Страница 24 из 52
Венсан подхватил сумку и убежал — так же шустро, как говорил. Элоиза пару минут постояла, глубоко дыша — нашествие юности оказалось каким-то внезапным и мощным. Потом стряхнула с себя оцепенение и пошла наверх — поздороваться с человеком, который, по мнению Венсана, подходит ко всем её заморочкам.
Элоиза хотела прямо с ходу начать рассказывать, но натолкнулась на взгляд. Этот взгляд был странен — тем, что нетипичен, и тем, что она с ходу не смогла его прочитать. Вот прямо натолкнулась и остановилась.
— Доброе утро, госпожа де Шатийон, вы, я смотрю, не скучаете, — заметил он как-то напряжённо и холодно.
— Доброе утро, монсеньор, а я должна была скучать? — она не понимала.
— Когда вас так усердно развлекают — видимо, нет. Скажите, и часто вам доводится встречаться с этим потёртым господином?
— Предыдущий раз был пятнадцать лет назад.
— А судя по вашему цветущему виду — на прошлой неделе. Скажите, вы всегда подобным образом пользуетесь моим отсутствием?
— Вы о чём вообще? — она похолодела.
Кажется, что-то идёт не так. Но что случилось? Точнее — что случилось с Себастьеном?
— Монсеньор, вы вообще в порядке?
— Полагаю, да, хотя и сам себе удивляюсь. Не думал, что смогу быть в порядке, глядя, как вы виснете на каком-то непонятном субъекте, а потом со счастливым лицом идёте говорить со мной. Скажите, а раньше ваш довольный вид тоже обозначал, что вы на ком-то повисели?
— Монсеньор, я не понимаю вас. Поговорим позже?
Так, кажется, нужно уезжать. И действительно говорить позже. И без свидетелей, а то здесь их полная терраса. Гвидо, Октавио, Лука, ещё кто-то. Лодовико и Варфоломей.
— Вы хотите догнать вашего кавалера? Вы не всё с ним сделали? Впрочем, я уверен, что вы способны на виду у всех сделать абсолютно что угодно, и если вам хотелось — вы с ним не только целовались. Скажите, их у вас много? Таких вот, которые не дают вам скучать, пока меня нет рядом?
— Я не готова сейчас продолжать разговор, — а сердце стучит, как сумасшедшее, и голос срывается.
Да что с ним такое сегодня? Совсем рехнулся?
— Вы готовы только целоваться с посторонними у меня на глазах? Не ожидал от вас подобной наглости.
Он говорил что-то ещё, но у неё уже нехорошо шумело в ушах, и в глазах тоже помутилось. Она развернулась и ушла.
То есть — попробовала уйти. Потому что он больно схватил её за руку и развернул к себе.
— Куда это вы собрались?
Она сначала сделала. А потом уже, когда увидела, как его скрючило пополам, то поняла, что именно сделала. Да-да, как на тренировке у Доменики Примы. Идеальная агрессия. Никто ничего не понял, следов не осталось. Но его внутренности сейчас рвёт и крутит сильнейшая боль. Она успела увидеть, как он разогнулся, взглянул на неё… кажется, в его глазах больше не было той непонятной злости.
— Элоиза, постойте, пожалуйста, подождите, извините меня, да постойте же! — и голос совсем другой, более человеческий.
Она убежала, не оглядываясь. Кажется, его задержали — что-то говорил Лодовико, и Варфоломей, и кто-то ещё, а дальше она уже не слышала.
15. Вечер трудного дня
Элоиза не помнила, как она в тот день добралась домой, то есть — в палаццо д’Эпиналь. Видимо, на такси. Видимо, быстро собрала все вещи в номере и так же быстро сбежала. Дворец же был практически пуст и абсолютно нелюбопытен — воскресенье, вторая половина дня. Она никого не встретила, кроме дежурных в гараже, а что они думают про её внезапное возвращение — ну, это их дело.
И что она делала до вечера, Элоиза потом тоже не помнила. Вероятно, что-то делала. Ну там, душ, переодеться. Наверное.
Лодовико постучался к ней, когда уже было темно. То есть, она увидела, что это Лодовико, когда всё же решилась открыть дверь. А до того просто осознала, что там кто-то есть, и этот кто-то очень беспокоен.
— Добрый вечер, Элоиза. Простите, в целом не до вежливости — очень нужна ваша помощь, — он заговорил только после того, как вошёл и плотно закрыл дверь за собой.
