Страница 10 из 11
– Глупый поступок. – Сергей улыбался, двигаясь приставными шажками, не отрывая взгляда от безумных глаз наркомана. – Рощино – маленький поселок. Сюда ведут три дороги. Перекрыть их – плевое дело. Лесом тоже не уйти, по весне там воды по пояс.
Рука с зажатым в ней пистолетом маячила в полутора метрах. Благодаря передышке дыхание восстановилось. Следовало отвлечь внимание урки. Сергей обернулся в сторону вокзала.
– Вот и менты! – воскликнул он.
Урка машинально оглянулся, дуло «Макарова» уклонилось в сторону. Сергей рванулся вперед, его удар по запястью совпал со звуком выстрела. В насыщенном весенней моросью воздухе звук выстрела прозвучал хлестко, как удар плетью, пуля впилась в ствол сосны, стоящей за перроном. Авдеев резко вывернул кисть, хрустнули хрящи, урка громко закричал. Пистолет упал на перрон, Сергей поднажал, его захлестнула волна той самой багровой ярости, что возникала всякий раз во время схватки. Исчезло свойственное для современного жителя мегаполиса здравомыслие, звуки леса, голоса людей, шум проезжающих автомобилей; все куда-то пропало, захлебнувшись в клокочущей пене этой багровой ярости. С тугим стоном порвалось сухожилие на запястье, вопль боли оглушал, но Сергей ничего не замечал. Короткий удар коленом в голову заставил урку всхлипнуть, крик оборвался на верхней ноте. Все закончилось. Сергей подбежал к женщине, аккуратно прижал ладонь к ее ребрам, ощутив, как часто бьется в груди сердце.
– Сейчас пройдет… – сказал он. – Вдохните!
Она послушно втянула носом воздух, Авдеев надавил в точку под плавающим ребром, женщина тихонько вскрикнула и задышала часто и глубоко, бледные щеки сбрызнуло румянцем. Придя в себя, она суетливо осматривалась по сторонам, словно потеряла что-то очень важное. Авдеев опустился на четвереньки, собрал с асфальта выпавшие предметы из сумочки. Женщина приняла сумку рассеянно, будто что-то незначительное, ее глаза обшаривали перрон.
– Даша! – громко крикнула она. – Даша, где ты?!
– Здесь… – откуда-то снизу послышался слабый детский голосок.
– Даша!
Послышался гул надвигающейся электрички, на горизонте показалось красное пятно локомотива. Сергей соображал быстро, в его крови все еще кипел адреналин. Он спрыгнул на дорожные пути, нагнулся, увидел под перроном съежившуюся девочку в синих джинсах. Она сидела на корточках, испуганно сверкали черные глаза.
– Тебя зовут Даша? – дружелюбно спросил он.
– Да… А вас?
– Дядя Сережа! – Он протянул руку. – Хочешь научиться летать, Даша?
Девочка, пригибаясь, подбежала к мужчине, уцепилась за его руку. По рельсам шла волна вибрации.
– Полетели! – Сергей подхватил ребенка за талию, подбросил в воздух и бережно опустил, тут же подтянулся на руках и запрыгнул на перрон.
– Даша! – облегченно крикнула женщина, обняла бросившуюся к ней в объятия девочку.
Зашевелился красавчик. Мелькая проблесковыми маячками, к вокзалу подъехала полицейская машина, ей навстречу спешила рыжая девушка. Электричка поравнялась с перроном, распахнулись двери. Сергей оглянулся на краснолицего парня.
– Ты все видел?
– Да… – Молодой человек испуганно посмотрел на этого странного пожилого мужика, который только что расправился с тремя здоровыми парнями.
– Вот и расскажи все ментам!
Авдеев подмигнул ему и шагнул в тамбур. Женщина неуверенно топталась на месте, крепко держа за руку девочку. Ее взгляд скользнул по распростертым телам, губы дрогнули, когда она посмотрела на очухивающегося красавчика. По перрону шагали двое полицейских, за ними вприпрыжку бежала рыженькая кассирша. Интуитивное решение пришло молниеносно.
– Поедем с дядей, Даша? – Она наклонилась к девочке.
– Дядя Сережа! – улыбнулась Даша.
Сергей протянул руку, помогая женщине зайти в тамбур, закрылись двери, поезд разгонялся, промелькнул частокол ограждения, кончилась серая полоса перрона, справа проносились стройные стволы корабельных сосен. Они зашли в вагон, Даша тотчас запрыгнула с ногами на сиденье и прильнула к окну. Женщина села рядом, продолжая сжимать ее запястье, словно опасаясь, что та опять убежит.
