Страница 3 из 11
Речь была настолько хорошо сказана, так последовательна, горяча и заканчивалась таким решительным отказом, что на время удовлетворила большинство экипажа. Все же моряки не успокаивались несколько часов, — сходились по несколько человек и перешептывались; под вечер ветер упал, и капитан распорядился не поднимать якоря до утра.
В ту же ночь двадцать три человека, в том числе младший пушкарь, лекарский помощник и два плотника, заявили, что они пойдут умирать с товарищами; что в подобных условиях меньшего сделать нельзя; что единственный способ спасти их жизнь — в том, чтобы увеличить их число, так, чтобы они могли обороняться от дикарей до тех пор, покуда не смогут возвратиться на родину.
Согласно с этим за час до рассвета все двадцать три, захвативши по мушкету, по тесаку, по несколько пистолетов, три алебарды 34 и добрый запас пороха и пуль, но без съестных припасов, кроме полусотни хлебов, зато со всем своим добром: сундуками и одеждой, орудиями, инструментами, книгами и так далее, погрузились в лодку так тихо, что капитан заметил это лишь тогда, когда они были на полдороге от берега.
Итак, у нас составился порядочный отряд в двадцать семь хорошо вооруженных человек. У нас было все, кроме съестных припасов. Среди нас было два плотника и пушкарь и, что важнее всего, лекарь или врач, который состоял лекарским помощником в Гоа и причислен был на судне сверхштатным. Плотники захватили с собой все свои орудия, лекарь — все свои инструменты и лекарства, и у нас оказалось много поклажи, хотя у многих не было ничего, кроме одежды, как, например, у меня.
Так как нас, как я сказал, было достаточно для того, чтобы защищаться, то мы сразу же дали друг другу клятву не расставаться ни при каких обстоятельствах, но жить и умереть вместе; делить все съестное поровну; подчиняться во всем решениям большинства; избрать капитана и повиноваться ему под угрозой смерти, однако капитан не должен предпринимать ничего без решения большинства.
Выработавши эти правила, мы решили раздобыть пищи и устроить доставку ее туземцами.
Оказалось, что они не очень заботятся или волнуются о нас. Они даже не попытались проверить, здесь ли мы или уехали с судном, которое утром, после того, как мы вернули баркас, взяло курс на юго-восток и через четыре часа скрылось из виду.
На следующий день двое пошли в одном направлении осматривать местность, а двое в другом. Мы скоро узнали, что местность приятная и плодородная, и, в общем, здесь можно хорошо жить; только населяют ее какие-то почти не похожие на людей существа, с которыми нельзя войти ни в какие сношения.
Мы обнаружили, что местность богата скотом, но не знали, можно ли им воспользоваться. И хотя нам очень нужна была еда, но никто не хотел накликать на нас целое племя чертей, и потому некоторые решили попытаться, если удастся, сговориться с туземцами, чтобы выяснить, как с ними держаться. Выслали одиннадцать хорошо вооруженных человек. Они сообщили, что встретили туземцев, которые держались предупредительно, но робко и испуганно, увидавши мушкеты; так что нам стало ясно, что туземцы знают, что такое мушкеты и зачем они служат.
Наши знаками попросили пищи, и туземцы принесли травы, коренья и молоко; но очевидно было, что они хотят продать, а не отдать, и знаками спрашивают, что наши дадут в обмен.
Это поставило наших в тупик, потому что выменивать им было не на что. Один из наших вытащил нож и показал им, и те обрадовались так, что готовы были перегрызться из-за ножа. Моряк, видя это, решил продать нож подороже; они долгое время торговались, одни предлагали кореньев, другие — молока; наконец один предложил козу, на что моряк согласился. Тогда другой моряк показал им нож, но за него никто ничего не мог предложить, и, наконец, один из них объяснил знаками, что кое-что принесет. Наши ожидали три часа, покуда те не вернулись обратно, ведя с собой низкорослую, толстую, жирную и вкусную корову, которую отдали ему за нож.
