Движ

— Круто, да? — спросила Кэт.

— Ну, не знаю.

Кирилла так и подмывало стереть рукавом разгульное буйство краски.

— Зато ты не будешь выделяться, — сказала Кэт, ловя его пальцы. — Ты хочешь, чтобы над тобой все смеялись?

— Почему?

Девушка вздохнула.

— Потому что ты с рабочего района, темнота. Над вами все угорают. Вы же жить не умеете. Все, пошли.

Она потянула Кирилла от витрины. Буквально через десяток шагов открылась арка, в которой плавал и слоился дым и ритмично постукивали барабаны. Бум-бум-бум. Кэт принялась пританцовывать.

— Давай!

— Что? — удивился Кирилл.

— Делай движ!

Девушка затормошила парня.

— А как? — спросил тот.

— Лови волну, ритм.

— Так?

Кирилл скованно шевельнул плечами и тазом. Кэт фыркнула.

— Понятно.

Она приблизилась к своему спутнику и неуловимым движением залепила ему рот ладонью. Кирилл почувствовал, как сквозь губы продавливается какая-то липкая масса. Он попытался отвернуть голову, чтобы освободиться от ладони и выплюнуть то, что Кэт собиралась запихнуть ему в рот, но наткнулся на веселый и яростный взгляд.

— Дурак! — сказала девушка, проталкивая массу ему сквозь зубы. — Это же просто энергетик. Энергетик! Ну!

— Я не…

Сжав пальцы на чужом тонком запястье, Кирилл вынудил Кэт убрать ладонь.

— Ну и будешь бревно бревном, — сказала она раздраженно, освобождая руку, всю в мазках краски. — Посадят тебя в уголке, и сиди.

— А что плохого?

Кирилл языком перекатил энергетик к левой щеке. Энергетик кислил и таял. Выплюнуть или все же проглотить?

— Плохого то, что весь движ пройдет мимо тебя, — заявила девушка. — Всем будет весело, а ты будешь синий и тухлый. Я же для тебя стараюсь! Думаю, пусть человек оттянется. Когда еще такое у него будет?

— И что, глотать? — спросил, помедлив, Кирилл.

— Лучше рассасывать.

— Ладно.

Стук барабанов неожиданно стал громче. Показалось, что от него вибрируют стены и дрожит дым.

Кирилл поймал себя на том, что звуки начинают управлять его телом, пружинят мышцы, заставляют покачиваться, притопывать, зовут вперед. Внутри него словно развернулась упругая сила, всплесками отзывающаяся на каждую барабанную дробь.

— Ага! — радостно крикнула Кэт, хватая Кирилла за рукав.

— Это движ?

— Он самый!

За коротким тамбуром арки обнаружились двери. Кирилла обдуло воздухом. Девушка, пританцовывая, распахнула створку. Свет, музыка, крики и вопли обрушились на Кирилла со всех сторон. Он оглох и ослеп. Я где? — подумалось ему. Что я здесь делаю? Кэт же протащила его несколько шагов и исчезла.

— Данцы! Данцы! — кажется, крикнула она перед тем, как ускользнуть пальцами из его ладони.

Данцы?

Через две или три секунды Кирилл с удивлением понял, что в компании одного парня и двух длинноногих девушек стучит подошвами ботинок в светящиеся плитки пола. Ноги двигались сами, руки взмыли вверх. Вправо-влево, вправо-влево. Мешает куртка? Ну-ка, полетела прочь!

Он избавился от мешающей ему одежды.

Ух!

Вокруг цвели цветы, улыбки, звезды, теснились облака и молнии. Разрисованные лица раскрывали рты. Музыка изгибала тело и подпитывала энергией. Красота! Весело! Данцы! Движ!

Кирилл рассмеялся.

— Ты откуда? — спросили его.

— Оттуда! — ответил он.

Приходилось кричать, басы и барабаны гудели в ушах. На волнах звука, казалось, можно было уплыть.

— Работник?

Кирилл кивнул светящейся фиолетовой улыбке и глазам-фонарикам. Под пестрой короткой накидкой — Млечный Путь.

— Ага.

— Круто!

Народу прибавилось. Музыка сделалась резче, зажигательней. Все задергались, ловя ритм. Кирилл не стал отставать.

— Данцы! — крикнул кто-то.

— О-о-о! — прокатилось по залу.

Свет заморгал. Брызнули лучи. Взревела гитара. На какое-то время Кирилл растворился в завораживающих гитарных рифах. Оу-у-у. Вау-у-у. Он танцевал, как сумасшедший, полностью отдавшись прихоти тела изгибаться, как ему хочется, и орать какую-то чушь, вплетая ее в общее многоголосье.

