Страница 74 из 126
В конце XVIII века в монастыре подвизался первый в его истории великий старец — преподобный иеросхимонах Лазарь (1733—1824). Сын дьячка, он был священником в Опочке, а в возрасте пятидесяти двух лет принял монашеский постриг. Маленький, сгорбленный, очень худой и бледный, о. Лазарь постоянно носил на теле власяницу и 17-фунтовые (7,7 килограмма) вериги, был крайне воздержан в еде и питье, постоянно пребывал в молитве. Помимо этого, он работал — шил ризы, а вырученные за работу деньги раздавал паломникам. Спал на досках, подкладывая под голову камень, а в келии его стоял гроб.
В один из дней старца Лазаря нашли в его келии мёртвым. Прошло трое суток, и его уже собирались хоронить, когда он неожиданно очнулся от смертного забытья. После этого случая старец начал носить ещё более тяжёлые вериги — 25-фунтовые (11 килограммов), — почти всё время молчал, а на попытки его расспросить об увиденном во время смертного обморока отвечал словами Псалтири: «Люта смерть грешника».
29 мая 1822 года старца посетил в его келии Александр I. Они проговорили полчаса. На вопрос императора: «Какая молитва доступнее к Богу?» — о. Лазарь ответил:
— Тебе, Государь, это известно — молитва Господня есть образец молитв; а на требование Твоё от моего убожества наставления — признаю делание правды светилом для Царя пред Отцом Небесным. Жизнь Царя должна служить примером для подданных. Помни, Государь, что нам остаётся недолго жить на земле.
На прощание старец пал государю в ноги, а тот ответил земным поклоном. Когда Александр I уходил от старца, на глазах императора были слёзы. И не пример ли о. Лазаря сподвиг его на уход из мира три года спустя, когда властелин огромной страны стал скромным старцем Фёдором Кузьмичом и скрылся на просторах Сибири?..
...Минул век. С огромным трудом монастырь пережил лихолетье 1917—1920 годов. Вовремя Первой мировой войны в обители действовал госпиталь. В феврале-ноябре 1918-го Печоры были оккупированы германцами, в ноябре 1918 — феврале 1919 года заняты Красной армией, в феврале-марте 1919-го — эстонскими войсками, 11—29 марта — снова красными. С 29 марта 1919 года в Печорах прочно закрепились эстонцы. 19 мая была провозглашена Эстонская Республика, которая 2 февраля 1920-го заключила мирный договор с РСФСР. Согласно этому договору Печоры передавались Эстонии, где были переименованы в Петсери.
К этому времени в монастыре оставался 21 человек братии, включая послушников (при преподобном Корнилии число насельников достигало двухсот). Здания пришли в упадок и нуждались в ремонте, хозяйство монастыря было разорено, монашеские келии и имущество разграблены. Когда грабители пытались вскрыть гроб с мощами преподобной Вассы, оттуда вспыхнуло пламя и кощунники в ужасе бежали. Следы этого пламени можно видеть на гробе и сейчас. В хрущёвские времена гроб специально обследовала учёная комиссия, тщетно пытавшаяся найти какое-либо внятное объяснение возгоранию.
В 1920—1940 годах делами обители управляла Печерская епархия Эстонской Православной Церкви. Монастырь в эти годы был своеобразным островком старой России; его посещали многие русские, оказавшиеся в эмиграции, в частности, знаменитые писатели И. А. Бунин и И. С. Шмелёв. Княгиня Зинаида Шаховская, вспоминая посещение монастыря в начале 1930-х, писала: «Три дня провела в Печорах — в России — не скрою: почувствовала себя там больше на родине, чем в Москве в 1956 году». В 1920-х были капитально отремонтированы храмы и корпуса монастыря, в 1925-м, согласно положениям земельной реформы, монастырь лишился большинства своих земельных владений. С 1935 года в монастыре работала духовная семинария, сделавшая три выпуска. В 1936 году Эстонская Православная Церковь перешла под управление Константинопольского Патриархата, но продолжалось это недолго — летом 1940-го Эстония вошла в состав СССР, а в мае 1941-го Эстонская Церковь присоединилась к Московскому Патриархату.
