Страница 8 из 19
Бенджамин мог себе только представить, насколько её это злило. Но кто бы что ни говорил, от бабки наследнику династии Хоккинс досталось гораздо больше, чем от родной матери — это и упрямство, и принципиальность, и желание достигать совершенства в том, что делаешь. На маму Бен был похож только внешне, ну и ещё благодаря её воспитанию, не считал людей, стоящих на социальной лестнице на уровень ниже, грязью под своими ногтями.
Элис Хоккинс просто не позволила слепить из своего сына подобие Марди. За это и поплатилась.
А вот теперь бабка оставалась последней надеждой на спасение, и каким бы гордым Бен ни был, страх перед тюрьмой оказался сильнее гордости.
— Мне полагается звонок, — очнулся от невесёлых мыслей Бен и повернул лицо к Зэди. — Когда мне позволят его сделать?
— Скоро откроют камеры, и можно будет выйти на прогулку. Я отведу тебя к телефону, но только учти — всё, о чём ты будешь говорить, записывается. Не вздумай ляпнуть что-то лишнее.
— Понял. Спасибо.
— И не отходи от меня далеко в свободные часы, если не хочешь на свой зад приключений найти, — ухмыльнулся Зэди.
Бен кивнул и, сообразив, что до его появления камера всецело была в распоряжении соседа, запоздало встрепенулся:
— Извини, я не спросил у тебя, где могу расположиться и самовольно занял кровать. Если тебе удобнее спать внизу, я…
— Не рефлексируй, студент, — остановил тираду Бенджамина мужчина. — Я занял лучшее место.
Недоумённо пожав плечами, Бен решил, что сосед просто любит верхние полки, когда тот решил разрушить его наивные иллюзии:
— Снизу человека проще грохнуть, пока он спит, поэтому я предпочитаю спать наверху.
Затравленно обернувшись по сторонам, Бенджамин уронил:
— Здесь же камеры и датчики слежения везде. Разве охрана не вычислит нападавшего?
— Наивный ты, студент, — насмешливо качнул головой Зэди. — Тому, кто отбывает здесь пожизненный срок, за убийство такого же преступника больше не дадут. Так что постарайся вести себя здесь тихо и никому не переходить дорогу.
Бен вдруг подумал, что сейчас согласен был бы даже вернуться в тот временный изолятор, куда его определили сразу после задержания, настолько его угнетали обрисованные Зэди мрачные перспективы.
Из ступора его вывел резкий и дребезжащий звук зуммера, следом за которым раздался щелчок, и зарешеченная дверь камеры медленно отъехала в сторону.
— Подъём, студент, если хочешь позвонить! Иначе в очереди будешь последним, — усмехнулся Зэди и подтолкнул Бенджамина к выходу.
Очередь у аппарата связи действительно собралась немалая, и если бы не Зэди, Бена выпихнули бы в самый её конец. Здесь с новичками особо не церемонились, а те, естественно, нарываться опасались.
Когда дошёл черёд Бена звонить, Зэди встал у него за спиной, загораживая своей фигурой и нагло скалясь стоящим позади мужчинам, требующим, чтобы новичок долго не занимал линию.
— Сколько по закону разрешено, столько и будет разговаривать, — отрезал он и ткнул Бена локтём. — Давай, студент, звони! Время пошло.
Легко сказать: «Звони!», если тебе даже времени на то, чтобы перевести дух, не дали. А сердце колотилось как ненормальное, отбивая нервный ритм.
Бен не знал с чего начать, и потому, как только услышал холодный, лишённый всяких эмоций возглас: «Да», хрипло выдохнул:
— Марди, я прошу тебя, только не отключай связь. Дай мне одну минуту.
Тишина. Один удар сердца, и… колючее:
— Минута пошла.
Голос бабки вселил в Бенджамина надежду, отчаянно цепляясь за которую, он заговорил:
— Я не убивал отца. Клянусь памятью мамы!
Марди Хоккинс в принципе никогда не верила заверениям и обещаниям своего внука, но…
Сейчас Бен поклялся памятью Элис, а мать всегда была для него неприкасаемой. Никогда парень не позволил бы себе марать её доброе имя ложью, и бабка это знала.
Раздался тяжёлый вздох, а затем Марди сухо и недовольно выдала:
— Предположим, не убивал… И что дальше?
— Помоги… Пожалуйста. Вытащи меня отсюда.
