Хочу с тобой

Торопливо натягиваю штаны, беру свой рюкзак. И сбегаю.

Долго иду по улице, пользуясь навигатором. Через час двадцать быстрого шага, наконец, добираюсь до отеля, в котором остановился Колхозник.

Так себе местечко, конечно. Но бывает и хуже.

Я делаю вдох-выдох. Страшно остаться одной. Очень-очень!

А Данил... он хотя бы принимает меня такой, какая есть. И даже когда ругается, делает это без демонстрации превосходства. Он такой же, как я. Дурной хуторской изменщик. Как так вышло, что ближе него у меня никого не осталось?

На ресепшене пусто.

Я поднимаюсь на второй этаж. Стучусь в номер двести два. Долго. Наконец, открывает заспанная блондинка. Я сначала чуть в обморок не падаю.

— А Данил здесь?

— Что? Тут нет никаких Данилов! Ты время видела?! — рявкает она и захлопывает перед моим носом дверь.

Смотрю в телефон. Блин! Номер триста два! Перепутала.

Быстро поднимаюсь на третий этаж и вновь стучусь. Дверь открывается примерно через минуту.

Данил стоит на пороге заспанный, лохматый.

В одних, хм, боксерах. Я бросаю взгляд на трусы и вспоминаю его вкус.

— Смерти моей хочешь? — слышу над головой мрачный голос. Колхозник шутит в своей обычной манере.

Но опять же без претензий и презрения. Как я и думала!

Улыбаюсь широко и обнимаю его крепко-крепко.

— Извини, что убежала, — шепчу. — Можно у тебя остаться?

Он молчит. Но кивает.

Мы заходим в его скромный номер. Данил тут же падает на довольно широкую кровать, отворачивается к стенке и засыпает. Самым хамским образом. Невоспитанное деревенское чучело!

Я же... присаживаюсь на краешек и смотрю на него. Минуты три точно. А потом неспешно стягиваю джинсы, задергиваю шторы поплотнее и тоже забираюсь под одеяло. Наконец, закрываю глаза и засыпаю. О, есть же еще одно дело!

— Данил, Даня, — бужу его. — Даня-я!

Ноль реакции. Тогда я решаю использовать запрещенный прием:

— Да-не-чка-а?

— Блть, что?

— Ты отвезешь меня в Омск? Пожалуйста. Я одна боюсь.

— Ладно. Только поспать дай. Я умоляю тебя. Просто лежи и не двигайся!

Я вновь улыбаюсь широко, придвигаюсь поближе. Может, быть взрослой не так и плохо? Утыкаюсь между его лопаток и закрываю глаза.

— Отвернись от меня. Мне так не нравится. Ты на меня дышишь. Хватит липнуть, — бурчит Данил, убирая мои руки и отодвигая меня от себя подальше. — Мне нужно пространство.

— Пару часов назад ты не жаловался.

— Ты секс и сон не сравнивай. Это разные вещи.

— Боже, ну какой ты неромантичный! — обижаюсь я, отвернувшись. — Я липучая, привыкай. Мы с сестрой часто спали в обнимку.

— Я тебе не сестра. Отвыкай, — ворчит он в ответ, но уже тихо и как-то... поверженно.

Вновь улыбаюсь, поворачиваюсь к нему. Смотрю на затылок, широкую спину. Внутри всё сжимается. Осторожненько обнимаю Данила и нежно целую его в плечо.

Сейчас я просто хочу быть рядом с ним. Хочу самой уязвимой своей частью.

Глава 39

Паша

Всё плохо.

Вот кто меня за язык тянул, спрашивается?

Курю на улице, пью мерзкий кофе три в одном из пакетика. Заказывать в местном кафетерии я не решился.

Поглядываю на окна Миронова. Шторы плотно задернуты, время — начало одиннадцатого.

Вчера я видеть его не хотел, решил даже домой поехать. В итоге в баре напился, в отель пришел под утро. Проснулся, на часы глянул — девять. Ну всё, думаю, уехал Миронов без меня.

Птица он гордая, слушать непрошеные советы не станет. Всегда таким был, с самого детства. Хотя раньше до него всё же можно было достучаться. Переубедить. Только у меня это и получалось, поэтому и ценили в компании. Нужен Миронов — в первую очередь со мной беседу держали. А там уж...

Как же голова раскалывается! Точно отравился шаурмой вчерашней, вот не надо было ее есть, как чувствовал. Надеюсь, этих двоих тоже полощет.