С установлением в Печорах советской власти земли монастыря были реквизированы, а саму обитель ожидала ликвидация — вместо неё должен был появиться музей. Ризница, где хранились бесценные предметы церковной старины, 21 сентября 1940-го была опечатана, книги из библиотеки вывезли в Тартуский университет, Михайловский и Успенский соборы действовали как обычные приходские храмы. Дошло до того, что насельники монастыря вынуждены были платить за проживание в келиях, а сама обитель переименована в «Печерскую христианскую Успенскую мужскую трудовую общину». Но за год дело до музеефикации так и не дошло — как писала заместитель городского головы Печор А. А. Пяллинг, «уж очень много было работы по раскулачиванию и национализации земли».
10 июля 1941-го Печоры были без боя заняты вермахтом. Три с лишним года монастырь оставался на территории, где хозяйничали фашисты. Наместник, игумен о. Павел (Горшков), всеми силами старался сохранить быт и дух древней обители нетронутым, но в сложившихся условиях это была невероятно трудная задача. Монастырь неоднократно подвергался бомбардировке с воздуха, некоторые насельники при этом были убиты и ранены. 18 марта 1944 года оккупанты вывезли из обители четыре огромных ящика с древними сокровищами монастырской ризницы. А в августе 1944-го, когда фронт подошёл вплотную к городу, в монастырь пришёл представитель немецкой военной комендатуры и потребовал у монастырского начальства письменного согласия братии на её эвакуацию в Германию. Возглавлявший переговоры с оккупантом архимандрит Никон (Мико, 1874—1952) сослался на плохое знание немецкого языка и попросил прийти снова — уже утром, с переводчиком. Когда немец ушёл, вся братия во главе с иеросхимонахом Симеоном (Желниным) встала на молитву в Успенском соборе, перед ракой с мощами преподобного Корнилия и чудотворным образом Успения Божией Матери. Некоторые считали, что нужно покинуть монастырь и отступать вместе с немцами в Эстонию, другие — что следует предаться воле Божией и остаться в обители, чтобы разделить её участь. Последнее мнение победило. Иеродиакон Иона сказал тогда:
— Мы никогда не уйдём отсюда, несмотря даже на близкое пришествие «красных»; мы прежде всего монахи русского православного монастыря и хотя и погибнем, но не уйдём отсюда, не предадим своей обители.
Наутро офицер вермахта пришёл в монастырь снова, уже с переводчиком. Но переговоры завершились для визитёров безуспешно. Три присланных немцами грузовика несколько часов простояли у стен обители и уехали порожними. Выполнить приказ командования — в случае сопротивления эвакуировать монахов силой, а здания монастыря взорвать — немец не рискнул... «Столь неописуемые минуты можно понять только тому, кто был смертником, и потом его вдруг помиловали, — вспоминал иеродиакон Иона, — нас спасла любовь к обители и непобедимая помощь Неба, ибо Бог не в силе, а в правде».
11 августа 1944-го Печоры снова стали советскими. На следующий день фронтовая газета «Вперёд за Родину» писала: «В Псково-Печерском монастыре звонят колокола в честь Красной Армии. Духовенство служит молебен. Настоятель дарит нашим бойцам цветы». А ещё через одиннадцать дней город был передан из состава Эстонии в РСФСР.
О том, как выглядел монастырь сразу после окончания военных действий, вспоминал о. протоиерей Евгений Пелешев: «Никольская колокольня разбита снарядом, ограда с колоннами перед Михайловским собором разрушена бомбами. <...> В трапезной все окна были тогда забиты досками, в 1944-м бомба упала совсем рядом. <...> Братский корпус обители был изрешечен осколками; крыльцо Успенского собора разбито снарядом. На скотном дворе будто кто-то нарочно нарыл ям — это остались воронки от бомб».
В первое время сохранялась надежда на то, что монастырь не будет затронут репрессиями. Игумен Павел участвовал в митинге по поводу освобождения Печор 24 августа, через четыре дня, на Успение Божией Матери, монастырь посетил первый секретарь уездного комитета партии Овсянников. В Ленинградскую епархию было послано прошение о принятии монастыря в каноническое общение с Московской Патриархией. Всё закончилось 23 октября 1944 года, когда 77-летний игумен Павел был арестован сразу по трём пунктам 58-й статьи Уголовного кодекса. На допросах он частично признал свою вину, получил 10 лет заключения и умер в кемеровских лагерях в июле 1950 года. После ходатайства епископа Зарайского Павла (Пономарёва, ныне Патриарший Экзарх всея Беларуси, митрополит Минский и Заславский) и президента Российского благотворительного фонда международной помощи жертвам политических репрессий Н. В. Нумерова игумен Павел был реабилитирован 14 марта 1997 года.