Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 18



Они? Может быть. А может, собственное сознание шутки шутит. Неужели Грац ничего не чувствует? Судя по уверенному шагу и твердому взгляду вперед – нет. Рассказать ему, он ведь врач? Нет, пока не стоит.

В рубке все уже собрались. Лившиц метался взад и вперед в самом центре, словно лев в тесной клетке. Внеземелец нервничал и негодовал, что приходится кого-то ждать. Его светлые водянистые глаза укоризненно вперились в Захарову переносицу, стоило только появиться на пороге. Руки усиленно дергали карманы брюк, будто что-то невероятно важное застряло там, не желая быть явленным миру. Лившиц волновался, он хотел говорить, у него были планы. Но вот воплотить их в жизнь он явно опасался.

Клюгштайн, опершись о пластиковую консоль, смотрел в закрытый бронированной ставней иллюминатор. Пальцы ритмично выстукивали по пластику одному ему известную мелодию, он то и дело шмыгал носом. Биолог задумчиво улыбался, явно думая о чем-то глубоко личном.

Гертруда, изогнувшись сразу во всех трех измерениях, полулежала в кресле, уткнувшись головой в панель ручного управления кораблем. Глаза ее были закрыты, но она не спала – ноги планетолога совершали внизу сложные танцевальные па, отчего кресло, закрепленное на шарнире, конвульсивно подергивалось.

В рубке царила нервозность. Состояние кибертехника, похоже, отлично вписывалось в здешнюю атмосферу, и только один Грац излучал спокойствие и непоколебимость принципов.

– У кого есть предложения? – спросил Грац, не успев даже сесть.

Лившиц остановил броуновское движение по рубке, резко повернулся к доктору и вдохнул побольше воздуха. На скулах заиграли желваки, синюшная вена вздулась на лбу. Лившиц был зол. Лившиц был взбешен. Он не желал терпеть и не хотел мириться. Но он не знал, не ведал и вообще – потерял логику и смысл действий, предлагаемых Станиславом. Захар понял, что сейчас будет истерика.

Внеземелец махал руками, гневно кричал, переходил на визг и отплевывался ругательствами. Он всячески пытался доказать самому себе, что необходим, что без него все пропадут. Он знал, что это не так, но никак не желал верить очевидному. Захар не слушал его. Впрочем, как не слушал его никто другой. Это был монолог для самого себя. Люциан не нуждался в зрителях.

Мысли текли неспешно, оттененные буйством Лившица. Захар смотрел на Граца. И пытался понять, о чем думает доктор. Интересно, что он за человек? С Грацем Захар не был знаком до этой экспедиции. Много слышал о «железном поляке», но никогда не встречался с ним лично.

Слухи о Станиславе ходили самые разные. Захар не любил слухов, не доверял им, считая гнусностью говорить о человеке за глаза, пересказывать чье-то мнение, может быть, лживое. Но информация тем не менее откладывалась в голове. Информация, гигантским цунами захлестнувшая мир, наводнившая его нужным и бесполезным, впитывалась в сознание, словно вода в губку.

Приземистый Грац, казалось, врастал ступнями в шероховатое покрытие пола рубки. Его фигура, словно скала, застыла в самом центре вытянутого эллипсом и немного изогнутого по кривизне вращающегося диска «Зодиака» помещения. Лицо – немолодое, сдобренное изрядной порцией морщин – было одновременно спокойным и решительным. Глаза, не двигаясь, смотрели на неистовствующего внеземельца, а губы, и без того тонкие, были плотно сжаты. Он ждал, когда утихнет буря.

Взгляд кибертехника медленно перешел на Гертруду Хартс.

Коротко стриженные, торчащие во все стороны, будто отродясь нечесаные, светлые волосы, довольно худая и невысокая, она скорее походила на хулиганистого мальчишку, чем на женщину тридцати с небольшим лет. Измятая и бесформенная, лишенная каких-либо признаков половой дифференцировки одежда только усиливала выбранный ею образ. Лишь одна деталь подчеркивала женское начало Гертруды: ее маникюр всегда был идеален.

