Гарвардский баг

— Ястреб, прекрати вести себя как Боря, — ткнула аккуратным ноготком в грудь. — Я не сахарная, не растаю и не разревусь от нескольких вопросов.

— Их не несколько, — скрестил я руки на груди. — И я не веду себя как Боря.

— Ты ведешь себя еще хуже, — она небрежно поправила тонкую бретельку вечернего платья. — Рычишь на всех и зверем смотришь. От нас шарахаются. Хочешь завтра увидеть заголовки из серии: «Главный разраб Иннотек и кровавые слезы его подчиненных»?

— Ты преувеличиваешь, — покачал я головой.

— Скорее преуменьшаю, — Лава приблизилась на шаг, кладя руки поверх моих все еще скрещенных, быстро клюнула в губы. — Не сгущай краски, пожалуйста. Со мной и правда все в порядке, и никакие вопросы этот вечер мне не испортят, — она знакомо вздернула подбородок, подхватила меня под локоть и уверено зашагала к очередной группе гостей, давая понять, что разговор закончен, и она очень надеется на мое благоразумие.

Вот только я в своем благоразумии уверен не был, пришлось приложить почти колоссальные усилия, чтобы выполнить ее просьбу. Такую простую и такую сложную одновременно.

Но вечер и правда прошел хорошо. После того, как Борисыч объявил дату выхода Энджи на массовый рынок, мы показали основные возможности ИИ, а доступ к стендам с прототипами наконец-то открыли, интерес к Валентину значительно снизился. К концу мероприятия, казалось бы, совсем угас. А после окончания официальной части, мы все — разрабы, тестеры, маркетинг, пиар — ушли в лекторий и уже там продолжили праздновать, но без посторонних глаз и раздражающих щелчков камер.

Дома с Вороновой оказались только в четвертом часу и сразу завалились спать. Я рассчитывал поговорить с Лавой в среду утром, но… Тут тоже не сложилось — Славка висела на телефоне с Савельевым всю дорогу, разбирая очередные косяки в одном из тех самых «допилов». Кто-то из новеньких знатно облажался с тестами.

В итоге, стоило мне припарковаться, а Лаве положить трубку, на трекер Вороновой пришло уведомление от Борисыча — генеральный звал ее к себе в кабинет…

Я старался отвлечься, переключиться на работу и не думать о том, что происходило тремя этажами выше, но получалось как-то хренево: код не ложился, мозги не работали. Прошло полчаса, сорок минут, а Энджи все еще была уверена, что Слава в кабинете начальства. Через час ожидания я готов был плюнуть на все и идти к Борисычу, но Воронова меня опередила. Влетела ко мне в кабинет с таким видом, как будто только что провела несколько собеседований с особо одаренными: на лице желание убивать и калечить, на скулах яркий румянец.

— Ты знал?! — выплюнула, замирая в дверях. — Скажи мне только одно: ты знал?!

Я мысленно вздохнул, глядя в пылающие гневом зелено-карие глаза, стащил с переносицы очки.

— О чем, Слав?

— О госах! — прорычала, входя все-таки внутрь. — О том, что они собираются… — она остановилась у моего стола, оперлась о него руками. — Госы инициировали независимую проверку!

— Слав, они в своем праве, — протянул к ней руку, — иди ко мне, давай поговорим.

— О чем тут разговаривать?! Я отстранена, Гор! Понимаешь?! — прошипела тихо. — Конечно, понимаешь. Знал заранее, да? Почему не предупредил? — проигнорировала протянутую ладонь, отстранилась, выпрямилась, заметалась по кабинету.

— Я собирался, но не успел, прости, — развел руками в стороны, слушая дробный стук каблуков и наблюдая за тем, как все сильнее и сильнее злость разгорается в лисьих глазах.

— Прости… — цыкнула она. — Конечно, Борисыч тебе все рассказал, он вообще все тебе рассказывает, а мне знать не обязательно, да?! — снова повернулась ко мне, опять остановилась у стола. — Какого хрена, Гор? Что происходит?

— Слав, — я поднялся, приблизился к ней, стараясь говорить мягко, — госы действительно в своем праве, и Борисыч мне рассказал в понедельник вечером. Я и правда просто не успел.

Славка громко сопела и злилась, но мои руки с талии сбросить не пыталась. А я смотрел на нее и мысленно просил прощения за ложь.

— Красногорский — сука, — рыгнулась она, топнув ногой. — Даже после того, как сдох, продолжает гадить. Тварь!

— Лава, мы обсуждали с тобой возможность проверки, — притянул я ее к себе, обнимая. — Не рычи, мы оба знаем, что госы ничего не найдут. Оба знаем, что утечек, сливов и косяков у тебя не было. Потерпишь мудака пару недель, а потом вернешься к работе.

