Карлики

— Наделаю достаточно дверей — только и всего, — нашелся следователь. Но Марк был готов к такому ответу:

— Не сможете! У вашего дома не хватит стен, что бы пробить в них достаточно, как вы говорите, дверей. Ведь площадь стен, включая крышу и фундамент, увеличивается в только четыре раза, если дом увеличивается в два. Сколько б не было дверей — все равно, рано или поздно перед каждой будет стоять очередь из ваших слуг. Что прикажите делать?

— Можно часть из них поселить внутри дома. Пусть там живут и там же работают.

— Не выйдет! Раз они там будут жить, то и мусорить будут там же. Ведь им, как и вам, нужно есть, пить, справлять естественные потребности. Они заведут себе семьи, наплодят детей… И тогда вам понадобится новая прислуга, чтобы убирать за старой. Уяснили?

— Хорошо, положим вы правы, — в растерянности согласился Конт, — но что отсюда следует?

— Что следует? А то, что рано или поздно вы уже не сможете следить за домом, и дом придет в упадок. Существует некий предельный размер для вашего жилища. А человек только тем и занят, что беспредельно отодвигает границы своего мира. Это путь саморазрушения, самоуничтожения — вот к чему стремится человек!

— Не согласен, — покачал головою Конт, — вы жонглируете словами, как клоун шариками. Доказываете, что черное — это белое, и наоборот!

— Кстати о цветах, — встрепенулся Марк, — как по вашему, белое, перекрашенное в черное — это черное или, все же, белое, но перекрашенное?

— Болтайте, болтайте, — процедил Конт и стал быстро собираться, — мне пора идти. Было приятно с вами побеседовать. Да, чуть не забыл… — он остановился, раздумывая, — после Рибовски остались какие-то записи. Он писал по-русски, и мне в них трудно разобраться, поэтому, если вас не затруднит, взгляните… — и он выложил на стол стопку тонких, мелко исписанных листов. Затем встал, застегнул пиджак на верхнюю пуговицу, одернул полы, внимательно осмотрел себя со всех сторон, и, видимо, остался доволен. —Я не прощаюсь, — сказал Конт и ушел.

— Почему он тебе все время подмигивал? — спросила Вера.

— Кто? Конт? — переспросил Марк. Он посмотрел на стул, на котором только что сидел их собеседник. Уходя, Конт придвинул его к столу и теперь стул стоял так же, как до появления следователя. — У тебя нет ощущения, что не было тут никакого Конта?

— Перестань… Это не Конт, это ты поставил все с ног на голову своими рассуждениями про дом, про то как он разрастается и нужно все время нанимать новую прислугу… В общем — про тягу к самоуничтожению. В какой-то момент ты меня убедил, но потом я поняла, что все сказанное тобою — что-то вроде той апории про Ахиллеса и черепаху. Признайся, ведь ты сейчас, на ходу все это выдумал. А в глубине души, ты думаешь так же как и он.

Казалось, Марк ее не слушает.

— По поводу?

— По поводу Рябовского. По-моему Конт правильно угадал.

— Возможно…

— Слушай, — спохватилась Вера, — ты ведь ему не сказал, что завтра уезжаешь.

— Не сказал, — согласился Марк, — и что с того? Возьму бумаги Рябовского и улечу… Нет, не туда, — он улыбнулся, заметив, как Вера вздрогнула, — всего лишь в Хьюстон.

Следователь Конт вытащил на балкон шезлонг, долго не мог с ним сладить — он хотел разложить шезлонг так, чтобы лежа можно было наблюдать и усыпанное звездами ночное африканское небо, и Голубой Нил, с тихим плеском несущий свои воды навстречу Нилу Белому. На соседнем балконе скрипнул такой же точно шезлонг.

— Не помешаю? — спросил Конт у соседа.

— Ничуть, — ответил сосед.

Конт привстал, заглянул за перегородку.

— Я ваш сосед, — сказал он.

— А я — ваш, — весело ответил ему сосед и тоже привстал, — Энтони Шанделье, с вашего позволения, — представился он.

— Генрих Конт, — назвал себя следователь.

Они пожали друг другу руки.

— Вы в отпуске здесь или по делам? — осведомился Конт. Жара, томившая его весь день, улетучилась вслед за солнцем, и взбодрившемуся Конту хотелось поболтать. А Энтони был не прочь составить ему компанию.

