Страница 84 из 205
Однако Юлиан Семенов трудился не только во благо советской разведки. Прежде всего, он представлял интересы группы Питовранова — Бобкова. Еврей по национальности, с репрессированным отцом, но при этом знающий языки — лучшего агента для проникновения в «сионистские центры» трудно было придумать. Генералы госбезопасности всерьез верили в существование международного еврейского заговора и, как могли, вели с этим призраком войну.
Юлиана Семенова любил и читал Андропов. Эта связка завербованных писателей-агентов и чекистов в мутные советские времена использовалась и теми, и другими к максимальной взаимной выгоде. Завербованный 5-м Управлением журналист и редактор Виталий Сырокомский, прошедший большую жизненную школу в партийных органах и советской журналистике, тянувший много лет на себе лямку фактического главного редактора «Литературной газеты» (вместо формального главного редактора члена ЦК КПСС Александра Чаковского, вечно писавшего свою «Блокаду»), рассказывал, например, как писатели-агенты помогали КГБ решить проблему создания зарубежных корреспондентских пунктов, где под прикрытием журналистов должны были работать советские разведчики. Писатели были заинтересованы в корреспондентских пунктах, так как это открывало возможности для заграничных командировок. Чекисты — по той же причине.
Если верить Сырокомскому, идея создания корпунктов принадлежала именно ему. Однако не исключено, что Сырокомский здесь неоткровенен, и идея, конечно же, исходила из КГБ. Сырокомский пишет:
У «ЛГ» не было своих зарубежных собкоров [...] Я предложил создать совместно с КГБ корпункты в США, Англии, ФРГ и Франции. КГБ, благодаря этому, получит еще «четыре крыши», а мы станем получать оперативные материалы из четырех ведущих стран Запада. Потребовал, чтобы «Чак» [Чаковский] позвонил Андропову. Ю[рий] В[ладимирович] сразу оценил ситуацию.
— Не вешайте трубку, Александр Борисович.
И мы услышали (мембрана правительственного телефона хорошо резонирует), как Андропов сказал кому-то по другому телефону:
— Андрей! Вот тут Чаковский вносит интересное, на мой взгляд, предложение.
И разъяснил Андрею Громыко суть вопроса. Министр иностранных дел тут же согласился с позицией товарища по партии. Так что все было решено за 10 минут264.
В редакции «ЛГ» главного редактора Чаковского называли «Чак», а его первого заместителя Сырокомского — «Сыр».
За 10 минут Андропов не смог бы вникнуть в суть серьезного бюрократического вопроса, да еще и сообразить «выбить» деньги на проект из бюджета министерства иностранных дел (только для этого он и звонил Громыко). Телефонный звонок Чаковского Андропову был частью заранее согласованного спектакля.
Сырокомский находился в постоянном контакте с руководителями 5-го Управления генералами Бобковым и его заместителем Иваном Павловичем Абрамовым. С последним у Сырокомского был оперативный контакт. Абрамов предварительно согласовал проект по корпунктам с редакцией, затем дал указание начальнику 1-го отдела полковнику Пассу Прокопьевичу Смолину проработать этот вопрос; Смолин переадресовал указание начальнику 2-го отделения 1-го отдела подполковнику Владимиру Сергеевичу Струнину, подчиненные которого подготовили «записку в Комитет» (так назывались записки руководству КГБ) о создании за границей корпунктов «Литературной газеты». Затем эта документация была согласована руководством 5-го Управления с ПГУ, после чего легла на стол к Андропову.
Андропов был «за», но не хотел выступать первым с данной инициативой, поскольку требовались немалые средства в иностранной валюте для оплаты содержания корпунктов, труда корреспондентов и расходов на пребывание их семей. Поэтому Абрамов предложил Сырокомскому «проявить инициативу» и организовать звонок Чаковского Андропову. Зная о том, что вопрос уже согласован, отважный зам «потребовал», чтобы его начальник, главный редактор «Литературной газеты», набрал телефонный номер председателя КГБ. Послушаем рассказ Сырокомского:
На другой день на конспиративной квартире КГБ в центре столицы состоялась «встреча в верхах». Начальник 1-го Главного управления КГБ [...] Крючков, его первый заместитель [Е. Ф.] Иванов, Чаковский и я. В принципе все обговорили, товарищи из внешней разведки согласились с моей постановкой вопроса: для «ЛГ» нужны особые материалы, писательского уровня, иначе чекисты [засевшие в корпунктах под видом журналистов] сразу засветятся.
