Хочу с тобой

Возбуждение становится невыносимым. Оно затягивается в узел тугой. Запахи, нервы, похоть, чувства — всё смешивается в безумный коктейль. Мне почти больно.

Наши стоны становятся громче.

— В кровать, — шепчет Данил мне в губы.

Я не слушаюсь.

Тогда он подхватывает меня на руки и несет. Я крепко держусь за его плечи, пока он стягивает покрывало, укладывает меня на мягкие подушки и снова целует. Я проникаю рукой под его трусы и сжимаю член. Горячий, твердый.

Данил выпрямляется на коленях, снимает боксеры. Я тоже раздеваюсь окончательно.

Он быстро, умело распечатывает презерватив. Растягивает по стволу. Я наблюдаю за его действиями под аккомпанемент своего рваного дыхания и глухого сердцебиения.

Данил вновь падает на меня. Трогает там. Я полностью отдаюсь его рукам и губам. смелею настолько, что сама прижимаю его руку к своей промежности и показываю, как мне нравится. Он моментально учится и двигает ей так, что я будто от земли отрываюсь. Отрываюсь и взлетаю! Запрокидываю голову. Растворяюсь в наслаждении. Трусь об его ладонь. И когда уже почти достигаю пика, он резко прекращает.

— Продолжим? — спрашивает нетерпеливо.

И я понимаю, что прелюдия закончилась.

Данил нависает сверху, направляет в меня член и водит им по половым губам. Я начинаю извиваться, требуя большего. Он жадно втягивает воздух сквозь зубы и растягивает момент. Тот самый — за вдох до того, как Данил впервые будет внутри меня. Наши пальцы переплетаются. Нам остро. Дико хочется большего.

В эту секунду, разнеженная, вспотевшая и влажная, лежа под Данилом и чувствуя вес его тела, вдыхая аромат кожи, я вдруг вспоминаю его слова. Он никогда никого не любил. Никогда и никого по-настоящему. Ни одну женщину. Эгоистичная часть меня ликует. И я загадываю желание: пусть если полюбит, то меня. Только меня. Одну.

И больше никого. Никогда.

Данил меняет положение, обнимает меня одной рукой крепче. Прижимает к сердцу. А потом совершает толчок.

Мои руки дергаются! Боль простреливает словно насквозь. Она резкая, какая-то густая и насыщенная. Она вытесняет все мысли, эмоции и ощущения. Роняет градус возбуждения и даже пугает! Но через вдох начинает слабеть. Я ногтями впиваюсь в лопатки Данила и сжимаю зубы. Не проронив ни звука.

Данил делает толчок, проникая глубже. Растягивая. А потом будто дуреет. Стонет и толкается снова. Потом еще раз, еще и еще. Я кусаю губы. Боль больше не такая сильная, но она есть. Мне спокойно от мысли, что именно он рядом в этот непростой момент.

Данил трахает меня быстро, ритмично, берет и берет. Потом останавливается.

— Всё хорошо? — дышит мне на ухо. — Марин, не больно?

— Быстрее, еще хочу, — шепчу я жарко и стискиваю его там изо всех сил. — Еще, Даня.

— Еще раз так сделаешь, и придется прерваться, — усмехается он.

Тут сжимаю его. Даня совершает серию резких толчков и замирает, утыкаясь мне в шею. Дрожа и кончая.

Я улыбаюсь. Глажу его между лопаток. Его член всё еще во мне, я отчетливо ощущаю спазмы, остатки его удовольствия. Боль притупилась и скорее походит на дискомфорт.

Обнимаю Данила ногами и улыбаюсь шире. Во мне так много эмоций! Любви и счастья! Чувства переполняют, хочется ими поделиться со всеми! Для меня он... наверное, особенный. Первый, с которым захотелось. Первый и пока единственный.

Вот и всё. Я больше не девственница.

Данил отрывается от меня, покидает мое тело и вновь приподнимается на колени.

— Ты не кончила ведь? — говорит хрипло. И просит: — Давай продолжим. Включи ночник, я резинку поменяю.

Я слушаюсь. Лампа под толстым абажуром скудно освещает номер.

Данил стягивает презерватив и застывает, потому что тот... Фух. Тот в крови. Что ожидаемо.

— Марина-а, твою мать... — тянет Даня. Поднимает глаза на меня. — Это ведь не месячные?

Я отрицательно качаю головой.

— Почему не сказала?

Пожимаю плечами.

