Изгои (ЛП)

— Навешивай ярлыки, как пожелаешь. Я выйду из комнаты и если хочешь, то можешь поступить по-девчачьи — разреветься, устроить истерику и разломать все, что попадется под руку, но это все равно ничего не изменит.

Я вновь нахмурилась, но не рассердилась. Разумеется, он мог бы сформулировать все значительно лучше. Впрочем, и цветистой поэзии от него не ожидала.

Ничего подобного не предполагала. Задним умом понимала, что он прав, ведь это все неизбежно… в той стране фантазий, в которой жила, то есть там, где чувства не были односторонними.

Раньше не была уверена, что он знает о моих чувствах. Это никогда не было предметом обсуждения. Лишь обмен взглядами, то тут, то там. Однако, он разглядел всю мою душу до самых глубин. Следовало бы догадаться. Разумеется, он все знал.

— Ты голодна? — поинтересовался он, поднимаясь с корточек.

— Итак, мы теперь собираемся просто двигаться дальше? И точка?

— Есть хочешь?

— Нет, я не голодна, Гримм. Не меняй тему разговора.

— Съешь это, — мужчина что-то подбросил в воздух.

Как только оно подлетело к моему лицу, инстинктивно потянулась рукой и поймала. Проклятое красное яблоко.

— Но ведь только что сказала, что не голодна.

— Ты солгала, — самоуверенно отозвался он, а мой желудок в ту же секунду заурчал в знак согласия.

Вгрызлась в яблоко, дабы не запустить его в ухмыляющуюся физиономию. Даже не собиралась признавать, что это было самое сочное яблоко, которое когда-либо пробовала. Он подошел с пластиковой бутылкой и присел рядом.

Не обращала внимания на то, как его татуировки, которые хранила в памяти, выглядели на свету, или на то, как безупречно скульптурно выделялось его тело под черной рубашкой. Не заметила даже маленькую прядь волос, выбившуюся из общей массы и теперь как бы покоившуюся на лбу.

Мы сидели и хрустели в тишине, пока Гримм не поднял бутылку и не отпил, а я наблюдала, как он глотал. Закончив, протянул бутылку мне, медленно взяла ее, рассматривая прозрачную жидкость внутри.

Конечно, знала, что ничего там не подмешано… Гримм бы так не поступил, но это стало ярким напоминанием о тех временах, когда приходилось пить то, что было.

Это же просто вода, твердила себе. То, что пила множество раз, до появления Ноя. Проклятье. Ной. Он все еще находился там.

— В таком виде я тебе бесполезна, — самый простейший способ сказать, что в смятении, не углубляясь в подробности.

Несколько секунд мужчина пялился в потолок.

— Я не силен в этом дер*ме, малявка, — вздохнул он, передергивая плечами. — Хочу тебя любым способом. Все варианты лучше, чем вообще никакой, а нынешний подходит просто идеально.

Видите, знала, что он поймет, о чем речь, и не придется уточнять. Он не разочаровал.

— Кто сказал, что у тебя не получается, Ромео? — подразнила с улыбкой.

— Ромеро в этом деле разбирается лучше меня.

Чуть не поперхнулась водой, которую только что отважно глотнула, когда осознала, что он серьезен. Возникло искушение столкнуть его с кровати за то, что выдал такую глупость.

— Извини, что приходится сказать тебе, что заблуждаешься, Гримм. Он никогда не заставил бы меня почувствовать то же, что и ты, — наклонившись, намеревалась впиться крепким поцелуем в щеку, целясь прямо в бородку, но тут он резко обернулся, внезапно его рука обхватила меня за шею, и мужчина прижался своими губами к моим.

Задохнулась, не представляя, что предпринять. То есть, конечно знала, что делать, но это же был Гримм. Мой жнец прильнул своим ртом к моему.

Твердила эту мысль, когда он полностью взял все под свой контроль.

С удовольствием позволила ему взять то, что даже не представляла себе, как кому-то еще когда-либо отдам снова.

Но опять же… это был Гримм. Мужчина, который менее пяти минут назад сказал, что хочет меня, какой бы ни была… а именно, чрезвычайно растерянной, бесспорно долбанутой и вечно изображающей мудрую задницу.

