Хочу с тобой

— В твоем понимании молоденьким девочкам запрещено вкалывать, помню-помню, — бубню я. — В первую же неделю сделаю ногти длинною пять сантиметров, чтобы наверняка не работать.

— Хоть десять. Нужно просто немного потерпеть. Урожай соберем, продадим. Денег заработаем много. Война к зиме поутихнет, и мы снова возьмем отпуск. Поедем в ту же Москву. Или на море. У тебя есть загран?

— Нет.

— Сделаем, — говорит Данил. — Всё будет иначе. Просто верь мне, что бы ни случилось. У нас сейчас будет сложный период. Блть, очень. Пожалуйста, просто перетерпи.

— Своих не бросаем, ты чего? — упрекаю его за сомнения. Прижимаюсь к груди и закрываю глаза.

Может быть, мама права в том, что моя судьба — это станица. Может, мне нужно было уехать из нее, чтобы соскучиться и вернуться? Как в банальной книжке Коэльо. Весь мир обойди, лишь чтобы понять, что клад зарыт дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Месяца три назад я бы у виска покрутила, скажи мне подобное кто-нибудь. Да что там, две недели назад я кричала маме, что всё равно сбегу.

А теперь добровольно еду обратно. Данил сказал, что живет в большом старом доме, который нуждается в ремонте. Что мы всё переделаем и будет, как я хочу. Что и на хуторе можно жить иначе. Хорошо!

Я не верю ему.

Умом понимаю: нечего мне в селе делать. Но Данил так вкусно пахнет, что оторваться от него я попросту не в состоянии.

Как мы можем расстаться? Разъехаться? Когда нам настолько хорошо вместе! Как можно отказаться от Данила во имя туманного будущего? Как, скажите?

Пусть он меня дурит, но самой своей уязвимой частью я... уже давно люблю его.

Следующим утром мы собираемся в Москву. Данил как обычно одевается первым и спускается на улицу, в машину, чтобы сделать серию звонков. Я же набираю сестру. На трассе связь поймать нелегко, а вечером разговаривать сил нет. Поэтому утро — время созвонов.

— Варя, привет! — говорю по возможности весело. С тех пор как я решила ехать на хутор, каждый разговор с сестрой — это испытание.

— Привет, Марин. Как дела?

— Нормально всё. Если не считать того, что мы с Данилом снова проспали! Я вялая, еле глаза разлепила и голову от подушки оторвала. — Широко зеваю. — Вообще в последние дни какая-то не такая. Устала от дороги, наверное.

— Я тоже вялая, не говори. Это осень, авитаминоз или... Мариш, вы же предохраняетесь? — спохватывается Варя.

— Конечно. Почти всегда.

— Почти?!

— В смысле, прерываемся иногда. Варя, всё нормально. Не переживай так сильно. Со мной подобного не случится.

— У тебя какой день цикла? Скажи, чтобы я успокоилась.

— Сейчас, — говорю я, поспешно открывая приложение на телефоне. Не хочу волноваться, но оно само собой получается. Пальцы ног поджимаются.

Смотрю на календарь, моргаю. Раз, второй. Нет... Следом краска ударяет в лицо, а по спине холодок ползет.

Я делаю вдох.

— Марина? Марин, ну что? — слышу из динамика голос сестры.

Картинка на экране мутнеет. У меня два дня задержки.

Так. Спокойно. Наверное, всему есть объяснение. Мы за неделю столько часовых поясов пересекли. Дорога, усталость, организм изможденный. Ничего удивительного в небольшом сбое.

Не может со мной такое случиться. Господи, нет!

— Варь, слушай, для паники нет поводов. Я сейчас в аптеку сбегаю, тест куплю. Пока не переживай. Уверена, что всё в порядке.

— У тебя задержка, да? Сколько дней?

— Два. Это мелочь. Всего два.

— Боже, я так и знала! С нашей фертильностью это было предсказуемо. Господи, ладно он мужик, но ты-то чем думала?

— Варя, не накручивай себя и меня заодно! — ругаюсь я.

В этот момент вдруг понимаю, что не обо всём стоит рассказывать сестре. Эта мысль странная, чужеродная. Мы всегда с Варей любые темы обсуждали открыто и спокойно. Но сейчас... я жалею, что ответила на ее вопрос, а не повесила трубку. Мой организм, мой мужчина, мои проблемы.

— Не накручивать? Ты можешь быть беременной!