— Ты не спрашивал.

Глава 22

— Если бы могла, завтра бы свалила отсюда, — говорю я Данилу.

Два часа назад мы занимались любовью и он стал моим первым мужчиной. Думала, после финала он отвернется и уснет, а я буду долго рассматривать его профиль и осознавать то, что сделала. Прокручивать в голове по секундам, проживать снова и снова. Но вместо игнора Данил позвонил на ресепшен, заказал шампанское, лед, швепс, сыр, фрукты, шоколад. Всё, что у них есть, в общем. И задвинул какой-то дикий тост про первый раз. Я так смеялась, что забыла о боли и даже невежливо хрюкнула.

Мы по очереди сходили в душ и перестелили простынь. Неловкости по-прежнему не ощущали. Дане, судя по всему, понравилось заниматься со мной сексом. Он хотел бы еще и тяжело мирился с обломом. Мне поначалу тоже было окей.

Пока пили и ели, Данил смотрел на меня с подозрением, словно ожидая какой-то неадекватной истерики. На самом деле я так редко была по-настоящему свободна, с тех пор как переехала в станицу, что сейчас чувствовала себя превосходно. Я давно не жду от судьбы подарков. Знаю, что рассчитывать нужно только на себя. И эта ночь в красивом месте с приятным мужчиной стала смелым, ярким мазком на картине моей простецкой жизни.

А дальше мы сидели на кровати, смотрели клипы по телику и разговаривали. Обо всём на свете!

Я напялила его рубашку, как в кино, и пила вкусное шампанское. Пузырьки щекотали нос, детские рецепторы на языке ликовали от вкуса молочного шоколада, взрослые —радовались хорошему сыру.

— Прям завтра бы свалила? — уточняет Данил.

— Да, — подтверждаю я решительно и совершенно серьезно. Алкоголь кружит голову. Да комон, какие тайны? Он только что меня облизал и поимел! Куда уж ближе! — Ты себе даже не представляешь... Боже, Даня, никто не представляет! Я же никому, кроме сестры, не рассказывала о планах. Мама думает, я буду помогать с ребенком и работать. Но Варя считает: только время терять. Чем быстрее уеду, тем лучше. Хотя мне тревожно ее оставлять.

— Как вы вообще здесь оказались? Ты ведь родилась не в станице?

— Мы из Ростова. Несколько лет назад отец привез нас сюда, сказал, что нужно потерпеть. Есть дела, он их решит, вернется и заберет нас. А потом пропал. Мы поначалу шиковали: снимали хороший дом, к нам приходили убираться. Мы с Варей не ходили в школу, потому что маме ни одна из местных не показалась достойной. Учились платно на удаленке. А потом за каких-то пару лет деньги закончились, и мы остались втроем без средств к существованию. Мама за это время успела насадить в огороде цветов двести видов. Жрать их, что ли? Однажды она просто пошла туда и всё выкорчевала. Плакала при этом, рыдала, жалко ее было. Но ни одной розы не оставила. У нас ни фига поначалу не выходило. Даже картошка не росла. Какой посадим, такой и выкопаем. Потом нас из дома выгнали. Но благо не на улицу, мама уже с Ментовским начала путаться. — Я делаю короткую паузу. — Поэтому ты, Данил, мне кажется, просто сумасшедший! — смеюсь снова громко. Беру кусочек сыра. Нет, ну как же вкусно! — Последний псих!

— Потому что вернулся в станицу?

— Да. У тебя явно что-то с головой. Не в порядке.

Он кивает. Его привычка соглашаться со всеми оскорблениями всё больше интригует. При этом мягким он не выглядит. Дергать тигра за усы разрешено только мне.

Данил в халате, пьет газировку из бокала, его нос тоже щекочут пузырьки газа. Выглядит расслабленным. Как бы там ни было, оргазм идет мужчинам на пользу.

— Вообще никакого алкоголя? — спрашиваю я, решив перевести тему. За весь вечер он не выпил и глотка. — Мы ведь поедем только завтра утром домой. Может, попробуешь? Холодное, со льдом, м-м-м. Оно горькое, — дразню его. — Как любят пенсионеры.

Данил улыбается. Совсем слегка.

— Вообще никакого.

Отказывает не грубо, но при этом становится понятно, что спорить бесполезно. Эта черта мне в нём нравится. Она... такая, знаете, мужская. Как и его молчаливость. Хочется разговорить. Развеселить его. Увлечь!