Гарвардский баг

— Ноут, — пробормотала. — Гор, — она завозилась сильнее, завертелась. — Да отпусти же, ну!

— Лава…

— Я, кажется, поняла, — Славка прекратила извиваться, опять посмотрела на меня. И пульс на шее по-прежнему сходил с ума, и глаза лисьи блестели, но уже совершенно по-другому. — Мне нужен ноут и кривые тесты Фирсова, Ястреб, пожалуйста, — Славка выпустила несчастную футболку из рук, разгладила складки, выдохнула, вдохнула, продолжая смотреть на меня. — Пожалуйста, Гор. Я сейчас все объясню.

И я сдался. Отступил на время, осторожно вернул Славку на диван и ушел в гостиную за ее новым ноутом. А к этому разговору, мы вернемся, и заявление она напишет и, если понадобится, я ее действительно заставлю.

Воронова выхватила у меня ноутбук мгновенно, открыла и застучала по клавишам, не говоря больше ни слова и казалось, вообще забыв о моем существовании. Смотрела, немного сощурившись в монитор, нетерпеливо и раздраженно откидывая непослушные пряди с лица. Она была… уютной сейчас, в обычной домашней одежде, с выбивающимися из длинной косы прядями, очень правильно ощущалась в этой комнате, в моей квартире, рядом со мной.

Наверное, у каждого мужика бывает такое, когда ты смотришь на женщину рядом, и кайфуешь просто потому, что она рядом, дышит одним с тобой воздухом, смотрит на одни и те же вещи, но немного по-другому, таскает из шкафа твои футболки, переставляет мелочи так, что ты потом не можешь найти, занимает розетки в доме собственными зарядками, и тебе остается только смириться и сиротливо пристроиться со своим несчастным смартом где-нибудь под потолком.

Я сегодня все утро натыкался на Славкины вещи: от зубной щетки и кремов в ванной, до халата, валяющегося на спинке кресла в спальне. Натыкался и застывал на сотые доли секунды, стараясь въехать в новую реальность собственной жизни, пройдет ли это ощущение когда-нибудь и если, то когда? На самом деле, момент хотелось оттянуть.

Забавно, но в ее квартире такого не было, а у меня прям клинить начало.

Скорее всего, это что-то из далекого прошлого, доставшееся по наследству от предков: понравившуюся женщину обязательно надо тащить к себе в пещеру.

Вот и я… Затащил и радуюсь, как дурак.

Интересно, Лава понимает, что творит со мной? Хоть на мгновение? Чувствует, когда целует, когда касается, когда жмется ко мне во сне?

Упрямая, бесячая, временами, лиса. Как сегодня бесячая, аж до желания укусить.

Я не мог, как она, не умел, как она, срезать углы и сглаживать неровности. Наверное, есть другой способ уговорить Лаву написать гребаное заявление, наверное, он простой и очевидный, но в мою башку не приходит. Я действовать могу только через логику, через прямые и понятные связи, через надстройки и ровные строчки. Это Воронова свои тесты привыкла выкручивать под невероятными углами, это она любой код может наизнанку вывернуть, так чтобы всеми кишками и швами наружу. Вот как сейчас…

Что у Лавы в голове сейчас? Что такого в Мирошкине, что она моментально растеряла весь запал и желание спорить и уткнулась в ноут?

Келер его прошерстил от и до, Тарасов с Чертом вытащили и выпотрошили все, что можно. И не было в бывшем уголовнике совершенно ничего примечательного. Просто очередной мудак, и с Вороновой вообще никак не связан был до нападения.

Вибрация трекера на руке заставила бросить взгляд на экран, знакомый номер и четыре коротких буквы в имени. Я скривился и ушел на кухню, чтобы не мешать и не отвлекать Славку, подцепил со стойки в коридоре собственный смарт.

— Скажи, что тебе есть чем меня порадовать, — проговорил, нажимая кнопки на кофемашине.

— Это ты меня вчера порадовал на ночь глядя, и есть первые результаты, — отозвался меланхолично Черт. — Со мной сегодня парень из Тюкалинска связался, он, кажется, кое-что нашел.

— Я тебя вчера много чем радовал. Про Диму Нестерова? — спросил, подхватывая кружку и прислоняясь спиной к шкафу.

