Страница 6 из 142
— Предположим, это кофе?
«Эффект тот же».
Он не мог решить, были ли ее глаза больше зелеными, чем голубыми.
Он сказал: «Вы поэтому меня позвали?»
Она сказала: «Это то, что я в итоге сказала».
— Но когда ты остановил меня…?
«Я хотел сказать вам, что миссис Тейлор… сегодня утром, перед судом, я спросил ее о вас».
"Да?"
— Она сказала, каким понимающим ты был.
— Тогда она ошибается, — сказал Резник. — Я совсем не понимаю.
Вместо того, чтобы покинуть здание вместе с ней, они вдвоем спускались по ступенькам бок о бок, Резник остался один. Угол за пределами двора был забит людьми, ожидающими смены света. Он не думал о том, чтобы отвернуться от нее, он только что сделал это.
Он направлялся к подземному переходу, который проведет его через торговый район и обратно в центр города, когда зазвучал звуковой сигнал, прикрепленный к его куртке, и отправил его на поиски ближайшего телефона.
Три
Резник жил здесь, в этой части города, когда он был сержантом в форме, стремясь вернуться в отдел уголовного розыска, страстно желая улучшить свой статус, продвинуться дальше. Теперь на улицах с террасами стояли двухцветные 2CV, припаркованные у обочины, и сквозь окрашенные жалюзи мелькали пальмы в гостиной и обои Лоры Эшли: возможно, ему стоило задержаться здесь подольше.
У дома номер 37 стояла машина скорой помощи, и Резник остановился между ней и темно-бордовым салоном, в котором он узнал полицейского хирурга Паркинсона.
Дождь прекратился, но воздух все еще был достаточно влажным, чтобы ныть стареющие кости. На противоположной стороне улицы стояло несколько человек, засунув руки в карманы, шаркая ногами и размышляя. Из окон выглядывали лица, некоторые с уже включенным светом в комнатах позади.
Констебль Келлог стоял, разговаривая с юношей с копной черных гелевых волос в дверях дома номер 39, слушая и делая заметки. У входа в дом № 37 с заложенными за спиной руками стоял молодой констебль, смущенный тем, что временно оказался в центре внимания.
Миллингтон встретил Резника в узком коридоре.
— Как дела в суде?
Резник проигнорировал вопрос и посмотрел мимо своего сержанта на приоткрытую дверь впереди. — Место преступления уже здесь?
«В пути».
Резник кивнул. «Я хочу взглянуть».
Серое пальто было сброшено на спинку кресла; из-за него торчал носок красного башмака. На кофейном столике со стеклянной крышкой стояла пара винных бокалов, в одном из которых на дно было дюйм красного вина, и единственная красно-белая серьга. В пепельнице из толстого стекла лежали окурки трех сигарет. Над камином несколько коричнево-оранжевых лилий начали сбрасывать свои лепестки, свернувшиеся, как языки.
На стенах висело несколько плакатов в клипсовых рамках; из одного выглядывала Монро, ссутулившаяся на табурете, в черной одежде, с бледным лицом. Резник взглянул в ее пустые глаза и отвернулся. Слова из песни Билли Холидей пронеслись у него в голове, образы зимы сквозь легкое искажение стекла.
Паркинсон встал и полуобернулся, чтобы признать присутствие Резника; он снял бифокальные очки и сунул их в футляр, который держал в нагрудном кармане пиджака.
— Вы закончили? — спросил Резник.
"Сейчас."
— Есть идеи о времени?
Полицейский хирург моргнул, и голос его звучал скучающе; Резник предположил, что погода слишком долго не позволяла ему играть в гольф. «Где-то больше двенадцати часов».
— Значит, прошлой ночью?