Обмен был выгодный, но, к несчастью, товара у нас не было. Ведь ножи были нам нужны так же, как и им, и наши люди не расстались бы со своими ножами, не будь у нас такой крайности с пищей.
Как бы то ни было, вскоре мы обнаружили, что леса полны дичи, которую мы можем убивать, не ссорясь с туземцами. Мы целыми днями ходили на охоту и всегда приносили что-нибудь с собой. Обмениваться же с туземцами нам было нечем. А на бывшие у нас деньги мы долго не просуществовали бы. Мы созвали общий совет, подсчитали и сложили вместе все наши деньги.
Но и деньги принесли нам мало пользы, потому что племя не знало ни цены их, ни назначения и не умело сравнивать золото с серебром. Так что все наши деньги, которых и в общей сложности было немного, были бесполезны, то есть не годились на то, чтобы купить съестного.
Мы не знали, как и куда уйти из этого проклятого места; совещание порешило, что раз с нами два плотника с полным набором инструментов, то мы должны постараться соорудить лодку и отправиться в Гоа или высадиться в каком-нибудь более подходящем месте.
Разговоры на той сходке были малозначительны, но явились как бы введением ко многим более замечательным приключениям, происшедшим в тех краях под моим руководством много лет спустя, поэтому полагаю, что не лишенным занимательности будет этот прообраз моих грядущих предприятий.
Я не возражал против постройки лодки, и мы немедленно взялись за работу. Но сразу же возникли большие затруднения; не было пил, чтобы выпиливать доски; гвоздей, болтов и скоб, чтобы скреплять части; дегтя, вара и смолы, чтобы крепить и смазывать швы и тому подобное. Наконец один из нас предложил, вместо того, чтобы строить барк 35, или шлюп 36, или шалуп 37, что трудно, сделать большую пирогу 38, или каноэ 39, что очень легко.
На это возражали, что нам никогда не удастся сделать достаточно большое каноэ для переезда через океан; что идти нам нужно к Малабарскому 40 побережью; что каноэ не только не перенесет морского перехода, но и груза не выдержит. Ведь нас двадцать семь человек, поклажи много, да еще придется взять съестные припасы.
Я на сходках обычно не говорил, но на этот раз, видя, что они не знают, какое судно лучше построить и как строить его, и что нам годится, я заявил, что они все заблуждаются. До Гоа на Малабарском побережье в каноэ не доплыть, так как каноэ хоть и вместит нас всех и вынесет морской переход, но не подымет наших запасов, особенно воды. Пускаться на такое приключение — значит идти на верную смерть. И все же я стоял за каноэ.
Они отвечали, что все, мною сказанное, и так ясно, но им непонятно, чего я добиваюсь, говоря сперва о том, как опасно плыть в каноэ, а потом, советуя строить его.
На это я отвечал, что дело наше вовсе не в том, чтобы совершить в каноэ все путешествие. Ведь на море не одно наше судно, а на берегах живут племена, хотя и дикие, но в чем-нибудь выходят же они в море. А потому наше дело — плыть вдоль острова и захватить первое судно, которое только окажется лучше нашего, а потом — следующее. И так, авось, мы доберемся до хорошего корабля, который доставит нас куда угодно.
— Прекрасный совет! — говорит один.
— Превосходный совет! — говорит другой.
— Да, да, — говорит третий (это был пушкарь), — английский пес дал прекрасный совет, но это прямой путь на виселицу. Негодяй дал нам чертовский совет заниматься воровством, покуда от маленького суденышка мы не доберемся до большого корабля, и так мы сделаемся заправскими пиратами 41, конец которым виселица.
34
Алебарда — копье с топориком; старорусское наименование — протазан.
35
Барк, или баркас — большая двадцати или более весельная лодка.
36
Шлюп — одномачтовый корабль.
37
Шалуп — разновидность шлюпа.
38
Пирога — выдолбленная из древесного ствола лодка (старорусское название — дубок).
39
Каноэ — то же, что пирога.
40
Малабарское побережье находится на востоке южной части Индостана.
41
Пираты — морские разбойники.