Страница 126 из 142
— Минуту назад вам снова звонили, сэр. Очень хотелось узнать, где с вами можно связаться. Я думал, что ты уже ушел, поэтому посоветовал ему завтра зайти на станцию.
Резник кивнул. "В любой момент?"
— Я спрашивал его, сэр, но он сказал, что это не имеет значения. Но я думаю, что это был тот же человек, что и раньше».
«Спасибо», — сказал Резник и направился в свой кабинет.
Он набрал номер социальной службы, и Кэрол ответила. Рэйчел ушла навестить клиента и собиралась отправиться оттуда прямо домой. Резник поблагодарил ее и сказал, что позвонит ей позже, если все будет в порядке.
— Можете попробовать, — сказала Кэрол, — но, возможно, вам повезет, если вы поймаете ее. Я знаю, что она поедет в Шеффилд, чтобы увидеть друга, как только переоденется.
«Возможно, тогда я оставлю это до завтра», — сказал Резник. — Если ты просто скажешь, что я звонил.
— Конечно, — сказала Кэрол. А потом: «Вы не звонили раньше, не так ли?»
"Нет почему?"
«Никакой особой причины. Только на коммутатор поступило несколько звонков, но имени не назвали».
"Не я."
— Бывший парень, наверное.
"Наверное."
«Вредитель!»
Резник перевернул последнюю страницу и обнаружил, что «Каунти» играет дома.
Даже после того, как Резник передал свою верность Тренту, он месяцами оставался в стороне. Когда он снова начал ходить регулярно, команда начала проигрывать. Его самый регулярный период перед трибуной на Лондон-роуд совпал с падением на два дивизиона за столько же сезонов. Великолепно, он помнил освещенную игру, когда «Вилла» обошел их восьмеркой, а их светловолосый вингер взбунтовался. Это тоже было при свете, но на этом сравнение заканчивалось.
В данном случае посетители привели с собой пару дюжин болельщиков, потерявшихся в просторах своего ограждения и выглядевших так, будто им будет трудно собраться с силами, чтобы собраться вместе за чашечкой боврила и подогретым кофе. -над колбасным рулетом.
Резник стоял на краю обычного круга двухнедельных знакомств, для которых любовь к недостаткам и проступкам графства превратила цинизм в форму искусства. Откровенные оскорбления были зарезервированы для судей ростом ниже пяти футов четырех дюймов и бывших английских игроков сборной; самые оскорбительные слова выкрикивались на польском языке.
Было трудно сохранять тепло в течение первого тайма, когда было семнадцать офсайдов, три угловых и ни одного удара по воротам с обеих сторон. Во время перерыва Резник просмотрел записи Пателя, сложенные теперь внутри его программы. Вторые сорок пять минут были чистым графством: сквозной мяч из ниоткуда, человек на перекрытии и первый прострел, который был встречен на галопе и с грохотом попал в сетку; после этого они оставили одного игрока впереди, оттянули остальных и продержались до последних пяти минут, когда пропустили два гола, один из-за невезения, другой из-за плохой защиты; за шестьдесят секунд до конца они были назначены пенальти, а последний шанс сравнять счет вылетел за перекладину.
«С любой другой стороны вы могли бы быть уверены в трех очках».
Засунув руки в карманы, Резник кивнул, не поворачивая головы, и вместе с небольшой толпой направился к выходу.
«Но, тогда, это то, что делает их такими захватывающими».
Что-то в голосе заставило Резника посмотреть в его сторону, замедляя темп.
— Я не принимал вас за жителя округа, инспектор. Скорее сторонник леса».
«Давным-давно».
«Мы познаем ошибочность наших путей».
Они стояли напротив входа на скотный рынок, вокруг них продолжали толпиться люди. Единственный констебль верхом на лошади вел сбившихся в кучу посетителей через дорогу к их карете.
— Профессор Дориа, — сказал Резник, сам не понимая, откуда он узнал.
— Уильям Дориа, да. Он протянул руку. — Инспектор Резник.