– Ваша дочь? – спросил Сергей.
– Нет… Я работаю воспитателем в детском доме. – Она спохватилась и представилась: – Надежда Петровна!
– Рад знакомству! Я Сергей…
– Можно просто Надежда. – Она вдруг поняла, что краснеет. Заливается румянцем, как девочка. Перед ней был мужчина того типа, которого она всегда побаивалась. Жесткое выражение лица, сломанный нос, глубоко посаженные серые глаза, короткий серебрящийся ежик волос.
– У вас кровь на куртке, – сказала она. – И еще здесь, на губе…
Она достала бумажный платочек.
– Разрешите?
Она приложила платок к ране. Кровь быстро впиталась, на бумаге темнело бурое пятно.
– Я хотела вас поблагодарить, Сергей! – вырвалось у нее непроизвольное восклицание. – Вы… Спасли меня, спасли нас… – Она импульсивно прижала к себе девочку.
Он улыбнулся, ощущение опасности исчезло. Удивительно, как простая улыбка преобразила резкие черты лица мужчины.
– В одном старом советском фильме было сказано, – сказал он, – защищать и принимать решение – простая мужская обязанность. Вы же не будете хвалить женщину за то, что она умеет варить суп!
– Я не умею варить суп! – воскликнула Надежда, и они рассмеялись.
Мимо пролетали телеграфные столбы, зеленая лента лесного массива струилась вдоль окон, как ожившее полотно художника-импрессиониста. Ритмично, в унисон с ударами сердца, постукивали колеса поезда.
Они вышли на станции Площадь Ленина. Возникла неловкая пауза. Положение спас звонок Марии Цейтлиной. Пока Надежда разговаривала с подругой, Сергей щелкнул по носу Дашу, пробормотал что-то неразборчиво и зашагал по направлению к входу в метрополитен. Закончив беседу, Надежда увидела его широкую спину, обтянутую черной кожаной курткой, промелькнувшую вдалеке.
– Дядя Сережа ушел! – грустно сообщила Даша.
Большую часть стола покрывали бумажные листы. Маленькая художница склонилась над очередным рисунком, завершив тонировки, отбросила его в сторону. Детское личико исказила гримаса, словно девочка съела что-то кислое или горькое.
«Он видит вас…» В нижнем правом углу листа, где обычно художники ставят свою подпись, кривовато выплясывали буквы.
Уборщица зашла в комнату, поставила в углу ведро с плещущейся темной водой.
– Шла бы ты погулять, Ангелина! – Женщина приветливо улыбнулась. – На улице прямо лето!
Девочка равнодушно посмотрела в ведро, там пузырились радужные разводы моющего средства.
– Не хочу…
Пожилая женщина глянула на рисунок, коротко перекрестилась, улыбка исчезла с ее лица.
– Страх господень! – воскликнула она. – Где же ты такого насмотрелась, Ангелина? Небось в Интернете ентом вашем…
Она в сердцах громыхнула ведром, окунула тряпку, намотала ее на швабру.
– Раньше все жили без Интернета ентого, и люди лучше были! Добрее! А сейчас все как с ума сошли, прости господи!
Мокрая тряпка со стекающей мыльной водой шумно шлепнулась на пол. Девочка незаметно выскользнула в коридор, рисунки остались лежать на столе. Уборщица мыла пол, стараясь не оглядываться на них, но любопытство пересиливало страх. Проходя мимо, она косо посматривала на испещренные изображениями листы бумаги, будто такой хитрый способ позволял простой деревенской женщине избежать бесовского влияния, которое, по ее мнению, наверняка излучали изображения. Большая часть рисунков была посвящена теме самоубийств. Фигурка человека висела в петле, лицо исказила гримаса страдания, на другом листе молодая девушка лежала в ванной, наполненной розовой водой, с ее порезанных запястий стекала алая кровь. Два человека почти синхронно выпрыгивали из окон высотного здания. Один уже лежал на асфальте с раздробленным черепом и кусочками серого вещества, похожего на ломтики отварной цветной капусты в томатном соусе, другой человек только совершал свой смертоносный прыжок, его губы были растянуты в дьявольской усмешке. На каждом из рисунков была выведена надпись: «Он вас видит!» И какая-то заусеница, отдаленно напоминающая крестик с кривой линией. Уборщица с трудом удерживалась от соблазна выбросить художества в помойное ведро. Она закончила работу, но медлила, смутно чувствуя какую-то беду, сокрытую в разбросанных на столе рисунках. На ближнем к ней рисунке молодой человек делал себе инъекцию в вену. Девочка обладала талантом художницы!