Морская рапсодия

Однажды, после возвращения из вечернего увольнения, ночью, посидев, покурив в сушилке, однокашники: Игорь Бобров, Лёша Марков, Борька Роскошный, Саша Мосолов, Вова Гузнов, Вовка Макаров, Володя Кауфман решили подшутить над «доцентом». В это время Саша, обнимая подушку, уже крепко спал.

Обговорив все нюансы, ребята, обступив кровать, на которой мирно спал Сашка Кислицын, тихонько взяв её на руки, понесли из помещения казармы на улицу, на свежий воздух, благо жили на первом этаже. Кровать несли бережно, словно в ней находился младенец. Вначале решили оставить её напротив входа в казарму, на прилегающем тротуаре, под пышными чинарами.

Здесь её быстро обнаружит дежурная служба! – не согласился Игорь, – давайте унесём «доцента» подальше от глаз!

Так и сделали. Аккуратно, снесли кровать со спящим «доцентом» по трупу, ведущему вдоль барельефа Ленина, на нижний плац. Осторожно поставили курсантское ложе слева, возле трибуны.

– Отлично! – тихим голосом подвёл итог сделанного Игорь Бобров, протирая от проделанной шутки, руки, тихо удаляясь в своё казарменное помещение вместе с компанией «шутников», – здесь, на свежем морском воздухе он будет дрыхнуть до подъёма!

– Эх, посмотреть бы, как произойдёт пробуждения «доцента»!? – добавил Сашка Мосолов.

Утром, после подъёма, ребята попросили старшину роты провести зарядку не у здания казармы, а на нижнем плацу. Курсанты, выбежав на утреннюю зарядку, во время пробежки, переглядываясь друг с другом, не скрывали своего желания быстрее добежать до нижнего плаца. Спускаясь бегом по трапу вдоль барельефа, головы их были повёрнуты в сторону одиноко стоящей железной, одноярусной койки, со спинками, раскрашенными под берёзу, подтверждающей факт принадлежности спального места, именно их казарменному помещению. Такие койки были только у них – у курсантов 2-го курса электротехнического факультета училища, подарок командования факультета их «Отличной роте».

От общего гогота и шума проснувшийся Сашка сел на кровать, свесив ноги, растирая руками глаза, не понимая и не соображая, где он и что это с ним произошло.

Дабы не сорвать физзарядку, старшина приказал встать босоногому курсанту Кислицыну в развёрнутый строй роты. Упражнения выполнялись с общим задором и смехом. Саша, делая зарядку, всё думал – «Ложился спать в казарме, а проснулся на плацу у шлюпочной базы», и не мог понять, как же это произошло …

Кровать, одиноко стоящая на плацу, вызывала смех.

– Ну – у, га – ды! Я вам этого не прощу! – бормотал он под счёт старшины роты «Раз! Два! Три!…». В казарму курсанты возвращались, как обычно, строем, только сейчас внутри которого неслась кровать Кислицына, перекочевавшая «по щучьему велению» из спального помещения на территорию плаца.

Выдумкам курсантов и различного рода весёлым случаям не было конца.

Стоял весенний солнечный день, форма одежды в училище была объявлена – «№ 4», то есть бушлат, бескозырка.

Ростовчанин, курсант Володя Попов женился на втором курсе. Он гордился своей знаменитой фамилией и тем, что является уроженцем города, о котором знали все, как о городе, породившем о себе молву разного толка. И если в народе говорили, что Одесса- мама, то его Ростов – на Дону был папа!

Как влюблённому молодому человеку, ему, молодожёну, одного – двух увольнений в город на протяжении недели, а именно – в субботу и воскресенье, согласно действующего положения для второкурсников училища, было, отнюдь, недостаточно.

Курсант Вовка Попов, выкроив время, после лекционных занятий, беря пример со своих старшекурсников- «самоходчиков», принял решение двинуть к своей молодой жене самовольно, без необходимого разрешения, т. е. без увольнительного билета. Накануне, разведав, что в огромном металлическом заборе, надёжно окружающим территорию учебного корпуса, проделан лаз неизвестными курсантами, видимо такими же влюблёнными, любителями уйти в город без увольнительного билета.