Данил... он прирожденный лидер. Я никогда не понимал, как у него это получается. Так быстро принимать решения и не сомневаться в них. Идти до конца.

Невольно улыбаюсь, вспоминая нашу коалицию в школе. Хуторские всегда держались отдельно — нас не любили или потому, что жили чуть лучше остальных, или еще по какой причине. Людям свойственно делить окружающих на «свои/чужие». Данил своих в обиду не давал, впрягался в любой ситуации. Сколько раз мы Егора и других парней спасали! Один раз, лет в пятнадцать, Данил даже тачку угнал у Кулака.

Смеюсь. Как ему потом влетело! Но было весело.

Когда он уехал в десятом классе, я всё ждал, что вернется. Что мы что-то изменим. Ведь столько планов строили в юности. Казалось, вместе горы свернем! Перестроим хутор, поднимем бизнес на новые высоты.

Но шли годы, а Данил не возвращался. Прижился в Москве, на сообщения и редкие мои звонки отвечал коротко. Первым не звонил, даже с днем рождения не поздравлял. Плевать ему было на хутор, на то, что здесь происходит. Кулак после развода и отъезда Родиона совсем крышей съехал — то ли от старости, то ли от одиночества. В последние года два и вовсе издевался над людьми, оскорблял, штрафовал так, что едва на жизнь хватало. Уехать опять же проблематично было: попробуй дом на продажу выстави — он тут как тут, еще и с ружьем.

Не знаю, к чему бы это привело, но Кулак умер, а Данил вернулся. Правда, совсем другой. Мрачный, неразговорчивый, с единственным желанием — избавиться от нас всех.

И попробуй пойми, что у него на уме. Попробуй поживи в подвешенном состоянии!

Так вот. Утром сегодня я проснулся, понял, что Миронов уже уехал. За мной даже не зашел. Видимо, всё, пора паковать вещи. Не будет у нас ни бизнеса с ним, ни денег, ни покорения новых вершин.

А я, между прочим, учился в Краснодаре, в сельхозе, у меня есть знания и свое видение. Просто раньше моего мнения никто не спрашивал!

Да что там, и сейчас не спрашивают.

Спустился я на улицу с мыслью дойти до вокзала и взять билет домой. Смотрю: стоит «Лексус» на парковке. Удивился. На ресепшене ответили, что Миронов еще в номере.

Вот я и стою, пью кофе, размышляю. То и дело проверяю — машина на месте. Что же делать?

На третьем этаже дергается штора. Данил открывает окно. Проснулся.

Пару минут я настраиваюсь, но делать нечего, нужно идти на контакт. Наорет — уволюсь. Унижения терпеть больше не стану. Хватит с меня старого Кулака.

Да, на хуторе много проблем. И решать их непросто. Но нельзя же всегда быть злым!

Поднимаюсь на третий этаж, негромко стучусь в дверь. Настораживаюсь, потому что из номера Миронова доносятся голоса. Причем как будто веселые. И... да ладно, смех?

Я напрягаюсь и прислушиваюсь.

Кто-то смеется? Искренне и весело? Рядом с Мироновым?

Может, я ошибся этажом?

Прижимаю ухо к двери, в этот момент та, как назло, распахивается. И я чуть не падаю на белобрысую девицу!

Ну да, конечно, кто еще может так громко хохотать! Марина, как обычно, улыбается до ушей.

— Привет, Пашка, — говорит мне. — Как спалось?

— Щетку отдай! — кричит Данил.

— Я первая ее нашла!

Марина, позабыв о моих делах, которые вообще-то не очень, делает рывок в сторону. В ее руках пакет с одноразовой зубной щеткой. За девицей устремляется Данил. Хватает Кузнецову за талию, та вырывается. Он ее в воздух поднимает, Марина ногами дрыгает и визжит. Миронов ее щекочет и тоже смеется.

У меня открывается рот. В жизни не видел, чтобы Данил так смеялся. По крайней мере, за последние лет пятнадцать точно.

— Ребят, вы, может, не в курсе, но в номере две щетки, — напоминаю я.

Эти двое замирают. Смотрят на меня. Потом друг на друга. Миронов, наконец, хмурится, как обычно, недовольно. Не подменили, фух. Но девицу его негодование нисколько не смущает. Она продолжает улыбаться во все тридцать два.

— Вот именно! Ты своей почистила кроссовки! Вон она у входа валяется! Бери, помой с мылом, и вперед.

— Что?! Не буду же я ей зубы чистить после обуви! Данил, ты дурак? — стонет Марина.