Н - 7

Одна из кроватей была разобрана — там, видимо, ночевали хозяева отеля, но кроме этого на этаже насчитывалось еще пять спальных комнат, богато обставленных и со свежим бельем.

Казалось, после душа и усталости поезда, сон придет быстро. Но первую ночь в Любеке я встречал в кресле, глядя на надвигающуюся на город темноту. Где-то виделись живые огоньки свечей, горевшие куда менее ярко, чем проступившие на небе звезды.

В соседней комнате завозился Рауль, устраиваясь на постой — телохранителю положено быть рядом. А может быть, просто хотел продолжить разговор в фургоне, прерванный обстрелом.

— Рауль, — позвал я его, и тот скрипнул входной дверью, замерев на входе. — Скажите нашему замечательному хозяину, чтобы включил свет во всех комнатах. А ежели заупрямится, скажите ему, что счетчик стоит до артефакта.

Тот коротко кивнул, не став уточнять, зачем это нужно. Попросту — гости, которых мы ждем, непременно увидят единственный освещенный отель во всем городе.

Вскоре свет звезд стал меркнуть в отсветах электрического света. А еще через пару часов на пороге номера появился взбудораженный Йохан, которого придерживал шевалье.

— Ваше сиятельство, к вам гости! На трех машинах, на дороге перед отелем! И, ваше сиятельство, у них — гроб! — Выпалил хозяин отеля.

— Ну наконец-то. — Выдохнул я, поднимаясь с кресла и приводя одежду в порядок. — Пригасите их сюда, я сниму защиту.

— Всех?

— Всех. И гроб — в первую очередь!

***

Гроб, который выгружали из удлиненного мерседеса, оказался на колесиках — с выдвигающейся и раскладывающейся стойкой, позволяющей удобно транспортировать лакированный деревянный короб. Я смотрел за выгрузкой из окна, отодвинув портьеру — и ловил себя на ощущении смутного беспокойства, что усиливалось с каждой секундой. Вот гроб на колесиках подъезжает к отелю… Закатывается в холл… Загудел из коридора двигатель подъемного механизма: Гроб на колесиках поднимается на лифте…

Потом вспомнил текст старой детской страшилки, чертыхнулся и успокоился. Тем не менее, когда немногословные джентльмены в классических костюмах закатили гроб в холл пентахуза и поставили на три подготовленные мною табуретки, все-равно чувствовалась некоторая неуверенность. Джентльмены уважительно кивнули и покинули холл, дав просочится внутрь любопытствующему хозяину отеля.

— Вызвать священника, ваше сиятельство? — Вставший позади меня Йохан широко перекрестил гроб.

Гроб шевельнулся.

— А-а-а… — протянул мужик, попятившись.

— Т-с, — шикнул я на него. — Разбудите!

— Полнолуние?! Сегодня?! — Тут же охнул Йохан, запнувшись-таки о кресло и провалившись в него всем телом. — Пресвятая Магдолина-защитница!.. Н-нужен чеснок… И ос-синовый кол! — Припомнил он все деревенские суеверия.

— У вас винные бочки из какого материала? — Деловито уточнил я.

— Дуб, ваше сиятельство!

— Дуб тоже пойдет. — Одобрительно кивнул. — Главное, тащите вместе с вином.

— Сию секунду! — Рванул Йохан на выход и чуть не сбил усталого молодого человека в гусарском мундире и прекрасную деву в дорожном костюме, с накинутым на голову капюшоном. — Спасайтесь! Спасайтесь, оно просыпается! — Нашел он в себе мужества, чтобы предупредить их дрожащим голосом, и рванул вниз по лестнице.

Но отчего-то его призывы не оказали никакого воздействия. Но проводили Йохана с сочувствием во взгляде.

Тут же из лифта явилась Марта и уточнила, по какому поводу съехала крыша у ее муженька на этот раз, и чего это он кричал на весь отель. Увидела гроб, перекрестилась и грустно добавила:

— Впрочем, Йохан был не таким и плохим человеком, ваше сиятельство.

Гроб вновь шевельнулся.

— Но вам бы следовало его добить. — С укором добавила она в мой адрес.

— Там нет Йохана. — Вздохнул я. — Йохан побежал в погреб за бочонком вина.

— Где и убился, — понятливо добавила Марта. — Я никому не скажу, уважаемые господа, — чопорно повернулась она к гусару с леди и легонько поклонилась.