— Нет, это касается его матери и твоего последнего сообщения. Никита тут поспрашивал по поводу связей и контактов и выяснил, съездил в детский дом…

— Только не говори, что ей все-таки удалось кого-то усыновить, — не поверил я. Отставил кружку, сжимая переносицу.

У нас, конечно, в регионах полный бардак творится, но… должно же оставаться хоть что-то разумное… Кто в здравом уме отдаст ребенка тетке, несколько раз лежавшей в дурдоме? Медсестре, получающей копейки, которых с трудом хватает на нее одну?

— Не скажу, — поспешил внести ясность Черт. — Она была там всего один раз, непонятно, как вообще попала. Сам понимаешь, официального заявления не было, на учет никто не вставал, тем более не подавал никаких документов в суд. Она просто пришла и просто пообщалась с одной из нянечек.

— Трэш какой-то, — покачал я головой.

— Вот у меня примерно такие же мысли были. Прикинь, больная на всю голову тетка спокойно несколько часов разгуливает по детскому дому?

— Не хочу даже прикидывать, — я сделал глоток кофе, чтобы вернуть мысли в более конструктивное русло. — О чем говорила с нянечкой?

— Про усыновление как раз. Там девка сердобольная попалась и глупая, а может, просто наивная, потому что очень молоденькая. Нестерова ей поплакалась о том, что у нее сын умер, та уши и развесила. Рассказала, что нужно для усыновления и как можно… обойти некоторые формальности.

— Например? — насторожился я. Откуда, интересно, у Нестеровой деньги на этот самый «обход»?

— Например, в очереди не ждать. Но это по большому счету не особенно важно, Нестерову довольно быстро засекла директриса и вызвала охрану, девчонку наказали.

— Не уволили? — переспросил, чтобы совершенно точно все понимать.

— Сам как считаешь, — огрызнулся Черт.

— Не уволили, конечно, — вздохнул. — Тюкалинск — город крошечный, кадров мало, полагаю, молоденькая нянечка для детского дома — бесценный дар.

— Примерно так, — уже спокойнее проговорил Черт. — В общем, Нестерову с очередным срывом забрали, несколько дней подержали на препаратах, выписали еще порцию колес и отпустили. А психиатр с того самого момента на каждом плановом осмотре приписывал ей в карту еще один диагноз: невроз навязчивых состояний. Короче, она прям очень-очень хотела ребенка.

— Получила? — процедил, сам не до конца веря, что спрашиваю.

— Точно не через официальных представителей. Но она довольно быстро снова вышла на работу, кто знает, с кем общалась. Никита сейчас проверяет соседей и возможное ближайшее окружение. Говорит, что ее несколько раз видели на детских площадках, с соседскими детьми, но пока никакой конкретики.

— Полагаешь, шанс есть? — спросил, вспоминая про кофе и делая новый глоток.

— Чем больше я копаюсь в этом деле, тем меньше я чемe-либо удивляюсь, Ястреб. Проблема только в том, что Нестерова после смерти сына практически ни с кем не общалась. Она растеряла всех подруг и даже просто знакомых. Не потому что они от нее сбежали, а потому что она сама не захотела поддерживать это общение. Ни с одноклассниками сына, ни с их родителями. Все ее контакты пока сводятся к психиатру и к участковому. Она только с ними общалась более или менее часто и то создается впечатление, что больше по необходимости.

— Ну она же не в глухом лесу жила, Черт, — рыкнул я. — Так просто не бывает. Кто-то должен был что-то видеть, что-то заметить. Тем более, если был ребенок.

— А что ребенок, Гор? — примерно в том же тоне выплюнул Серый. — Женщина с ребенком вопросов вызывает мало. Даже потасканная женщина с ребенком. Вот, если бы мужик — это да, а так… Я надеюсь, ты все еще помнишь, где мы живем. К тому же после последнего «лечения» Нестерова выглядела нормально. Так, как она, выглядит примерно половина населения нашей страны. Это в больших городах будущее наступило, а в маленьких… — он вздохнул, обрывая сам себя. — Что я тебе рассказываю…

— Пропажа Димы наделала много шума, Черт, — покачал я головой, доставая вторую кружку и снова нажимая кнопку на кофемашине, — про них писала каждая газета, крутили на местном, орали в каждой сетке, вряд ли о том, кто такая Нестерова в Тюкалинске кто-то забыл.