Страница 99 из 205
Первая группа спецназа КГБ, получившая название «Зенит-1», под командованием начальника КУОС полковника Г. И. Бояринова, прибыла в Афганистан 5 июля 1979 года, за несколько месяцев до ввода в страну советских войск. Офицеры «Зенита» скрытно от афганских властей осуществляли разведку стратегически важных объектов Кабула, включая дворец «Тадж-Бек», в котором укрылся Амин. Группа состояла из 38 офицеров. Все они имели заграничные паспорта на вымышленные фамилии и значились гражданскими специалистами в различных областях экономики. Следующая группа — «Зенит-2» — насчитывала 18 офицеров. К декабрю 1979 года в отряде было уже 130 человек.
В итоге «ошибку» советских врачей, спасших Амина от мучительной смерти, исправляла группа «специального назначения» советской госбезопасности, во время штурма безжалостно убивавшая всех подряд, включая женщин и детей. Как вспоминали впоследствии участники штурма, ковры, в изобилии покрывавшие полы дворца «Тадж-Бек», сочились пропитавшей их человеческой кровью. Но потери среди афганцев никого не волновали. Б. С. Иванова во время и после штурма интересовал только один вопрос: убит ли Амин306.
Шах Вали, министр иностранных дел Афганистана при Амине, вспоминал, что при штурме дворца случайных жертв было много:
К моменту штурма во дворце, кроме афганцев, находились ваши медики, переводчики, а также советники из КГБ, отвечавшие за безопасность Амина. Насколько я знаю, один врач был убит. Погибла моя жена. Убили маленьких сыновей Амина, а его дочь ранили. Убили и еще многих. Но ведь все эти люди, а также сам Амин и его окружение, могли сдаться без единого выстрела.
Но никто не предложил им сдаваться.
После советского военного вторжения в Афганистан в КГБ были созданы специальные подразделения, подчиненные 8-му отделу ПГУ А. В. Киселева. Начальник Управления «С» генерал Юрий Дроздов, в подчинении которого он находился, описал историю создания спецподразделений в своих воспоминаниях:
31 декабря 1979 года я и Вадим Алексеевич Кирпиченко в присутствии Владимира Александровича Крючкова докладывал Юрию Владимировичу Андропову о нашем участии в афганских событиях. После окончания беседы я сказал о том, что нужно сейчас, оценивая этот опыт, подумать о формировании специального кадрового подразделения в системе КГБ. Юрий Владимирович посмотрел на меня, не ответив ни слова. В середине января произошла очередная встреча. Я уже пришел с бумагой, в которой была изложена идея создания «Вымпела». В течение 1980 года, после неоднократных обсуждений, согласований в правительстве и Политбюро, руководство КГБ согласилось с необходимостью образования такого подразделения.
На состоявшемся 19 августа 1981 года закрытом совместном заседании Совета министров СССР и Политбюро ЦК КПСС высшее руководство страны приняло решение о создании в Комитете государственной безопасности СССР совершенно секретного отряда специального назначения для проведения операций за пределами СССР в «особый период»307.
Генерал-лейтенант Кирпиченко был в 1979–1991 годах первым заместителем начальника ПГУ и в декабре 1979 года руководил штурмом дворца президента Амина в Кабуле.
Итак, 19 августа 1981 года Андропов подписал приказ о формировании в составе КГБ подразделения специального назначения — Отдельного учебного центра КГБ, более известного как группа специального назначения «Вымпел». Подчинялось оно начальнику Управления «C» Дроздову и начальнику 8-го отдела ПГУ А. В. Киселеву, возглавлявшему отдел с 1973 года308.
Вымпеловцы работали в Афганистане много лет, — писал Дроздов. — Группами по десять, пятнадцать, двадцать человек, при скромной поддержке вооруженных сил, они решали весьма сложную и почетную задачу амортизации боевых действий между двумя противоборствующими силами. Благодаря оперативности, знанию обстановки, хорошей разведке, умению установить контакты с противником, с душманами, с авторитетами, с аксакалами, с главарями банд, умению построить отношения с руководителями советских войсковых подразделений, представителями милиции и т.д.