Герти – планетолог, одна из лучших. Захар знал ее не один год, они успели побывать в трех совместных экспедициях. Она всегда избегала людей, была настоящим волком-одиночкой. Легко находила контакты со всеми членами экипажа, но никогда этих контактов не поддерживала. И она всегда была чем-нибудь недовольна. Только выяснить чем, не удавалось. Гертруда была отличным специалистом, поэтому ее воспринимали такой, какой она была, и в душу к ней не лезли.



Оставалась еще одна странная деталь – Хартс явно знакома с внеземельцем. Интересно, где они познакомились? Лившиц прилип к ней, словно к родной, хотя Герти не выражала ответной благосклонности.

В данный момент планетолог ковыряла аккуратно сформированным ногтем приборную панель пульта ручного управления. Можно подумать, что нет для нее сейчас во всей Вселенной более важного занятия.

Клюгштайн. Высокий сухопарый старик, с умными, слегка прищуренными глазами, от уголков которых разбегались мелкие морщинки. Фриц смотрел на бушующего Лившица, слегка наклонив голову вбок, будто шея его устала держать непомерный груз и решила временно передохнуть. На его устах замерла блаженная, чуть снисходительная улыбка. Он то и дело шумно втягивал ноздрями воздух – не то аллергия, не то дурная привычка. Лившиц ему был до лампочки, он размышлял о чем-то своем.

Великолепный элементарный биолог, Фриц был способен разложить любую клетку на составные части, изучить их, рассказать, чем живет весь организм и, что самое непостижимое, собрать это молекулярное барахло обратно. Захар не летал с биологом в экспедиции, однако неоднократно видел его блестящие вирт-выступления.

По всему, Клюгштайн был существом добрым и даже мягким. Обидеть его не получилось бы – доброжелательность старика хлестала через край, и ее с лихвой хватало на то, чтобы превратить ссору в случайное недоразумение.

Наконец буря улеглась, вулкан заткнулся. Остывающие потоки лавы еще стекали двумя слюнявыми полосами по краям замолчавшего кратера, побелевшими губами Лившиц все еще хватал воздух, все еще вращал налитыми кровью глазами, а кулаки конвульсивно сжимались и разжимались, будто помогая уставшему сердцу гонять кровь по сосудам. Однако его уже отпустило.

Люциан был личностью таинственной и подозрительной. Именно таким ему и полагалось быть по штату. Все-таки – соглядатай внеземельцев. Его реальных полномочий до конца не знал никто – все окончательные данные хранились в секретных файлах «Зодиака», доступ к которым имел только сам Лившиц. Хотя кого теперь интересуют полномочия?

Откуда он появился и как вообще попал в экспедиционный корпус, неизвестно. Разве что Герти могла это знать, но она усиленно делала вид, что ей Лившиц малознаком и вообще неприятен. Как знать, возможно, дела обстояли и так.

Здесь, на краю света, все это не имело ни малейшего смысла. Их прошлое, их отношения, их любовь и ненависть. Здесь был только сегодняшний день. Будущего не было. Прошлого тоже – то, что осталось на Земле, превратилось в воспоминания, невидимую виртуальную реальность каждого. Осталось лишь несколько месяцев жизни в тюрьме исследовательского корабля «Зодиак», потерявшего своего пилота и неспособного найти дорогу домой. Десять земных месяцев (или около того) на всех. Или пятьдесят, возможно, с небольшим – на каждого. Будут грызть друг другу глотки?

Захар усмехнулся своей мысли – для чего, кто от этого выиграет? Тот, кто станет «царем горы», медленно и мучительно умирая от нехватки воздуха? Почувствует ли он себя победителем? Или убийцей, дождавшимся сурового наказания? Пятьдесят месяцев в комфортабельной камере-одиночке на краю света – вот она, настоящая пытка.

– Почему вы улыбаетесь? – с неприязнью спросил Лившиц. Тыльной стороной ладони он вытер подбородок, с удивлением посмотрел на мокрую руку и уставился на кибертехника.

Захар не сразу понял, что внеземелец обращается к нему. Ситуация выглядела по-дурацки: Захар спохватился, перевел взгляд на Лившица, но огонь мысли уже угас, и сделалось как-то неловко, неудобно. Улыбка медленно сползла с губ, уступив место замешательству.

– Подсчитываю шансы выжить, – мрачно ответил кибертехник.