Безумие — вверить смерти жизнь, но никогда и никому не доверяла так, как ему в это мгновение. Искушающие губы уговаривали мои разомкнуться, а затем умелый, шелковистый язык начал ласкать мой.

Должна признаться, что потребовалось больше времени, чем хотелось, чтобы ответить взаимностью, поскольку ни одна женщина не желала бы упустить ни секунды, когда речь шла о поцелуе с таким великолепным мужчиной.

Стук в груди превратился в учащенное сердцебиение, когда поцеловала его в ответ. На вкус он был как сладчайший сахар, растворяющийся на языке, словно наркотик.

Мы находились в обветшалой больнице, но с таким же успехом могли бы стоять на горной вершине, а где-то вдалеке гремели бы фейерверки.

Его руки не опускались, но он не настаивал на большем.

Наклонившись к нему, обхватила ладонями лицо, поглаживая перевернутый крест, на который положила глаз с момента нашего знакомства. Кожа была намного нежнее, чем казалось. Шершавая щетина бородки покалывала ладони.

Хотелось большего. Не понимала, откуда взялось это внезапное желание, но оно было столь порочным в вожделении, и плотским в потребности быть утоленным. Возможно, это произошло потому, что действительно хотела его, а может быть, это было лишь одной из тех вещей, которые неизбежно должны произойти между нами.

Он отпрянул, прежде чем успела слишком сильно задуматься об этом, с ухмылкой на лице, удерживая нас нос к носу.

— Никогда больше не смей говорить, что не разбираешься в этом, обманщик, — уронив яблочный огрызок ему на колени, откинулась назад.

— Неплохо, верно? — Он метнул яблоко через всю комнату, попав в ржавую раковину. — Это был всего лишь тестовый вариант, — одарил меня такой плутовской улыбкой, на которую невозможно было не ответить.

Мне это было прекрасно известно. Просто у Гримма был такой взгляд, словно предупреждающий красный знак о той пагубной привычке, которую упоминала ранее.

Он был из тех мужчин, которые трахаются так классно, что думаешь об этом каждый день в течение нескольких недель подряд и воспроизводишь в памяти каждую секунду, пока занимаешься стиркой.

Возможно, я была гораздо более испорчена, чем предполагала. Не знаю, было ли ненормальным чувствовать себя так после всего случившегося со мной, но здесь… когда он смотрел на меня… это казалось чем-то мощным и разрушительным. И это ощущение было гораздо предпочтительнее, чем тошнотворное, слабое, жалкое чувство, похожее на паразита, стремящегося укорениться в моем сознании.

— Сюда, — наконец произнес он, перемещая мое тело, словно фарфоровую куклу, так что оказалась на спине, положив голову ему на колени.

Ощутила явную твердость внизу, которая, очевидно, собиралась стать тем самым изголодавшимся слоном в комнате.

— Здесь мы пробудем недолго, так что поговорим позже. А сейчас тебе необходимо поспать.

Скрестив ноги в лодыжках, еще плотнее закуталась в его толстовку.

Усталости не чувствовалось, но и не хотелось свалиться с мотоцикла, поскольку совсем не выспалась. Впрочем, так задремать тоже не получалось.

— Все, что у меня оставалось — это безмолвие; хочу услышать твой голос. Мой новый любимый звук, — тихо добавила.

Когда тишина затянулась, казалось, он не был склонен потакать мне. Вероятно, я давила, но вскоре обнаружила, что улыбаюсь, когда он начал подробно рассказывать о госпитале, в котором мы находились.

Бережно прижав руку к моему животу, он заговорил, глядя на меня сверху-вниз, а я в ответ смотрела на него так, что казалось, в горле запершило. Считается, что время определяет все, и мой жнец вернулся ко мне в самый подходящий момент.

Лицом к лицу, как сейчас, все утратило всякий смысл. Даже забыла, где мы находились. Уже не имело значения, кем была, когда казалось, что смотрю на себя со стороны и вижу, что нечто суровое и холодное, но одновременно полыхающее огнем, отражается во мне.

Будто время остановилось, а затем возобновило бег, запуская обратный отсчет для чего-то гораздо большего, нежели могла представить, что вот-вот свершится. Его прекрасные, бездушные омуты глаз, были сродни бездонному колодцу, он без всякого труда утянул меня вниз, прямо на дно, где поджидал Тартар.