Но «работали» вымпеловцы не только в Афганистане. По словам Дроздова, сотрудники «Вымпела» действовали в различных горячих точках мира — на Кубе, во Вьетнаме, Мозамбике, Анголе, Никарагуа, Лаосе, Ливане, Египте, Сирии, Иордании и в ряде других стран и регионов.
Об уровне подготовки «разведчиков специального назначения» свидетельствует генерал-лейтенант Игорь Гиоргадзе, бывший глава госбезопасности Грузии:
Нам давали такую подготовку, чтобы человек был в состоянии выполнить задание в любой точке земного шара. Начиная от вывода из строя пусковой установки стратегической ядерной ракеты и заканчивая похищением особо важного лица и его дальнейшей переправкой в Советский Союз309.
Речь шла, таким образом, о прекрасно подготовленных разведчиках и диверсантах. И все они оказывались в фактическом подчинении Питовранова, Б. С. Иванова и А. В. Киселева.
После успешной операции по устранению Амина Б. Иванов вернулся в Афганистан, где приступил к созданию новых органов афганской госбезопасности при новом руководителе Афганистана Кармале. Время от времени он наезжал в Москву, неизменно встречался с Питоврановым и интересовался делами «Фирмы». Питовранов, в свою очередь, нередко навещал Иванова в Кабуле.
Однако пребывание Бориса Иванова в Афганистане закончилось в 1982 году по причине нервного срыва, из-за которого его отозвали на родину, хотя его служба в КГБ на этом не завершилась. Генерал продолжил работу под прикрытием МИДа. В 1983 году он входил в советскую делегацию международной комиссии Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) в Стокгольме. Известный советский дипломат Олег Гриневский, возглавлявший ее, хорошо запомнил Иванова, прибывшего вместе с сыном Андропова Игорем — сотрудником центрального аппарата МИД СССР:
Очень скоро я понял, что его [Б. С. Иванова] главной заботой были отнюдь не меры [европейского] доверия, а безопасность сына генерального секретаря. Он [Б. С. Иванов] был уже в летах — тучный, расплывшийся, но живой и энергичный. Жизнь изрядно потрепала его. Был он резидентом [КГБ] в Нью-Йорке и главным представителем этого ведомства в Афганистане во время ввода туда советских войск... Сам о себе он ничего не рассказывал, сколько я его ни пытал и лаской, и расспросами то в бане, то за столом за бутылкой водки. Все равно молчал — железный, видно, человек. Только улыбался310.
Лишь после советского вторжения в Афганистан стали понятны причины, по которым Питовранов и Иванов были заинтересованы в устранении Амина. Питовранов имел в Афганистане своего высокопоставленного агента Салеха Дауда, дальнего родственника бывшего афганского короля и крупного предпринимателя. «Он вполне дружелюбно относился к Советскому Союзу и надеялся при посредничестве Торговой палаты значительно активизировать коммерческую деятельность, — пишет А. В. Киселев. — Питовранов пообещал ему деловое содействие»311.
В КГБ считали, что Дауд, имевший широкие связи в деловых кругах, равно как и среди шейхов и вождей наиболее влиятельных племен Афганистана, мог быть полезным для советской резидентуры. Этому благоприятствовало и наличие многочисленных родственников Дауда, образованных людей, уже занимавших высокие посты в государственном аппарате страны. Прилетев в Кабул, Питовранов поделился своими планами с Ивановым, работавшим в Кабуле под прикрытием должности главы торгового представителя СССР, и приступил к реализации плана по использованию Дауда, которому из-за прихода к власти Амина пришлось покинуть Афганистан и переселиться в Италию. Именно туда на встречу с Даудом и отправился Питовранов.
Киселев вспоминает, что «они случайно встретились с Евгением Петровичем» в Милане. Разумеется, не случайно. Питовранов прилетел в Милан переговорить со своим агентом. Тот напомнил Питовранову об обещании дать заработать на ТПП, но согласился вернуться в Афганистан, где Амина у власти уже не было, а был поставленный Советским Союзом Кармаль. «По мнению Евгения Петровича», Дауд «мог быть полезным для нашей Службы», — писал А. В. Киселев. После разговора с Питоврановым Дауд послушно и немедленно вылетел в Кабул.