Тропа, ведущая от «полосы препятствия», на которой курсанты во время уроков по физподготовке тренировали свою сноровку и сдавали зачёты, была хорошо протоптана и вела вниз к лазу в металлическом заборе, ведущему во внешний мир. Далее путь самовольщика пролегал через дорогу, соединяющую верхний и нижний городок бухты Голландия и вдоль бетонного забора жилого, казарменного городка училища, мимо стрелкового тира, на «дорогу жизни» – самый короткий протоптанный курсантский путь на Северную сторону города.

Владимир, потенциальный нарушитель воинской дисциплины, решил инкогнито покинуть режимный объект. Он спустился по косогору к лазу в заборе. И вдруг, задуманное неожиданно оказалось под срывом. Вездесущее око начальника строевого отдела капитана 2 ранга Иванова обнаружило тайный проход. При помощи сварочного аппарата лаз был тщательно заварен прутьями.

Но желание увидеться с женой переполняло Володю.

– Назад дороги нет! – он мысленно уже был дома, и никак не мог отказаться от задуманного. Ему уже представлялась радостная встреча с женой и конечно горячие объятия любимой.

– Подумаешь преграда – забор!!! – подумал курсант Попов, – место безлюдное, на дороге нет никого, тихо. Не такие преграды нам по плечу!

Тем более, недавно получена оценка «Отлично» за преодоление полосы препятствий на уроке по физической подготовки, этому были подтверждением, и он чувствовал, что находится в отличной физической форме, полон сил и решительности.

Осмотревшись вокруг ещё раз нет ли вокруг посторонних свидетелей, прислушался – не слышны ли шаги на дороге, Вова ринулся на взятие металлического забора. Без особых проблем он оказался на самом верху. Прыгать было рискованно – высоко. Перешагнув острые концы прутьев, с вершины забора он вдруг увидел движущихся вниз по дороге людей.

– Быстрее, быстрее! Бегом через дорогу и «поминали лихом! – мозги сами давали команду к действию.

Его ноги заскользили вниз, тело рухнуло, благодаря земному притяжению, и он, отпустив руки, решил спрыгнуть на траву, но что-то помешало сделать это, словно крепкие чьи-то руки, остановили движение тела курсанта. До земли оставалось более метра, руки и ноги повисли, словно плети. Стальной холодный прут забора оказался между спиной и флотским бушлатом, который плотно обхватил его торс, и за доли секунды стал слишком тесным. Попытка освободиться была безрезультатна. Расстегнуть пуговицы бушлата оказалось не под силу – металлические пуговицы натянули прорези петель. Вова беспомощно заболтал ногами и руками словно птица, пытающаяся взлететь ввысь. Звуки шагов, идущих по дороге, становились громче. Володя, затих в зависшем состоянии, успокаивая себя – «Может меня не заметят и пройдут мимо…».

К курсанту, словно парящему в воздухе, висевшему на заборе, не спеша приближалась пора пожилых людей. Вице-адмирал Крастылёв – начальник училища, ушедший недавно на пенсию, уступив пост своему приемнику капитану 1 ранга Саркисову, шёл, держа под руку свою супругу. Адмирал был авторитетной личностью и пользовался огромным уважением среди курсантов и профессорско-преподавательского состава училища. Он был строг, но очень справедлив, по-отечески проявлял заботу о своих питомцах – настоящий адмирал! Адмирал жил жизнью своего детища – Севастопольского Высшего Военно- Морского инженерного училища, работая на кафедре теории, управления и живучести подводной лодки, передавая свой богатый опыт будущим офицерам подводникам. При поступлении ребят в училище он беседовал с каждым будущим курсантом. Володя прекрасно помнил, как тогда, на мандатной комиссии, он ответил «да!» на вопрос адмирала:

– Хочешь стать офицером подводником, сынок?

И хотя он был облачён не в военную форму, Вова узнал экс начальника училища.

Кричать, просить о помощи было не совсем удобно, и ни кстати. Он так и висел на заборе, тихо, словно мешок, по швам опустив руки. Глаза, полные тоски, смотрели в сторону приближающихся людей.

Поравнявшись, с застывшим в позе «смирно», висящим курсантом, чета адмирала остановилась.