Страница 64 из 82
— Потому что я представляю опасность для его жизни, и если я останусь, он будет мертв в мгновение ока.
Дэниел не реагирует бурно. На самом деле, он вообще никак не реагирует, чего и следовало ожидать от адвоката, я думаю. Он прислоняется к стене, скрестив руки на груди.
— Объясни более подробно.
— И ты мне поможешь?
— Если твоя цель защитить его, то помогу.
Хорошо.
Я могу это сделать.
Если и есть кто-то, кто может помочь мне держать Нокса подальше, так это Дэниел. Даже если это означает причинить ему боль в процессе.
Однако никакая эмоциональная боль не сравнится с тем, что случится с ним, если он будет настаивать на том, чтобы остаться со мной.
Удивительно, но слова не кажутся тяжелыми, когда я признаюсь Дэниелу:
— Потому что мой отец глава Русской мафии Нью-Йорка, и Нокс находится под угрозой из-за этого.
Глава 33
Нокс
Потребность в насилии не покинула мой организм.
Более того, она растет и усиливается несмотря на то, что я в процессе убийства боксерской груши в спортзале моего жилого здания.
Я продолжаю наносить удары, представляя себе лицо Дэниела в качестве замены. Или лицо любого другого мужчины, который когда-либо прикасался к ней.
Любого.
Всех.
Это ненормально, не так ли? Находиться на грани разрушения и ощущать, что я разорвусь на части в любую секунду. Ненормально испытывать желания, от которых, как мне казалось, я давно избавился.
Например, встать на вершине чего-то высокого, раскинуть руки и упасть вниз, только чтобы уничтожить тени, клубящиеся вокруг меня со всех сторон.
Или вскрыть вены, чтобы из них хлынула кровь, чтобы она перестала шептать, бурлить и шипеть в ушах.
У меня не было таких мыслей уже... годы. Или, может, я проделал фантастическую работу, притворяясь, что их больше нет.
Что я в порядке.
Идеален.
Полностью покончив со своим прошлым, отец, в конце концов, прав. Невозможно притворяться, что все хорошо, когда это не так.
Один инцидент, один момент времени способен заставить меня вернуться к худшей версии себя.
В ту версию, которая сопротивлялась желанию прыгнуть вниз или вскрыть вены, потому что я не мог оставить Тил. Потому что я был ответственен за свою сестру, и бросить ее было предательством клятвы, которую я дал, чтобы защитить ее.
Но сейчас она не нуждается в моей защите. У нее не только есть муж и сын, но я наконец-то могу признать, что она в лучшем положении, чем я.
Я всегда думал, что я ее опора и якорь, что я должен быть сильным для нее, но я не задумывался о том, как сильно эта фальшивая сила разъедает края и просачивается внутрь.
Вот как я чувствую себя сейчас — будто я растворяюсь снаружи внутрь.
Сцена с Анастасией, касающейся Дэниела, продолжает воспроизводиться в глубине моего сознания по кругу, несмотря на попытки остановить ее. Она кружится, повторяется и сбивает мое дыхание.
То, как разомкнулись ее губы, когда она посмотрела на него и опустилась на колени между его ног. Губы, которые целовал только я. Губы, которые улыбались только мне.
Но больше нет.
Между нами все кончено.
Так она сказала, и когда я не согласился, она продолжила, блядь, доказывать это.
Я бью по груше сильнее, пока мои костяшки и мышцы не кричат от боли и напряжения. Пока мое зрение не помутнело от пота и красного тумана.
— Ты закончил убивать боксерскую грушу или мне стоит вернуться через некоторое время?
Я поворачиваю голову в сторону и вижу, что этот ублюдок Дэниел непринужденно прислонился к стене, скрестив ноги на лодыжках.
Я оставляю грушу и направляюсь к нему. Слава Богу, спортзал пуст, потому что сейчас он превратится в место преступления.
Пот капает с моих ресниц и висков, а усталость от ударов по грушу постепенно отступает, когда адреналин выходит на первый план.
Дэниел поднимает руки и отступает назад.
— Стоп, успокойся, дружище. Ты совершаешь серьезную ошибку.
— Я начну беспокоиться об этом после того, как это произойдёт.
Он продолжает отступать, и я иду за ним, мои шаги длинные и намеренные.
— Я только что заверил новое завещание, в котором говорится, что, если я умру при загадочных обстоятельствах, Нокс причастен к этому.
— Тогда пусть так и будет.
— Ты сейчас ведешь себя как неразумный идиот.
— Я неразумный идиот? Ты уверен, что не ты? Поскольку... я не знаю. Ты тот, кто положил на нее свои чертовы лапы. На единственную девушку, которую я когда-либо называл своей. Давай разберем эту гребаную причину, хорошо? Что именно? Зависть? Ревность? Или, быть может, это твоя постоянная потребность чувствовать что-то после того, как твоя школьная влюбленность разбила твоё сердце и растоптала его, будто оно было простым мусором? Это потому, что единственный человек, которого ты хотел, никогда не желал тебя в ответ, и из-за этого у тебя развилась фобия на блондинок, с которой ты до сих пор борешься, даже будучи взрослым?
Он перестает отступать, его плечи становятся напряженными, а черты лица постепенно сходят. Маска доброжелательности, которую он надевает для всех, медленно исчезает, позволяя проявиться его истинному образу.
Яростному, горькому ублюдку, который также ненавидит себя. Это единственное, что у нас было общего, когда мы стали близки, и как бы он ни скрывал этот факт, это все еще огромная часть его сущности.
— Заткнись, блядь, Нокс.
В его резком тоне звучит предупреждение.
Чертовски фантастично. Теперь мы переходим к делу.
— Больно, не так ли? Когда тебя бьют по голове правдой. Когда тебе напоминают, что ты можешь взять любую девушку, кроме той, которую ты действительно хочешь, потому что она лишь использовала тебя, верно? Ты был для нее никем и всегда им останешься.
Его кулаки сжимаются по бокам, и я жду, что он ударит меня. Жду, что он сделает первый шаг, и я смогу повалить его на пол. Однако его губы кривятся, а ямочки на щеках выглядят гротескно, когда он ухмыляется.
— Точно так же, как ты никто для Анастасии, ты это хочешь сказать? Она избавилась от тебя при первой же возможности. И угадай, кого она выбрала? Меня.
Я бросаюсь на него, а он ждет с поднятым кулаком. Я бью его первым, а он ударяет в ответ так же сильно. Возможно, это я тренировался на груше, но в его ударах столько же адреналина, сколько и в моих.
Он как будто ждал этого момента, чтобы выпустить всю накопившуюся энергию, которая росла и в нем.
Я повалил его на пол, но прежде, чем я смог прижать его к поверхности, он развернул нас и ударил меня по яйцам.
— Ублюдок! — ругаюсь я, хватаясь за пульсирующую область, и смотрю на него, потому что он стоит, задыхаясь, его глаза затенены. — Это гребаный удар ниже пояса.
— Точно так же, как и то, что ты притянул ее. Еще раз так сделаешь, и твой член станет следующим.
— Нет, если я не убью тебя первым.
— Можешь попытаться. Но не значит, что у тебя получится.