Страница 43 из 205
Едва Волков повернулся, успев спрятать записку, в комнату, по-видимому, привлеченный нарушением тишины, ворвался доктор Елистратов, личный терапевт Ленина. С помощью Волкова он уложил Ленина на подушки и ввел ему что-то успокоительное. Ленин утих, глаза у него были полуприкрыты. Больше он их ни разу не открыл. В записке, начертанной неразборчивыми каракулями, было сказано: «Гаврилушка, меня отравили... Сейчас же поезжай и привези Надю... Скажи Троцкому... Скажи всем, кому сумеешь». [...] Когда наша прогулка в то утро подошла к концу, Волков проводил меня до двери в мою камеру. И больше я его никогда не видела210.
Может быть, его освободили?
Правдивыми могли быть обе истории: и Николаевского, и Лермоло. «Повар Волков» мог по приказу людей Сталина подмешивать Ленину яд в пищу. А отравленный Ленин, не зная, что «повар Волков» его травит, мог написать записочку...
Но применительно к нашему повествованию интересно другое. По воспоминаниям Владимира Владимировича Путина, президента России, дед Путина по отцу, Спиридон Иванович Путин, всю жизнь работал поваром: сначала в подмосковных Горках, «где жил Ленин и вся семья Ульяновых. А когда Ленин умер, деда перевели на одну из дач Сталина... Сталина [дед] тоже пережил и в конце жизни, уже на пенсии, жил и готовил в доме отдыха Московского горкома партии в Ильинском».
Спиридон Путин умер в 1979 году. Так что с очень большой вероятностью Ленина травил дедушка Путина211.
В те дни было положено начало еще одной традиции: комиссию по организации похорон всегда возглавляет главный претендент на власть умершего. Комиссию по организации похорон Ленина по решению президиума ЦИК Союза ССР возглавил Дзержинский, формально не входивший даже в Политбюро ЦК. Именно он был во главе несущих гроб Ленина, что и запечатлели фотографы212.
Похоронам Ленина посвятили мартовский и апрельский номера издававшегося советским правительством на английской языке фотожурнала Soviet Russia Pictorial. Под одной из фотографий перечислили тех, кто нес гроб: Сталин, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Молотов, Рудзутак, Дзержинский — наследники Ленина. Но где же Троцкий? Ответ на этот вопрос дал июньский номер журнала, где поместили фотографию Троцкого и его лечащего врача проф. Гетье в Сухуми, на Черном море: тот отдыхает у моря (в то время как преданные соратники Ленина мерзнут на похоронах в зимней заснеженной Москве).
Но «отдыхать» Троцкому пришлось недолго. Уже через два месяца после смерти Ленина, 25 марта 1924 года, был снят со своего поста заместитель Троцкого по военный деятельности, фактический руководитель и координатор кампании Красной армии в годы гражданской войны, заместитель председателя Реввоенсовета республики Эфраим Склянский. Было очевидно, что перевод Склянского на должность председателя треста «Московское сукно» (Моссукно) — прелюдия к изгнанию самого Троцкого. Постановлением ЦК в апреле 1925 года его действительно сместили с поста главы военного ведомства. Место Троцкого занял Михаил Фрунзе, звезда которого, казалось, только начала восходить.
В виде компенсации Склянскому разрешили поехать в отпуск в Соединенные Штаты. Оттуда он не вернулся: 27 августа 1925 года утонул в Америке в озере. Тогда же в Москве поползли слухи, что Склянского утопили агенты ГПУ Дзержинского. Собственно, это и было продолжением совместного заговора госбезопасности (Дзержинского) и партийного секретариата (Сталина) по устранению конкурентов. Совнарком уничтожили как влиятельный орган управления со смертью Ленина. Наркомат по военным делам был ослаблен политически после снятия Троцкого и Склянского.
Впрочем, 31 октября 1925 года погиб и Фрунзе — под ножом хирурга в Москве. «Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и просто опускались в могилу», — философски произнес Сталин в речи на похоронах Фрунзе 3 ноября и заменил его своим ставленником, покорным Климентом Ворошиловым, прошедшим затем невредимым через все чистки и войны и скончавшимся в 1969 году в Москве.