— Раньше времени не накручивать! Скорее всего, у меня сбой. Тем более... мы с Данилом еще толком ничего не решили, хотя... — Замолкаю.

Что я делаю? Зачем лгу?

— Хотя? — переспрашивает сестра.

— Если честно, мы решили жить вместе, Варя. Он в Москве дела порешает, и мы на хутор вернемся. Поселимся в доме. Будем видеться с тобой часто. Это ведь хорошо, что я не уеду далеко? Что мы рядом будем? С племянником познакомлюсь! Да и страшно мне одной было бы в городе. На самом деле я счастлива, что вернусь обратно.

— Счастлива? Страшно в городе? И давно тебе страшно, Марин? Не узнаю тебя.

В последнее время каждый разговор с сестрой выбивает из колеи и приносит боль. Никогда такого раньше не было. Я начинаю злиться. Но не на Варю, конечно, на себя.

— Данил говорит, что я дурная и обязательно без него попаду в передрягу.

— Это называется газлайт, сестренка. Форма психологического насилия! Ровно то же самое делала с нами мама. Пугала, чтобы мы носа из деревни не смели казать. Ей спокойно, что мы под боком, а на наши мечты — плевать.

— Да нет же! — Я прижимаю ладонь к губам и сдерживаю порыв разрыдаться.

— Ты ему понравилась, Марин. Это и неудивительно: ты всем нравишься. А как тебя удержать иначе? Страхом и ребенком.

Последние слова Варя добавляет совсем тихо, но я их прекрасно слышу. И мне больно.

— Он специально это сделал. Ребенка тебе.

— Варя, он не такой. Он хороший.

— Будем надеяться. Мне вчера вечером снова дядя Саша звонил. Он к тебе всё время бьется, но ты то трубку не берешь, то недоступна.

— Мы ж в дороге. Поэтому, наверное, — лгу. Нагло и бессовестно. — Что говорил?

— Переживает. Решил, что обидел тебя. Марин, позвони ему. Дядя Саша помочь хочет. И с работой, и с учебой. Он чувствует ответственность из-за папы. И искренне переживает за твою судьбу. Ты ему понравилась. Будешь учиться с Леной, она тебя тоже сильно ждет. А там, может, и я... перееду к тебе поближе.

Я зажмуриваюсь крепко-крепко. Молчу.

— Но сначала, Марин, сделай тест.

— Даже если я забеременела, то Данил это сделал не специально! Он бы со мной так не поступил! Данил обещал, что я буду учиться. Обязательно получу высшее образование. А может быть, даже два! Он против того, чтобы я работала физически. Вообще не буду больше работать, пока не получу диплом! Потом место себе найду хорошее. Может, бухгалтером стану, как отец.

— Почему ты так кричишь? Ты меня убеждаешь или себя саму?

— За что ты его ненавидишь, Варя? Он так много для меня сделал.

— Да не ненавижу я его, глупая! Я рада за тебя, что влюбилась, человека нашла хорошего. Честно, рада. Просто... — Она всхлипывает. — Мне так жаль наши планы и мечты. Так жаль! Мы хотели уехать, начать новую жизнь. А теперь... Ты была нашей последней надеждой.

— Да нет же!

Варя плачет, а у меня разрывается сердце, снова и снова.

— Сестренка... Ну что ты хочешь от меня? Скажи, я сделаю. Бросить Данила? Поехать к дяде Саше? Я сделаю! Только не реви. Умоляю тебя.

— Я не могу такого требовать и никогда не буду. Это только твои решения. Я тебя поддержу всегда и во всем. Просто... поняла, что... никогда из этого ада не выберусь. И мне горько.

Мое сердце ускоряется.

— Варя, скажи честно, тебя обижают? Ментовский орет? Или что?

— Он всегда ко мне был добр, — говорит она непривычно резко. — Ты же знаешь.

Мне становится тяжело дышать. Варя продолжает:

— Я всю жизнь боялась, что с тобой что-то случится. Поэтому после школы учиться не поехала. Боялась тебя одну оставить.

— Варя... Варенька, ты говорила, что я не знаю отца ребенка. Ты мне так говорила. Ты ведь не лгала? Столько слухов ходит про нашу семью. Они ведь... Ты всегда говорила, что их злые люди распускают.

— Марин... Хоментовский не отец моего ребенка. Но... мог бы им быть. Он приставал ко мне много раз. Очень много. Я всегда отбивалась, он не настаивал. Но обещал золотые горы, уговаривал родить ему.