Поэтому начали подбирать «своих» корреспондентов. Не удивительно, что в их числе оказался Юлиан Семенов. Сырокомский вспоминает:
Помню, как «пробил» себя в собкоры известный писатель и мой давний друг Юлиан Семенов, любимчик Андропова. Пришел ко мне в редакцию и заявил, что хочет два-три года поработать в Центральной Европе, в основном в ФРГ, в качестве собкора «Литгазеты». Я ответил, что одному мне такой вопрос не решить. «А что делать?». Я глазами показал, что надо звонить по «вертушке», и погладил плечи [погоны]. Он сразу все понял. Снял трубку: «Юрий Владимирович! Это Юлиан вас беспокоит. Вот какое дело...» Разговор продолжался минут десять. Сияющий Юлиан радостно сказал: «Старичок! Все уладил. Еду! Отправляй записку в ЦК». Я написал [записку в ЦК] и на всякий случай позвонил первому заму Крючкова [...] Тот не возражал»265.
Юлиан Семенов был тем, кто создал новый жанр в литературе — политический детектив, прославлявший чекистов — людей с «чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой». Улицы советских городов пустели в дни показа сериала «Семнадцать мгновений весны», а Штирлиц стал по-настоящему национальным (советским) героем. Для создания положительного образа КГБ, возглавляемого Андроповым, творчество Юлиана Семенова было чрезвычайно важно. Поэтому ему и покровительствовал Андропов266.
История вербовки самого Сырокомского тоже заслуживает внимания. Еврей по происхождению, он сумел в 1946 году (когда начиналась антисемитская кампания по борьбе с космополитизмом) поступить в МГИМО — Московский государственный институт международных отношений. Вот как описывал МГИМО сам Сырокомский в своем автобиографическом очерке «Загадка патриарха»:
МГИМО был кузницей «элитных» кадров — дипломатов и разведчиков, партийных работников и государственных чиновников. Здесь все преподавалось «по максимуму»: иностранные языки — как в известном московском Инязе; марксизм-ленинизм — на уровне Высшей партшколы при ЦК; история — как на истфаке МГУ, а право — как в юридическом институте... Но зато выпускник был подготовлен к работе на любом поприще.
МГИМО в советский период контролировалось 7-м отделом ВГУ МГБ (КГБ). Этим же подразделением обеспечивался контрразведывательный надзор за деятельностью Министерства иностранных дел (МИД). У еврея Сырокомского не было иного пути оказаться в числе студентов одного из самых престижных вузов страны, кроме как пойти на сотрудничество с органами госбезопасности, тем более, что, будучи студентом, он придумал издавать студенческий журнал, и это, с точки зрения госбезопасности, предоставляло ему возможности широкого общения со студентами и использования этих контактов в интересах советских спецслужб, при непосредственном участии которых и было получено согласие руководства МГИМО на издание студенческого журнала.
С журналом Сырокомскому помогли те, о ком он не стал рассказывать всю правду даже по прошествии многих лет. Предоставим слово Сырокомскому:
В начале апреля 1961 года меня вдруг пригласили в КГБ к какому-то важному генералу. Он был очень любезен, сказал, что давно читает мои статьи, и предложил:
— Вы опытный газетчик, уже 10 лет работаете в печати, знаете немецкий язык. В Берлине выходит наша газета на немецком языке — «Тэглихе Рундшау» [«Ежедневное обозрение»]. Поезжайте туда на несколько лет. Вы будете назначены ответственным секретарем, то есть фактически руководителем редакции. А издатель — командование советских войск в Германии — предоставит вам полную свободу рук. И знание немецкого заодно полностью восстановите. Давайте...