали ли её в это время?

— Вы подозреваете нас?! — ошарашенные вопросом, подозреваемые закричали одновременно, — Мы её друзья! И живём вместе, вместе и зашли! — все лишь посмотрели на них исподлобья.

— А как вышли? — Бэника, по щеке которой медленно скатилась одинокая слеза, не могла не вскипеть, как любой на её месте:

— Да тоже вместе! И разошлись — я же спешила к подругам! — а вот тут не нашлось времени для шуток.

— Подождите, труп висел у входа. Если вы выходили, то вы должны были его заметить! — подозреваемые посмотрели на место, где недавно было тело, и нелепо помотали головами, что не шло к не прекращающейся нервной дрожи.

— Да не было его! Убийца перенёс тело, чтобы нас подставить! И, вообще, когда она…?

— Два часа назад, — Санаи внезапно возмутился:

— Погодите, два часа назад она была жива! Я слышал её голос из уборной!

— И что она сказала?

— Эм… Что у неё диарея, и она выйдет, потому нам лучше уйти, — внезапно, подозреваемый опустил голову в раздумьях, — Ой, стоп. Если так подумать, это очень странно звучит…

— Ранее не догадались?

— Да мы её сто лет знаем! И вполне могли поверить в такое прощание, да?

Бэника подтверждала слова Санаи кивками, а Аоко в упор смотрела на гостей. Она понимала, что столкнётся со странными случаями, но пока они случались лишь в детективных сериалах и загадках. Её взгляд вновь повернулся к гостиной: стена, табуретка, кухня без перегородки… а что с другой стороны? Девушка подходит к двери и входит в спальню.

Большая двуспальная кровать, книжная полка, прикроватный столик. Если развернуться — высокий шкаф до потолка с достаточной шириной для тела. Первые подозрения интуитивно попадают на него, и студентка раскрывает дверцы. Одежда висит настолько аккуратно, что вся остальная комната более подозрительна, чем эти вещи, но Аоко не умеет сдаваться. Она тянет вперёд руку, делает тяжелый шаг и с криком хватается за стенку.