Хорошая дочь

– Я не помню последовательность, – призналась Чарли, напоминая себе, что дает показания под присягой. – Насколько я могу вспомнить, было всего четыре выстрела. Я помню, что посчитала. А потом Гек стащил меня на пол. – Чарли откашлялась. Она поборола желание посмотреть на Бена, увидеть, как он это выносит. – Мистер Гекльби притянул меня за тумбу – видимо, чтобы укрыть от выстрелов.

– Были ли еще выстрелы?

– Я… – Она тряхнула головой, потому что снова не была уверена. – Не знаю.

– Давайте повторим, – попросила Дилия. – В кабинете были только вы и мистер Гекльби?

– Да. В коридоре я больше никого не видела.

– Сколько времени вы провели в кабинете мистера Гекльби до того момента, как услышали выстрелы?

Чарли еще раз тряхнула головой.

– Может, минуты две-три?

– Итак, вы входите в его класс, проходят две-три минуты, вы слышите четыре выстрела, мистер Гекльби притягивает вас за тумбочку, а потом?

Чарли пожала плечами.

– Я побежала.

– К выходу?

Чарли украдкой взглянула на Бена.

– К выстрелам.

Бен молча почесал подбородок. Они оба знали эту ее особенность: в то время, как все уносят ноги, Чарли всегда бежит навстречу опасности.

– Хорошо. – Дилия продолжала записывать и говорить: – Мистер Гекльби был с вами, когда вы побежали по направлению к выстрелам?

– Он бежал позади меня.

Чарли вспомнила, как пробежала мимо Келли, перепрыгнув через ее вытянутые ноги. На этот раз в ее памяти возник Гек, вставший на колени рядом с девушкой. Теперь понятно. Он увидел оружие в руке Келли. Он пытался уговорить ее отдать ему револьвер все то время, пока Чарли смотрела, как умирает девочка.

Она спросила Дилию:

– Как ее звали? Эту девочку?

– Люси Александер. Ее мама работает учительницей в этой школе.

Чарли отчетливо увидела девочку. Ее розовая куртка. Рюкзак в тон. На изнанке куртки было написано имя девочки, или это Чарли уже придумывает сейчас?

– Мы не сообщали ее имя журналистам, но родителей уже известили, – сказала Дилия.

– Она не мучилась. По крайней мере, мне так кажется. Она не знала, что… – Чарли снова тряхнула головой, понимая, что, заполняя пробелы, выдает желаемое за действительное.

– Итак, вы побежали на звук стрельбы, по направлению к приемной директора. – Дилия перевернула страницу в блокноте. – Мистер Гекльби был позади вас. Кого еще вы видели?

– Я не помню, чтобы я видела Келли Уилсон. То есть потом, когда я услышала выкрики копов, я вспомнила, что видела ее, но когда я бежала, ну, еще до этого, Гек меня догнал, обогнал меня на углу, и потом я обогнала его… – Чарли снова прикусила губу. Такие путаные повествования бесили ее, когда она говорила с клиентами. – Я пробежала мимо Келли. Я думала, она ребенок. Какая-то школьница.

Но Келли и была и ребенком, и школьницей. В свои восемнадцать она была миниатюрной: такая девушка всегда выглядит как ребенок, даже когда сама становится взрослой женщиной с детьми.

– Что-то я запуталась в последовательности событий, – призналась Дилия.

– Простите. – Чарли попыталась объяснить: – Когда попадаешь в такую ситуацию, что-то происходит с головой. Время перестает быть прямой линией и становится как бы шаром, и только потом ты можешь взять его в руку, посмотреть на него с разных сторон, и тут ты думаешь: «О, теперь вспоминаю: произошло это, потом это, потом…» И только тогда ты можешь размотать время в понятную прямую линию.

Бен изучающе смотрел на нее. Она знала, что он думает, потому что его мысли она знала лучше, чем свои. В этих нескольких фразах Чарли рассказала о своих чувствах по поводу того вечера, когда стреляли в Гамму и Сэм, больше, чем за шестнадцать лет брака.

Она смотрела на Дилию Уофорд.

– Я пытаюсь сказать, что не осознавала, что уже видела Келли, пока не увидела ее снова. Это как дежавю, только в реальной жизни.

– Поняла. – Дилия кивнула и снова стала записывать. – Продолжайте.

Чарли задумалась, на чем она остановилась.