Сразу же после смерти Фрунзе поползли слухи о том, что его убили во время операции по указанию Сталина. Но похоже, что указание это пришло от Дзержинского. Вот что писал несколько позже о смерти Фрунзе Троцкий:
На посту руководителя вооруженных сил ему суждено было оставаться недолго [...] Но за эти немногие месяцы Фрунзе проявил слишком большую независимость, охраняя армию от опеки ГПУ [...]. Несомненно, Фрунзе стремился освободить командный состав от ГПУ и ликвидировал в довольно короткий срок комиссарский корпус.
Следует отметить, что к этому времени Дзержинский уже сосредоточил в своих руках «необъятную власть». До февраля 1922 года он был председателем ВЧК. С 1 марта 1922 года — председателем ГПУ при НКВД РСФСР (с 15 ноября 1923 года — председателем ОГПУ СССР при СНК СССР). С 30 марта 1919 года Дзержинский еще и нарком внутренних дел РСФСР (всесоюзное НКВД не было основано даже после образования СССР; его создали только в 1934 году). С апреля 1921 года Дзержинский еще и нарком путей сообщения сначала РСФСР, затем СССР. Со 2 февраля 1924 года — вскоре после смерти Ленина — еще и председатель Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) — органа, через который Дзержинский планировал перенять функции ослабленного после смерти Ленина Совнаркома и так встать во главе государства (Сталин пошел по тому же пути, только стал главой государства через Секретариат ЦК партии).
Сталин не готов был терпеть такое соперничество и не планировал ждать, пока его отравят. 20 июля 1926 года Дзержинский скоропостижно скончался, по официальной версии от сердечного приступа. Ему было 48 лет.
Слухи о том, что Дзержинский умер не своей смертью, ходили давно. Вот что писал 1 сентября 1954 года Борис Николаевский известному российскому социал-демократу, публицисту и общественному деятелю эмиграции, автору нескольких книг о Ленине Н. В. Валентинову-Вольскому:
Относительно отравления Дзержинского я сам отказался верить, [...] но после этого я слышал ту же историю [...] от человека, стоявшего во главе одной из групп аппарата — Георгия Маленкова, секретаря ЦК партии. Теперь наткнулся в заметках Рейсса [советского разведчика, сбежавшего на Запад и убитого по приказу Сталина в Швейцарии в сентябре 1937 года] на слова наркома НКВД Николая Ежова, что «Дзержинский был ненадежен». В этих условиях я теперь не столь категоричен в отрицании возможности отравления [...] Я знаю, что Дзержинский сопротивлялся подчинению ГПУ контролю Сталина [...] Я знаю, далее, что сталинский аппарат на большие операции был пущен с осени 1926 г. [т.е. после смерти Дзержинского], что аппарат за границей Сталин себе подчинил в 1927–28 гг. Что смертью Дзержинского Сталин воспользовался, это несомненно, т.е. смерть Дзержинского была ему выгодна213.
Как и в случае с отравлением Ленина, самые веские доказательства в пользу гипотезы об убийстве Дзержинского предъявил нам сам Сталин. 2 июня 1937 года он выступил с обширной речью о раскрытии военно-политического заговора (так называемого «Заговора Тухачевского») на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны. Дзержинского на этом совещании Сталин назвал «троцкистом», то есть отнес его к высшей категории врагов, и рассказал о нем:
Часто говорят, в 1922 году такой-то голосовал за Троцкого. [...] Дзержинский [тоже] голосовал за Троцкого, не просто голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо. Это был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось214.
«Не удалось» на языке Сталина означало, что Дзержинскому помешали. Каким же образом можно было помешать всесильному «силовику»?
Уточним, что основатель ВЧК никогда не «голосовал за Троцкого». Наоборот, он возглавлял Комиссию по расследованию «грузинского дела» и в этом вопросе полностью поддерживал Сталина и Орджоникидзе, выступая против Ленина и Троцкого (согласившегося тогда поддержать в «грузинском деле» Ленина). Так что Сталин без видимой нужды через одиннадцать лет после смерти Дзержинского разгласил нам очередную «государственную тайну», и не очень понятно, зачем ему нужно было выдумывать историю про устранение Дзержинского, если Дзержинский умер от сердечного приступа, как официально считалось.