Гарвардский баг

— Андрей проверил — почти все передвижения в пределах района. Он судим, так что доступ к сетке и транзакциям у него тоже ограничен, сам понимаешь. Понятно, что Мирошкин тупо исполнитель, но, как на него вышли и как с ним договорились, непонятно. Почему именно на него — тоже. Короче, какая-то херня мутная тут. Но мы с Андреем работаем.

— Понял тебя. Держи в курсе.

— Само собой. И просто, чтобы ты был в курсе, я все, что нахожу, Борисычу тоже показываю, он в теме.

— Тоже мне новость тысячелетия. А Знаменскому?

— А вот ему знать все совершенно не обязательно, — усмехнулся зло Келер. — Все равно от него толку здесь как от старой проститутки на трассе — ни удовольствия, ни азарта.

— Верное решение, — хмыкнул, выходя из лаборатории, все-таки смиряясь с мыслью, что с работой на сегодня, видимо, закончено. — Хорошего вечера.

— Ночи, Ястребов. Вали уже домой, — донеслось ироничное в ответ.

— Может, я уже дома?

— Ага, а я десять лет балетом занимался, веришь?

— До понедельника, Келер, — попрощался я, отключаясь, и отправился в зал, стараясь уложить в башке все, что услышал.

Надо бы еще с Андреем поговорить, конечно, но это уже завтра. Да и было бы там что-то странное, он бы мне уже сообщил. Вот только… Только на ловца и зверь. Стоило мне переодеться и несколько раз вмазать по груше, тишину зала разорвал звонок смарта. Звонил Тарасов.

— Андрей? — поднял я трубку, садясь на маты у стены.

— Мне тут птичка напела, что ты еще в офисе, — обратился безопасник.

— Я тебя слушаю очень внимательно.

— Не по телефону, Гор. Ты где?

— В зале, — хмыкнул, понимая, что друг, очевидно, тоже еще где-то в здании. — Что, хреново без Энджи? Не знаешь, кто и где, не видишь перемещений…

— Отвали, — усмехнулся он. Помолчал пару секунд, видимо, решая, а потом все же продолжил разговор. — Спущусь к тебе минут через пятнадцать, — и повесил трубку.

Я нахмурился, сделал глоток воды из бутылки и остался сидеть.

Не нравится. Мне все очень и очень не нравится. В том числе и желание Андрея поговорить лично.

Тарасов в зале появился минут через пятнадцать, оглядел помещение и, убедившись, что ботов в его пределах нет, направился ко мне. Я удивленно вскинул брови.

— На самом деле, хорошо, что ты рубанул Энджи, — замер он возле матов, швыряя в угол обувь. Размял шею так, что хрустнули позвонки, затем плечи. — Давай в спарринг?

— Да без проблем, — пожал плечами, поднимаясь и напрягаясь сильнее, чем пока ждал его, потому что фраза про отключение Энджи говорила о многом. На ИИ переведена почти вся новая система видеонаблюдения, в том числе и в зале. Автономные камеры сейчас остались только в ботах, но вечером они — в коридорах, и в зал, как правило, не залетают. Незачем.

Желание Тарасова оставить разговор только между нами больше чем просто настораживало.

— Рассказывай, — бросил, стаскивая кроссовки и становясь в стойку.

Андрей замер на миг напротив, снова хрустнул шеей и тут же выбросил руку, целясь в кадык, начиная говорить:

— Проверил я Воронову…

Я ускользнул от удара, обхватил запястье, заставляя Тарасова по инерции следовать за ударом, и оказываясь за его спиной.

— …покопался, как ты и просил, — локоть друга прошел в нескольких сантиметрах от моего подбородка. — Там хрень какая-то, Гор. Поэтому и хочу обсудить все без лишних ушей.

— Да что ж из вас все клещами сегодня вытягивать надо? — усмехнулся, отталкивая безопасника от себя и снова застывая на месте. — Не тяни.

— Смотрю Келер до тебя добрался? — хмыкнул мужик, тоже возвращаясь в стойку. — Чисто там с переводом, — Андрей сделал осторожный шаг ко мне, пригнулся. — Матери она деньги переводила, я как раз все, что нашел, Виктору отправил. Менты еще дней пять провозятся с запросом, пойдут через официальные каналы, а это долго, — выбросил руку вперед, заставив меня отклониться. — У матери фамилия другая, счет открывал еще муж, короче, заморочено все. Он почти офшорный.