— Путешествую, — ответил он.

— Откуда куда, если не секрет?

— Из Хьюстона в Хьюстон, — коротко ответил Энтони.

Конт прикинул в уме, где Хьюстон, а где Хартум, произвел несложные вычисления и высказал догадку:

— Неужели вокруг света?

— Угадали, — подтвердил его сосед, — а вас каким ветром сюда занесло?

— На старт звездолета хотел взглянуть, потом задержался — решил устроить себе небольшой отпуск.

Энтони оживился.

— Вы знаете, я тоже хотел посмотреть на старт, но программу путешествия придумывал не я и вот, видите, опоздал. Кстати, кое-кого из астронавтов я даже знаю лично.

— В самом деле? Надо же, и я, представьте себе, тоже знаю, вернее, знал одного из них — некоего Марка.

Шезлонг на соседнем балконе громыхнул, мгновение спустя из-за перегородки выглянула изумленная физиономия Энтони Шанделье.

— С ума сойти! — воскликнул он, — ведь я имел в виду именно его!

— Вы серьезно? — спросил Конт так, словно у его собеседника был повод шутить, — а откуда вы его знаете?

— Какое-то время мы вместе работали, — пояснил Энтони.

— Ах, ну да… Хьюстон, — задумчиво пробормотал Конт, — вы тоже астроном?

— В некотором смысле, а вы?

Конт не стал скрывать род своих занятий.

— Да, я знаю, Марк работал в Цойтане, но я не слыхал, чтобы у него там были проблемы с законом.

— Проблем с законом не было, — поспешил успокоить его Конт, — но теперь это уже не имеет значения.

— Тогда, тем более, расскажите!

— Да нечего рассказывать. Четыре года назад я передал ему материалы одного исследования — по вашей части, кстати. Хотел проконсультироваться у него, да он уехал не сказав ни слова.

— Это на него похоже, — согласился Энтони, — а что дальше?

— Не было никакого «дальше». Дело, которое я тогда вел, оказалось простым, консультация не понадобилась. Вспомнил о нем, только когда увидел имя Марка в газетах. Подумал, дай-ка встречусь перед отлетом, поговорю, но к Космопорту посторонних и на километр не подпускали. Так и не увиделись. Скажите, а где эта Альфа Кентавра находится? — неожиданно спросил он.

Энтони показал на южную сторону горизонта.

— Вон та, яркая звезда над самым горизонтом, видите?

Конт кивнул. Затем, извинившись, прошел к себе в номер. Через минуту вернулся, держа в руках стопку бумаг.

— Вот, взгляните сюда, здесь какие-то буквы и цифры, это тоже звезда?

Он наклонил лист бумаги так, чтобы на лист падал свет от окна.

— Дайте взглянуть… Да, это звезда, причем, судя по обозначениям, двойная, но координат тут нет. Может в другом месте… — Энтони принялся перелистывать рукопись, — ну и почерк! На каком это языке?

— На русском.

— Так это те самые материалы, что вы отдали Марку! — сообразил Энтони.

— Да, оригиналы. У Марка остались копии.

— Оставьте мне, я попробую разобрать.

— Хорошо, я вам завтра сниму копию, — согласился Конт.

Энтони вернул ему рукопись. Тот, принимая бумаги, сказал:

— Подумать только, как, извините за банальность, тесен мир. Я говорю о нашей с вами встрече.

— Глядя на это… — Энтони сделал жест, как если бы он стирал пыль с небосвода, — …мир не кажется тесным, вы не находите?

Конт задумался.

— Вы знаете, порою, это… — он сделал похожий жест, — …мне представляется какой-то чудовищной мистификацией. Будто кто-то нарочно заставляет нас думать, что там лишь пустота, хотя, на самом деле, мы видим ширму — черный непрозрачный занавес, скрывающий от нас другой, светлый мир. А звезды — не более чем прорехи в этой ширме. Их проделали те, кто сейчас по ту сторону занавеса — сцены, если угодно. Помните: «и отделил Бог свет от тьмы». Вот и отделил он свет от тьмы этим занавесом, — и Конт печально вздохнул.

Шанделье собирался ответить, но у него в номере зазвонил телефон. Разговора Конт не слышал.

— Что-то случилось? — спросил следователь, увидев как переменилось лицо собеседника, когда он, закончив разговор, снова вышел на балкон.