Страница 22 из 52
— Скажу честно, я тоже привык по-иному, но я готов подгонять привычки под вас. И мне кажется, на большем пространстве нам будет проще это сделать.
— Это возможно, — согласилась она. — Но немного позже, хорошо?
— Я буду возвращаться к этому разговору, понимаете? И кстати, вы говорите — я был гостеприимным хозяином. А мне бы хотелось, чтобы мы оба ощущали себя хозяевами.
— Это определённо не во дворце Шарля.
— Согласен. А вы бы согласились разделить со мной какое-нибудь моё жилище? Достаточно просторное, конечно же, — усмехнулся он.
— Я подумаю, — улыбнулась она.
— Думайте. Более того, всю следующую неделю у вас будет очень много времени на раздумья. Я планирую уехать утром в понедельник и вернуться вечером в субботу.
— Вы планируете? То есть, это не по работе?
— Нет, — покачал он головой. — Раз вы не согласны оставаться жить у меня, то следующую неделю я проведу с сыном. Мне не сразу, но удалось разговорить его, и он признался, что путешествия с бабушкой и сестрой надоели ему до чёртиков, поэтому-то он и выпросился сейчас остаться в городе. Тогда я предложил ему съездить куда-нибудь, пока у него ещё каникулы. Он думал целый день, а потом очень осторожно согласился.
— О как. Мне кажется, вы всё делаете правильно. И куда вы отправитесь?
— На юг. Неаполь и окрестности, потом Сицилия. Понимаете, с бабушкой они всегда путешествуют стандартным способом — много вещей, носильщики, водители, самолёт, отель, правильное питание, организованные экскурсии и какие-то традиционные развлечения. Я же предложил ему поехать поездом, жить в дешёвом хостеле и много ходить пешком, куда глаза глядят — нога у него уже практически в норме, спасибо донне Доменике. И взять с собой минимальное количество вещей. Должен же ему кто-то показать, что путешествия — это просто? — усмехнулся он.
— Сицилия — это к вашему другу?
— Да, мы остановимся у Джанлуиджи. Пробудем у него до субботы, а к вечеру вернёмся в Рим.
— А что в воскресенье?
— А воскресенье я резервирую для вас. Что вы об этом думаете?
— Думаю, что тоже готова… зарезервировать.
— Я рад, — он просто накрыл её руку своей, и в тот момент этого было достаточно.
Неделю спустя Элоиза ждала Себастьена у себя — он написал, что вернулся в город, зайдёт к матери и приедет. Она так и ответила — «Жду».
Она, как и обещала, всю неделю думала. Точнее — всю неделю вспоминала, как провела предыдущие две. Как это было… неожиданно хорошо.
Но это здесь хорошо, во дворце. Потому что здесь не существует бытовых проблем. А в любом другом доме их придётся решать. Или организовывать других людей, чтобы решали. Нет, проблемы не являлись неразрешимыми. Да и вообще, большинство людей в мире решает их, что называется, на раз. А чем она хуже? Или они, их же двое?
А ещё большинство людей в мире готовы подстраиваться под партнёра. Стыковать жизненные графики, не выпячивать неприятные партнёру привычки, а то и вовсе отказываться от них. А она… Она чего-то не понимает? Ей в конструкцию не вставили какую-то важную деталь?
С другой стороны, счастливых браков крайне мало. Она поняла это, ну, лет в двадцать, наверное. Потому что семьи Полины и дядюшки Жана отлично уравновешивались семьями друзей, знакомых, одноклассников и прочих. Где жили по привычке, ради детей, ради денег, ради статуса, ради «а что скажут люди».
Марго была замужем два года. Они просто надоели друг другу, и не смогли в итоге сохранить даже дружеские отношения. И если об этом факте вдруг заходит разговор, то Марго всегда радуется, что не родила ребёнка, потому что пришлось бы общаться с бывшим всю оставшуюся жизнь. И добавляет — вдруг бы ребёнок оказался похожим по характеру на него?
Линни родила Анну от женатого мужчины с другого конца света, и фыркнула — а зачем он мне вообще? Забудьте про него! В ответ на растерянность дядюшки Валентина, который хотел отправляться на тот самый край света и по-мужски разговаривать с Генри. Ну да, Полина и Валентин видели для единственной дочери какую-то другую судьбу, но Линни предложила им такую и только такую. Сейчас Линни одна, мужчины в её жизни исчезающе редки, а с Анной они чаще выглядят как подруги, чем как мать и дочь. Анна ещё и порациональней будет в каких-то житейских вопросах. А для деда и бабушки она — любимейшая внучка.