— Простите, кому нужна и какого рода помощь? — Элоиза о вежливости вовсе забыла. Сначала. Потом вспомнила. — Добрый вечер.
— Себастьяно. Не убивайте меня сразу, пожалуйста, я объясню.
— Что? — она привалилась к стене и не находила других слов.
Помогать? Ему? Теперь?
— Я расскажу. Только выслушайте, пожалуйста. Понимаете, случилось так, что он получил нож под рёбра.
— И что сказал Бруно? — какой, к чёрту, нож?
О чём он вообще? Что за розыгрыш?
Но вместе с тем она отчётливо понимала, что никакой это не розыгрыш.
— Бруно нет, он отпуск догуливает, причём довольно далеко. Вместе с госпожой Доменикой. Вернётся в среду. Мария Магро где-то за городом на море, раньше утра вернуться физически не сможет, и там ещё вопрос с ребёнком, которого прямо сейчас не с кем оставить.
— И что? — Элоиза похолодела. — Вы до сих пор не вызвали никакого другого врача?
— Понимаете ли, Элоиза, это происшествие отчётливо криминальное. И лишние люди нам сейчас не нужны, — Лодовико как будто смутился и отвёл взгляд.
— Что вы хотите от меня? — она впилась в него взглядом и заставила говорить, как есть.
— У вас есть какие-то медицинские знания. Вы умеете останавливать кровь, и зашивать, и снимать боль, и лечить сотрясение мозга, и ещё что-то делать, да чуть ли не взглядом. Спасите Себастьяно! Он идиот, он бестолковый идиот, но он воспитуемый идиот, поверьте. Он понял, что был неправ, и уже был готов приносить вам извинения, но не успел вас найти. Он ещё сделает это. Если выживет, конечно. В больнице только Виолетта, никто и подумать не мог, что так случится, а она не операционная медсестра, она только кудахчет, что никогда в жизни не останавливала внутренние кровотечения.
— Лодовико, я не хирург, — прошептала Элоиза, едва шевеля губами. — Я не умею делать полостные операции. Я была максимум ассистентом, и то больше двадцати лет назад. Он в сознании?
— Уже нет.
— Вы с ума сошли, да?
— Нет, я просто верю, что вы сможете помочь.
— Напрасно, — она замотала головой и побежала в гардеробную — прибрать волосы, взять перстень и медальон, обуться.
Схватить телефон и набрать номер.
— Добрый вечер, Эла, — Доменика Секунда не сразу, но ответила.
— Ты в городе? — выдохнула Элоиза без предисловий.
— Увы. Я была в городе вчера, и мне выпала весёлая ночь — привезли жертву автоаварии, и почему-то без меня его никак не могли собрать. Я вернусь утром. Что у тебя случилось?
— У нас тут человек получил нож под рёбра.
— А Бруно прогуливает мою дочь по Стамбулу, — хмыкнула Доменика. — Знаешь, если я сейчас всё брошу и поеду, то приеду часов через пять. Я даже на работу завтра договорилась прийти к обеду. Потому что. И поступим мы так: пострадавший у тебя рядом?
— Нет, — выдохнула Элоиза. — Я вот только узнала, собираюсь туда идти. Там вообще одна бестолковая медсестра, и всё, ну, не бестолковая, но и не гениальная. Даже второй врач где-то за городом на побережье!
— Так обычно и случается. Иди к больному, позвони мне ещё раз оттуда. Я тем временем подумаю, чем тебе помочь. К слову, а почему «скорую»-то не вызвали? Понимаю, что привыкли к своим врачам, но раз их нет?
— Потому что случай отчётливо криминальный, как мне сказали, — мрачно сообщила Элоиза.
— Ну вы даёте, — хмыкнула Доменика. — И что, помирать теперь, раз криминальный? Ладно, иди. Жду звонка.
Элоиза отпустила руку с телефоном.
— И что старшая донна Доменика? Я думал о ней, но не решился звонить в ночь, — Лодовико по-прежнему был напряжён и беспокоен.
— Далеко за городом. Будет завтра в обед. Нам немного поздно. Но обещала подумать над нашим вопросом. Идёмте, покажете мне пострадавшего.
У закрытых дверей маялись человек десять знакомых сотрудников службы безопасности. Как только увидели Элоизу — заметно обрадовались.
— Донна Эла всё сделает, как надо, — пробормотал кто-то.