– Келли не двигалась с места между теми двумя разами, что я ее видела. Она сидела спиной к стене. Ноги вытянуты вперед. Первый раз, когда я пробегала по коридору, я посмотрела на нее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Убедиться, что она не ранена. В тот момент я не заметила пистолет. Она была одета в черное, как девушка-гот, но на руки я не посмотрела. – Остановившись, Чарли сделала глубокий вдох. – Казалось, что все самое страшное происходит в конце коридора, перед приемной. Мистер Пинкман лежал на полу. Он выглядел мертвым. Надо было проверить его пульс, но я пошла к девочке, к Люси. Там была мисс Хеллер.

Дилия прекратила писать.

– Хеллер?

– Что?

Они смотрели друг на друга, обе сбитые с толку.

Бен прервал тишину:

– Хеллер – это девичья фамилия Юдифи Пинкман.

Чарли кивнула, ее голова раскалывалась. Может, надо было все-таки поехать в больницу.

– Хорошо. – Дилия перевернула еще одну страницу. – Что делала миссис Пинкман, когда вы увидели ее в конце коридора?

Чарли пришлось снова задуматься, чтобы уложить мысли в голове.

– Она кричала, – вспомнила Чарли. – Не в тот момент, а до этого. Простите. Я это не упомянула. До этого, когда я была в кабинете Гека, после того, как он стянул меня за тумбочку, мы услышали женский крик. Я не знаю, было это до школьного звонка или после, но она кричала: «Помогите нам».

– «Помогите нам», – повторила Дилия.

– Да, – сказала Чарли.

Поэтому она и побежала: потому что ей было знакомо это невыносимое отчаяние – когда ты ждешь кого-то, хоть кого-нибудь, кто поможет вернуть мир обратно в колею.

– Таким образом, – подхватила Дилия, – где в коридоре находилась миссис Пинкман?

– Она стояла на коленях рядом с Люси и держала ее за руку. Она молилась. Я взяла другую руку Люси. Я посмотрела ей в глаза. Она была еще жива. Она двигала глазами, открыла рот. – Чарли пыталась проглотить свое горе. Она прокручивала в голове смерть девочки уже несколько часов, но говорить об этом вслух было слишком тяжело. – Мисс Хеллер произнесла еще одну молитву. Люси отпустила мою руку и…

– Умерла? – подсказала Дилия.

Чарли сжала кулак. Прошло много лет, а она все еще помнила, как пальцы Сэм дрожали в ее ладони.

Она не знала, что было ужаснее увидеть: внезапную шокирующую смерть или медленный, но неотвратимый уход Люси Александер в небытие.

И то и другое было по-своему невыносимо.

– Сделаем небольшой перерыв? – предложила Дилия.

Чарли молчала, и молчание ответило за нее. Она смотрела в зеркало за плечами Бена. Впервые с того момента, как они заперли ее в этой комнате, она посмотрела на свое отражение. Она специально плохо оделась перед тем, как пойти в школу, чтобы не быть неправильно понятой. Джинсы, кроссовки, болтающаяся футболка с длинными рукавами. Линялый логотип «Дьюк Девилс» заляпан кровью. Лицо Чарли ничем не лучше. Красное пятно вокруг правого глаза начало превращаться в самый настоящий синяк. Она вытащила из носа остатки салфетки. Кожа треснула, как под коростой. На глазах у нее навернулись слезы.

– Не спешите, – сказала Дилия.

Но Чарли не хотела задерживаться.

– Я слышала, как Гек сказал копу опустить оружие. У него был дробовик. – Она вспомнила. – До этого он запнулся. Тот коп с дробовиком. Он поскользнулся на крови и…

Она помотала головой. Она отчетливо помнила, как на его лице отразились одновременно паника и чувство долга, от которого у копа перехватило дыхание. Он был страшно напуган, но, как и Чарли, побежал навстречу опасности, а не прочь от нее.

– Посмотрите на эти фотографии.

Дилия снова полезла в сумку. Она выложила на столе три фотографии. Портреты. Трое белых мужчин. Армейские стрижки. Толстые шеи. Если бы они не были полицейскими, они могли бы быть бандитами.

Чарли указала на фото в середине.

– Вот этот был с дробовиком.

– Полицейский Эд Карлсон, – сказала Дилия.

Эд. В школе он учился на год старше Чарли.