Тот раз, когда Элоиза собиралась замуж, была почти помолвлена и что там ещё положено, совсем не походил на нынешний. Ей именно что приходилось во многом себя сдерживать и ограничивать, потому что мужчина не понимал ни скорости, ни хаоса, ни потребности проводить какое-то время в одиночестве. Но она была влюблена в силу, мощь, харизму, и не задумывалась о том, что дальше, как всегда в таких случаях. А он очень хотел быть уверенным в этом «дальше», она устраивала его во всех отношениях. И она понравилась его родителям — ну ещё бы, общаться за воскресным обедом она умеет, а больше они её ни в каком деле не встречали. И иногда Элоиза думала — а вдруг всё кончилось так, как кончилось потому, что она была неправа, и это был просто не её мужчина? Или те события вообще были связаны в первую очередь с ним, а с ней — постольку, поскольку она была рядом? А вовсе не потому, что ей заказаны нормальные отношения с мужчинами как таковые?
Себастьен напоминал о себе дважды в день. Утром к девяти в офис приносили цветы — некая безликая служба доставки, но с карточкой, в которой говорилось, что это привет от него. И вечером он ещё непременно звонил. Сначала из Неаполя, сообщал, что сидит во внутреннем дворике хостела, где они остановились, сын либо тоже с кем-то говорит по телефону, либо умотался за день и пошёл спать, а он не готов пойти спать, не рассказав предварительно ей, что у них случилось за день. А потом — точно так же из окрестностей Палермо, из дома его друга, к которому они ездили на день рождения Себастьена. То есть она была полностью в курсе о том, где они были и что делали.
Он появился уже ближе к полуночи — большой, горячий, соскучившийся. И они почти без слов мигрировали из прихожей в спальню, да так там и остались.
— Сердце моё, а теперь рассказывайте, что тут было. И у вас, и просто так.
— Да вы всё знаете. Не верю, что вам никто не сделал ни одного доклада.
— Конечно, правильно не верите, Гаэтано поймал меня прямо на вокзале, куда мы приехали из аэропорта, ему позарез нужно было обсудить одно дело. Я уже думал искать такси, а мой прекрасный сын подначивал меня, предлагая поехать на метро, раз уж мы решили всё делать, как люди. Но увы, как люди не получилось — позвонил Гаэтано, и мы сошлись, что он нас встретит и отвезёт в палаццо Савелли. И по дороге мы обсудим его дело. Дело обсудили, заодно и отчёт в самом первом приближении я тоже получил. Ну а потом уже был дом, мать, Джиневра, Анджелина, душ, торжественный ужин по случаю того, что мы все вернулись в город, и осторожные расспросы матери — что такого мы делали в посещённых местах, чего нельзя делать с ней и Джиневрой. Марио вежливо изложил, где мы были и что видели, и при первой же возможности отправился к себе. Когда я потом заглянул к нему перед уходом, он попросил слить ему фотки с моего телефона и камеры, и ещё, не поверите, долго мялся, но тоже спросил — как мне удаётся всегда выглядеть так, что мать мой вид никак не комментирует. Ему-то самому досталось — и за дыру в штанине шортов, в которых приехал, и за то, что явился к столу в неподобающей, на её взгляд, футболке. Ну, я предложил ему на выбор — либо ругаться и стоять насмерть на том, что это уже не её дело, либо я прошу о консультации господина Амброзио, который расскажет об уместности, применимости и прочем. И вы не поверите, но он выбрал господина Амброзио, и мы договорились на понедельник. Ему ещё, как я понимаю, Джанлуиджи что-то напел — они вполне сошлись характерами, вместе ходили купаться, пробовали вино из его погреба, что-то обсуждали, и меня, по ходу дела, тоже. Нет, со мной Марио тоже начал разговаривать. Где-то во вторник вечером. А до того — молчал и только односложно отвечал на мои прямые вопросы. А заговорил после того, как мы намотали километров двадцать пять по Неаполю, со всеми его горками. Обычно-то он до безобразия вежлив и говорит только о каких-то поверхностных вещах — в школе всё в порядке, нужны деньги на то и это, и ещё мы периодически во что-нибудь играем. А здесь оказалось, что он что-то читает кроме соцсетей, подумать только — интересуется астрономией, и очень обрадовался, когда я рассказал ему про телескоп моего деда, он должен быть где-то на чердаке, и пообещал купить современный, раз интересно. Ну и про друзей его тоже кое-что узнал. Его почему-то поразило, что мы с Джанлуиджи умеем жарить мясо на углях — обычное же дело, но его привело в восторг. И бабушкин полезный ужин после такого никак не шёл в горло. Правда, всю неделю мы ели, что попадалось. Ну там — пиццу на улице, кофе со сладостями, ещё что-то на бегу. Я спросил его уже под конец, когда поезд почти доехал до Термини — не пожалел ли он, понравилось ли ему? Он кивнул, сказал — да, понравилось. Ну поглядим.