— Да нет же! Он в самом деле пошел за вином. Будьте добры, проследите, чтобы он с ним и вернулся.

Иначе решит помирать счастливым, кто отелем-то управлять будет…

— Тогда кто в гробу? — С легким недоверием переспросила фрау.

Я щедрым жестом предложил ей проверить самой. Переглянувшись с заинтересованно глядящими гостями, Марта горделиво проследовала к трем табуретам, поддела крышку двумя руками и заглянула внутрь.

— Неужели я нагрешил так сильно, — заплетающимся языком произнес ей из гроба князь Давыдов. — Что заслужил такое страшилище в посмертии?

— Хам! — Припечатала Марта и захлопнула крышку. — Кто этот голый мужчина с орденом на шее, и почему его нет в журнале посетителей? — Строго посмотрела она на гостей.

— Не успели оформиться. — развел руками молодой гусар. — Позвольте представиться, юнкер Гусарского Его Величества полка Михаил Андреевич Ломов, граф Балашихи. Вместе со мной, — повернулся он к спутнице. — Леди инкогнито.

— Леди инкогнито в нашем городе не приходят сами! — Возмутилась Марта, отчего-то глядя снова на меня. — Для этого есть телефон и проверенные заведения!

На мгновение воцарилась вязкая, физически ощущаемая тишина — та самая, когда открываешь утром глаза, а на тебя сверху падает кот. И все, что ты можешь успеть — это зажмурить глаза. Я не робкого десятка, но именно в этот момент отчаянно захотелось выгнать Давыдова и залезть в гроб самому. Даже крышку чуть дернул — но показалось, будто ее удерживают изнутри.

Спину продрало холодом, стены — покрыло изморозью, а в комнате начали проявляться силуэты почивших ныне императоров Российской Империи в одеждах разной степени целостности — а под коричневым капюшоном сверкали черным разъярённые чужой бестактностью очи.

— А вы кто такие? — Строго произнесла Марта у ближайшего призрака.

Затем разглядела просвечивающий через тела свет люстры, охнула и повалилась в обморок — удачно, прямо на кресло, даже поправлять не нужно. Эвакуировалась, можно сказать.

— Рауль. — Меланхолично произнес я, повернувшись к бледноватому французу, то сплетающему, то расплетающему в руках конструкцию из синих и едко-зеленых нитей. — Предложите кресло нашей гостье.

— А как же вы, Максим? — Зажурчал девичий голос. — Разве вы не желаете проявить внимание к своей невесте после долгого пути?

Принцесса Елизавета скинула плащ на паркет холла, оставшись в женском брючном костюме для верховой езды — том самом, что соблазнительно очерчивает все формы при каждом движении. С явным удовлетворением отметила она заминку Рауля, с обожанием и шоком прикипевшего взглядом к обворожительной красоте юности, позабыв о моем поручении. Еще бы не соблазниться — восемь лет тюрьмы!

— Я занят. — Вновь потянул я за крышку гроба, на этот раз уверенно сдвинув его в сторону, а потом и сбросив вниз — так, что та грохнулась достаточно сильно, чтобы князь Давыдов вновь пробудился.

— Где я? — тряхнув головой, приподнялся он в гробу и с недоумением оглядел обстановку. — Ба-а!.. А я думал, меня вышвырнули на лодке за борт!!! Укачивало очень знакомо, знаете ли!

— Что же вас на кораблях так не любят, ваше сиятельство, — с сочувствием уточнил я.

— О! Ротмистр ДеЛара! — Обрадовался он мне. — Помните, я рассказывал вам о капитане Гранате, который должен первым заходить в любое помещение? Так вот, на флоте этот прием крайне не любят!

— Темные люди! — Поддакнул я.

— Вот-вот! Потом наливают всякой гадости, дожидаются, пока я усну и выкидывают за борт! А там поди разбери, откуда выбросили… Одно знаю, если вода соленая — то я в море! А если пресная — то в реке или озере!

— А если коньяк? — подошел к нам юнкер Ломов и предложил початую бутылку.

— О-о-о… Принял ее князь, немедленно приложился и расплылся в мечтательной улыбке. — Значит, я среди друзей! Только вот где, — вновь огляделся он по сторонам.

А там и заметил золотую награду на шее.

— Неужто орден?! И когда это я успел?.. — Заинтересовался он, подобрав колени и присев в гробу. — Золотой, и цифра один… Постойте, так это же золотой рубль на веревочке. — Недоуменно поднял Давыдов взгляд.