Империя Греха

— И я тоже плох для тебя. Ты же не видишь, что я прошу тебя уйти из-за этого. На самом деле, я никогда этого не сделаю, потому что я чертовски эгоистичен. Когда я чего-то жажду, я это храню. Я не выбрасываю это и уж точно не позволяю этому выскользнуть из моих рук. Так что ты, блядь, застряла со мной, Анастасия.

— А если я захочу уйти?

— Нет, не захочешь. Ты просто убежишь, потому что это то, что у тебя хорошо получается, но со мной ты бросишь эту гребаную привычку. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что я удержу тебя. Нравится тебе это или нет.

Я вижу это. Решимость.

Упрямую решимость и грубое собственничество.

И что-то подсказывает мне, что дальше будет только хуже. Он не только будет требовать больше информации, но и удержит меня. Хочу я этого или нет, как он сказал.

Если что, чем больше я буду бороться, тем сильнее он будет приковывать меня к себе.

Потому что он решил, что жаждет меня. Хочет меня.

Он не позволит мне убежать, скрыться или искать альтернативное решение.

И я не могу остаться. Нет, если я хочу держать Адриана и Кирилла подальше от него.

Болезненное решение ударяется о мою грудную клетку с сокрушительной реальностью, оставляя меня в пустоте.

Мои слова едва слышны, когда я шепчу:

— Я хочу расстаться.

Мышцы на его челюсти напрягаются, а кулак сжимается на стене. Я думаю, что он уберет руку, чтобы задушить или схватить меня, я не знаю, но он этого не делает. Вместо этого она остается на месте, такая же каменная, как и его присутствие, словно он жаждет терпения.

— Что, блядь, ты только что сказала?

— Я... хочу покончить с этим. Что бы это ни было.

В его глазах появился маниакальный огонек, которого я никогда раньше не видела.

— Хм. Не думаю, что ты слушала, Анастасия, потому что я только что сказал тебе, что этого не произойдет.

— Ты не можешь говорить мне, что делать. Я расстаюсь с тобой.

Мое сердце обливается кровью с каждым словом, но я так благодарна за свой спокойный тон и ложное самообладание в нем.

Мой мозг понимает, что это единственный способ защитить его. Только так я смогу держать его вне зоны досягаемости снайпера.

Если он будет вне поля зрения, Адриану нечем будет мне угрожать.

На этот раз рука Нокса находит мое горло, хватка крепкая и непреклонная, будто он вбивает свои слова домой.

— Ты можешь порвать со мной сколько угодно, но ты все равно, блядь, моя.

Глава 31

Нокс

Настроение у меня дерьмовое со вчерашнего дня.

С тех пор, как Анастасия сказала, что мы расстаемся.

Я не видел ее — как следует по крайней мере — с той встречи в коридоре фирмы. Она не только ушла с работы после того, как бросила бомбу, но и игнорировала мои звонки.

Я находился в нескольких секундах от того, чтобы превратиться в яростного мудака. Хотя, по словам Дэна, я уже был им.

Он пригласил нас с Себастьяном на ужин в один из немногих ресторанов, которые он одобряет. Он такой шикарный, придирчивый едок и никогда не ужинает вне дома, если это не является крайней необходимостью.

Я, наверное, так и просидел весь ужин, пока они наконец не надоели и не выгнали меня за то, что я испортил им ужин.

Вернувшись в ее квартиру, Анастасия уже спала, свернувшись калачиком на диване. Я хотел разбудить ее и продолжить то, на чем мы остановились, но не смог, увидев нежную хмурость на ее лице.

Сегодня утром она встала раньше меня и отправилась на работу.

Со всей этой подготовкой, которую я должен был сделать с Сандрой, я не мог найти ее. А когда мне наконец представилась такая возможность во время небольшого перерыва, ее не было в отделе информационных технологий. Крис упомянул, что она гуляет с Гвен.

Поэтому я отправил ей сообщение.

Я: Встретимся после работы, или, клянусь гребаным Богом, это будет уродливо и очень быстро. Ты не хочешь действовать мне на нервы еще больше, чем уже действуешь, моя маленькая обманщица.

Она не ответила.

Не то чтобы я ожидал этого.

Это значит, что она выбрала трудный путь. Глупая ошибка, за которую она заплатит, когда я сегодня закончу с судом.

Вот где я сейчас нахожусь, в суде, едва удерживая свое терпение, потому что, хотя я подготовил Сандру, она вновь на грани срыва.

Пирс еще даже не достал большие пушки, но один простой взгляд на ее отца, и она начинает дрожать всем телом.

— Если вы будете продолжать так реагировать, это сыграет только в его пользу, — шепчу я ей. — Вы здесь не для того, чтобы выиграть за него дело, вы здесь для того, чтобы заставить его заплатить. Мы уяснили?

Она кивает, фыркает, затем, обменявшись взглядом с Лорен, медленно приходит в себя. Мой помощник адвоката определенно лучше меня разбирается в сентиментальных вещах.

Анастасия тоже, но она решила не присутствовать, и это дурманит мне голову больше, чем я хотел бы признать. Может, как и я, Сандра привыкла к ее молчаливой поддержке, нежным прикосновениям и чертовски естественной мягкости. Может, как и я, она чувствует, что теряет опору и будет спотыкаться в никуда.

Я внутренне встряхиваю головой, сосредоточиваясь на Пирсе, который допрашивал жену Мэтта, и мачеху Сандры, которая последние десять минут, по сути, называла свою падчерицу шлюхой.

— Ваш свидетель.

Пирс одаривает меня однобокой улыбкой, от которой его лицо кажется маниакальным.

Он так уверен, что выиграет и уголовное, и гражданское дело, и у него есть все обстоятельства, на которые он может опереться. Мало того, что прокурор, ведущий уголовное дело, недостаточно агрессивен, так еще и количество взяток, происходящих на заднем плане, мягко говоря, поражает.

Этот ублюдок Мэтт, сидящий в расслабленной позе с постоянной ухмылкой на лице, похоже, ждет, чем закончится весь этот фарс. И как только это произойдет, уверен, что этот здоровенный ублюдок с медленно лысеющей головой превратит жизнь Сандры в ад за то, что она просто выступила против него.

Вот что делают такие ублюдки, как он; когда ты противостоишь им, тебе приходится либо убить их, либо они отрубят тебе голову.

В первый раз, когда я попытался убежать с Тил, а мама нас нашла, нас подвергли жестокой порке, от которой лопнула кожа. Затем она заперла нас в чулане на целый день без еды и доступа в туалет.

Она выпускала нас только тогда, когда «клиент» специально просил о нас. Затем она купала нас, делала красивыми для своих педофилов и говорила, что, если мы еще раз сбежим, она убьет нас и продаст наши трупы.

После этого случая Тил еще больше замкнулась в своей скорлупе и почти не разговаривала. А я? Я знал, что, если мы не сбежим, эта сука все равно убьет нас или подсадит на наркотики, так что у нас никогда не будет возможности уйти.

Так что я хорошо спланировал нашу следующую попытку бегства. Я подождал, пока эта чертова сука наполовину отключится от наркотиков, затем дал ей бутылку воды, в которую подсыпал снотворное в порошке. Тот же порошок она подсыпала мне в питье, когда к ней приходили педофилы, потому что, когда мне исполнилось восемь, я начал драться, а ублюдкам это не нравилось.