— Хм…
Пауза была мучительно долгой. Бен даже решил, что бабка всё-таки отключила связь, как женщина неожиданно вновь подала голос:
— И что я получу в итоге? Видишь ли, Бенджамин, до этого момента ты был исключительно головной болью своего отца. Мне, наверное, проще похоронить его проблемы вместе с ним и забыть о твоём существовании, чем оказывать помощь, за которую ты в итоге заплатишь мне чёрной неблагодарностью.
Бен слишком хорошо знал методы Марди, чтобы купиться на её драматический монолог. Что бабка скажет дальше, он приблизительно представлял. Но как бы сильно она ни затянула поводок на его шее, в сравнении с тюрьмой он вообще казался пустяком.
— Чего ты хочешь? — просипел парень, ненавидя себя за то, что впервые в жизни прогибается под обстоятельства.
— Послушания, — незамедлительно отчеканила Марди.
— Хорошо, — глухо уронил Бен.
— Ты вернёшься на факультет межгалактического менеджмента и бизнеса! Забудешь о глайках, склиперах и флайерах! Выбросишь в утиль весь свой гардероб и будешь вести образ жизни, соответствующий твоему статусу. И никаких сомнительных дружков из прошлого! Ходить и дышать будешь так, как я тебе скажу!
Бен сглотнул, угрюмо уставившись взглядом в стену. А сможет ли он жить дальше исключительно по указке бабки? И нужна ли ему такая жизнь?
— Эй, сестричка, ты долго ещё будешь базарить, а то за твоим задом тут уже целая очередь наметилась? — глумливо прозвучало откуда-то из толпы заключённых, на что в ответ Зэди угрожающе рыкнул: — Заткнись, Мэнс, или я сейчас твою задницу в очередь поставлю.
Сомнения Бена сдохли в мучительных конвульсиях, и, шумно выдохнув, он ответил бабке:
— Хорошо. Ты победила.
— Поклянись! — не останавливаясь на достигнутом, цинично и холодно потребовала она. — Памятью своей матери, что не нарушишь данного мне обещания.
Это было жёстко и бескомпромиссно, но Марди Хоккинс умела посылать в нокаут лучше любого боксёра.
— Клянусь, — безжизненно ответил Бен, даже сквозь расстояние и эфир почувствовав победную бабкину улыбку.
— Я сейчас же свяжусь с семейными адвокатами, чтобы они ознакомились с материалами дела. Завтра один из них приедет к тебе и расскажет все подробности. Со мной встречи можешь не ждать. Я не приеду! Если ещё что-то понадобится — передай через защитников.
Бен и не ждал, что Марди снизойдёт до того, чтобы проведать оскандалившего семью внука в тюрьме, да и к уничижительному тону бабки за долгие годы тоже привык, но отчего-то всё равно тоскливо ныло и скребло в груди.
— Спасибо, — на выдохе произнёс он, вместо «пожалуйста» услышав лишь короткие гудки.
Мрачной тенью отойдя от аппарата связи, Бен холодно мазнул взглядом по ожидающим своей очереди мужчинам и зло поинтересовался:
— Кто здесь Мэнс?
— Ну, я, сестричка, — откликнулся мерзкого вида мужик с длинными засаленными волосами и гнилыми зубами.
Никто не успел среагировать на манёвр Бенджамина, когда тот, стремительно шагнув вперёд, со всей силы заехал Мэнсу лбом по переносице.
— Ещё раз назовёшь сестричкой — вырву язык! — рявкнул Бен, в довершение пнув ногой упавшего на пол мужчину, зажимающего двумя руками разбитый нос.
Ухватив Бенджамина за шкирку, Зэди быстро поволок его вперёд по коридору, ругаясь отборными матами сквозь сжатые зубы.
— Какого хера? В карцер захотел?
— А у меня теперь вся дальнейшая жизнь — вечный карцер, — безразлично пожал плечами Бенлжамин. — Буду привыкать.
— Вот дерьмо, — Зэди быстро отступил от Бена в сторону, тихо шикнув: — Охрана. Это за тобой. Не вздумай сопротивляться.
Бен и не собирался. Равнодушно смотрел на спешащих к нему мужчин в форме, покорно позволяя им заломить ему руки и куда-то тащить.
Его привели в комнату, где находился десяток мониторов, на одном из которых в повторе записи демонстрировался его «лобовой удар».
— Бенджамин Хоккинс, за что вы ударили Мэнса Шина?