— Но Славку любители дубинок и наручников все равно дернут… — размял шею, отступая от безопасника.

— Дернут обязательно. Просто, чтобы дернуть, — кивнул Тарасов, цыкнув, примеряясь для нового броска.

— Ты только об этом хотел поговорить? — нахмурился я.

— Нет. Про Саму Славу тоже. На первый взгляд все, как у всех. Родилась, детский сад, потом училась, потом снова училась и потом еще два года училась, но уже за границей, во Франции, — Тарасов подался немного вперед, снова выбросил руку.

— Дальше, — отбил я удар, целясь ладонью в его грудную клетку.

— Нормальная семья, никаких судимостей, ничего подозрительного или странного, родственников нет, ни бабушек, ни дедушек, ни более дальних, — Андрей ушел вниз, прижимая локти и кулаки к груди, выпрямился, почти саданул мне в ухо. — Прям образцово-показательная семья, родители даже развелись тихо-мирно, чуть ли не дружат семьями, — мы обменялись короткими ударами, снова застыли друг напротив друга.

— Но? — пошел я в атаку.

— Но что-то мутное есть у нее в детстве, прям очень мутное — критично мало информации. Серое все какое-то. Не до конца понятно, чем родители занимались, когда она маленькая была, не понятно, что Воронова делала, кроме учебы. Никаких записей, никаких карт, больниц, нихрена, — снова серия ударов от Тарасова, снова я уклоняюсь и перехватываю его руки, стараясь не подставляться и не покалечить ни безопасника, ни себя.

В конце концов, мы тут просто чтобы сбросить напряжение, скопившееся за неделю.

— Они в Москву приехали из городка на юге. Обычного, среднего, никакого почти. Купили квартиру в ипотеку тут же, машину, отдали Славку в гимназию, устроились на работу почти за неделю, в нормальную компанию. Они у нее архитекторы. Оба.

Еще серия. И еще. Тарасов темп не сбавлял, наоборот, наращивал, заставляя ускоряться и меня. Казался таким же погруженным в собственные мысли, как и я. Хмурился.

— К чему ты клонишь? — я снова попробовал атаковать. Мозги в движении работали лучше, мышцы приятно тянуло, хотя прошло не больше десяти минут, кровь по венам бежала быстрее. Тарасов улыбался котярой беспризорным, тянул слова и уклонялся от моих ладоней и кулаков. Попробовал подсечь, но не успел. Я блокировал удар стопой и ушел вбок, подныривая под его рукой.

— А ты подумай. Все у них хорошо в Москве было и очень стандартно. Два раза в год летали отдыхать, иногда на уикенды в Европу сваливали, ездили в горы кататься на лыжах, но… не мелькали нигде. Никаких драк, нарушений, ни одного гребаного превышения, ипотеку быстро погасили, больше кредитов никаких не брали. Слава в школе почти отличница, занималась фигурным катанием, на районные соревнования ездила.

— Что? — я застыл. Чуть не пропустил атаку ладонью в нос.

— Фигурным катанием, говорю, занималась, — все-таки саданул мне по бедру Тарасов. Саданул хорошо. Так, что я почти рухнул на маты. Упал на колено и тут же отклонился назад, а потом вбок, уходя от кулака Андрея.

Я был прав… Славка и правда как те девчонки на коньках… Увижу, интересно, ее когда-нибудь на льду? Тонкую, стремительную, улыбающуюся…

Я тряхнул башкой, чтобы разогнать муть.

— Дальше, — вывернулся из захвата и двинул локтем в шею. К собственному удивлению попал. Андрей шарахнулся назад, закашлялся.

Выхватил все-таки, придурок.

— Живой?

— Нормально, — прохрипел безопасник, разгибаясь, целясь кулаком мне в висок. — В общем, хорошо у них все было, Гор. Прям зашибись. Только обычные они абсолютно, вообще средние. Гладко все и сладко, как по сценарию.

— Хрень какая-то…

— Вот и я так решил. Не бывает людей без старта, у которых сразу все в Москве офигенно, не появляются они из воздуха. Развелись, когда Славе четырнадцать исполнилось, — в этот раз выхватил я. Тоже хорошо — в солнечное сплетение.

Пригнулся, стараясь восстановить дыхание, и саданул Тарасову по ногам. Безопасник свалился на маты, утягивая меня за собой.