— Да просто бесит, понимаешь?! — уже тише, но все-таки снова прорычала Лава, обнимая наконец-то меня в ответ. — Так невероятно бесит, что я не уверена, что сдержусь и не расцарапаю рожу костюму, который будет шариться в моем ноуте.

— Нельзя, хорошая моя, ты же знаешь, — поцеловал ее в макушку. — Передашь сегодня дела Сашке, уж несколько недель он как-нибудь протянет.

— Думаешь, это затянется на несколько недель? — Лава испуганно посмотрела на меня, немного отстраняясь, пальцы крепче сжались на свитере.

— У тебя большой доступ, Слав, — я снова ее коротко поцеловал. — Не переживай, ничего они не найдут. К тому же общаться с Савельевым тебе ведь не запретили?

— Пока нет, — рассеянно тряхнула она головой.

— Ну вот и выдыхай, и к костюму не придирайся, он просто будет делать свою работу, — провел я пальцами вдоль раскрасневшейся от злости скулы. — Видела его уже?

— Видела, — хмуро кивнула Лава. — Дрыщь в очках и пиджаке, на Келера чем-то похож, такой же холодный и застегнутый на все пуговицы. Лезет, наверняка, сейчас в мой ноут.

— Все хорошо будет, Слав, — улыбнулся я мягко. — Ты пока дела передашь, пока распределишь все… Как минимум неделя уйдет, а там еще максимум неделя и костюм свалит в закат. Зато госы отстанут и с нас слезут.

— Ты какой-то слишком спокойный и уверенный, — покачала она головой, заставляя меня невольно напрячься. — Ладно, — отступила нехотя, — я рада, на самом деле, что хоть кто-то из нас сохраняет холодную голову, — улыбнулась коротко и еще отступила. — Пойду Савельева обрадую, — махнула небрежно рукой и скрылась через миг за дверью.

А я с шумом выдохнул, прикрывая глаза, убеждая себя, что все сделал правильно, что злость лучше страха и паники.

Глава 23

Станислава Воронова

Костюм лез везде. Буквально везде: в каждую дыру, щель и прореху. В каждый мой тест, кейс и отчет, во все, над чем я работала в последние полгода, а было там вообще ни хрена не мало. И это с учетом того, что до Энджи он пока так и не добрался, а первая неделя его присутствия в моей жизни стремительно подходила к концу. И за эту неделю я… я не сделала вообще ни хрена, только водила его за ручку, давала доступ и объясняла, что, где и как, даже куб показала, хотя вот там ему совершенно нечего было делать.

Иногда даже складывалось ощущение, что мужик просто тянет время: слишком неспешен, неповоротлив и дотошен он был. Как будто время моего прихода в офис в понедельник двенадцатого реально могло иметь какое-то отношение к кейсам, которые я гоняла за неделю до.

Савельев выл. Реально выл — в трубку, в сообщениях, на почту, доступ к которой мне, кстати, временно вообще закрыли, чуть ли в сортире не отлавливал, чтобы поныть. Выли, но гораздо тише и мои воронята, потому что мужик, приставленный ко мне — это еще полбеды, по офису слонялись дядьки и тетки, такие же застегнутые на все пуговицы, как и мой костюм, и задавали вопросы, совали свои длинные носы куда надо и не надо и зверски мешали работать.

Я тихо сатанела, наблюдая за всем этим, и поражалась невозмутимому спокойствию Ястреба. Он, казалось, вообще не парился, не замечал посторонних, не реагировал на стоны своих и моих миньонов. Только задерживаться стал и… отмалчиваться, и странно себя вести.

Я из офиса домой возвращалась обычно около восьми, он мог прийти и в час, и в два. Сильно уставал и был непривычно молчалив и сосредоточен на чем-то, о чем мне не говорил. Я сначала не обращала на происходящее внимание, отмахивалась от собственных тревожных мыслей, слишком сосредоточившись на проверке, но в среду отмахнуться так просто уже не вышло. Я сидела на кухне, ковырялась в салате и смотрела на пустующий стул напротив. Часы показывали половину двенадцатого. И в башку вдруг закрались мысли о том, что Игорь не хочет идти домой, о том, что специально меня избегает, избегает говорить со мной, проснулась прежняя неуверенность в нем, в нас. Причем избегает не только дома, но и в офисе: мы перестали вместе обедать, вместе возвращаться домой и вместе ездить на работу… Ястреб отдал мне свой кар и сам просыпался теперь и уезжал раньше. На все мои вопросы отговаривался высокой загрузкой. Я верила, знала, что это действительно так, потому что выпуск Энджи в массы все еще требовал финальной обкатки и закончить надо было до Нового года, чтобы продажи упали как раз на высокий сезон, но… Но что-то все равно не давало покоя, поведение Игоря казалось странным. Возможно еще и потому, что о Красногорском он тоже предпочитал не вспоминать: никак не реагировал, когда я говорила, что меня снова вызывают в ментовку, ничего не спрашивал, когда я возвращалась. Закрылся и отгородился от меня.