— Данцы!

— Да! Да!

— Утухату-утаха!

Глаза-фонарики оказались близко-близко.

— Работник, хочешь «сливку»?

Кирилл замотал головой.

— Не хочу.

— Ну и дурак.

Глаза-фонарики утянули за собой Млечный Путь. Музыка стихла. Народ устремился к диванчикам и стойкам. Многорукие роботы мешали коктейли, звенел в бокалах лед, оплывало в вазочках мороженое и что-то еще, золотистое, липкое, сладкое.

Кирилл, наверное, единственный не сразу сообразил, что данцам дан перерыв. Секунд двадцать он стоял с глупой улыбкой посреди нарисованной на лице луны. Зажигались и гасли плитки пола. Так, и куда? Кирилл повертел головой. Куртку уже не найти. А Кэт? Он повернулся, выглядывая девушку у многочисленных зон отдыха.

Зал был больной, светлый, выгибался овальными сводами. Стеклянные люстры-шары висели гроздьями. Где-то занавесом, багровыми волнами свисала ткань, где-то желтели ширмы, у стен стояли кресла, кушетки и низкие столики, вились дымки, там полулежали, сидели, обнимались люди. Всюду вертелись низенькие роботы с подносами, ставили полные тарелки, убирали грязные и пустые.

Кэт Кирилл обнаружил у одной из стоек. Она беседовала с каким-то волосатым, разрисованным парнем и часто, смеясь, запрокидывала голову.

— Кэт!

Кирилл рванул к девушке. Та оглянулась. Лицо ее, разделенное свежим зигзагом золотой краски, расцвело улыбкой.

— А, Кир! Кир, пойдем, пойдем.

Она поймала Кирилла за руку и повела вглубь зала, оставив своего собеседника. Музыка зазвучала снова, но гораздо более спокойная, чем раньше.

— Куда это мы?

Девушка прищурилась.

— Сейчас узнаешь.

— А этот парень?

— Какой?

— Ну, тот, с которым ты болтала.

Кэт остановилась. С диванчиков и кресел обратно на пол стекались люди, полуголые и пестрые. Они закачались в парах или поодиночке, почему-то напомнив Кириллу деревья под ветром в городском парке.

— Слушай, — сказала девушка, морща нос, — мы же без обязательств. По-моему, мы это выяснили. Ты согласился. Значит, я могу общаться, с кем хочу. Это понятно? Так что не мешай движу. Это мой движ.

— А мой? — спросил Кирилл.

— А куда, думаешь, я тебя веду?

Через покачивающийся народ они пробрались в дальний конец зала, где выгородки образовывали отдельные кабинеты.

— Сюда, — сказала Кэт, заводя Кирилла в широкий проем. — Только обувь сними.

Сама она, сняв кроссы, осталась в коротеньких розовых носках.

— Понял, — Кирилл с шумом избавился от ботинок.

Пол в кабинете был устлан ковриками, садиться можно было на любой. Горели высокие светильники. В центре, обложенный подушками, скрестив ноги, сидел обернутый в узорчатую простыню человек и лениво ковырял пальцами в подставленном блюде с виноградом. Рядом ползал робот-уборщик, ловя соскакивающие с блюда ягоды. Человек следил за его реакцией с интересом, но, заметив краем глаза вошедших, быстро отодвинул виноград и выпрямил спину.

— Отрадно, отрадно, что кто-то решил навестить старика, — сказал он, хотя на старика совсем не был похож.

Кирилл вообще не видел разницы в возрасте между ним и собой.

— Здравствуйте, гуру, — сказала Кэт и потянула Кирилла вниз. — Садись! — прошипела она.

— Опустись, чел, — простер руку человек в простыне.

— Ну, если нужно…

Кирилл сел на коврик. Кэт уже скрестила ноги. Ладони ее успокоились на коленях. Музыка здесь звучала тише, легким фоном.

— Что вы ищите, дети мои?

Человек кашлянул в конце, но Кириллу послышался смешок.

— Мы ищем движ, гуру, — сказала Кэт.

— Все ищут движ, — человек, морщась, пошевелился в подушках. — Но не каждый находит. — Он указал на девушку пальцем. — А тебя я помню.

Кэт улыбнулась.

— Да, гуру.

Палец переместился на Кирилла.

— А это, похоже, новенький.

— Он — работник, — сказала Кэт.

— Ух ты! — заинтересовался гуру. — Что-то новенькое. То есть, он с рабочего района? Он говорит?