Танкист-1

— Оно и видно. А еще ты получаешься заядлый охотник.

— Еще в четырнадцать батя купил мне мелкан. В сезон хожу с ним на охоту. И на патроны заработать получается, и в дом копейку приношу. Десятка четыре собольков взял и трех волков.

— Волков из мелкана? Силе-он.

— Так, я их в голову бил, чтобы подранками не ушли.

— Хм. Кавалерист, длинные клинки. Отец из казаков будет?

— Из донских. Тут не схотел в станице селиться. Учил воинской науке по малости.

— Ну, не так чтобы и по малости. Хорошо он тебя учил. На совесть. Коль скоро такие показатели. Вон, даже не верховая езда в спортивных или профессиональных умениях, а в воинских специальностях.

— Прошу прощения, Андрей Иванович. Я как только узнал, тут же поспешил сюда, — поздоровался вошедший в медпункт тучный мужчина, — Ирина Капитоновна, — приметив вышедшую из туалетной комнаты, фельдшера, обозначил поклон он.

— Александр Валентинович, — ответила она.

При этом, Виктор невольно улыбнулся, постаравшись сделать так, чтобы остаться незамеченным. Тучин Александр Валентинович и Тучина Ирина Капитоновна, супружеская пара, которая на службе всячески демонстрировала сугубо служебные отношения. Хотя ученики не раз подлавливали их за поцелуями, в каком-нибудь укромном уголке.

Ну вот любили они друг друга. Детей вырастили, дали путевку в жизнь. Самим молодыми возродиться не получится, так как инициацию в свое время не прошли, а теперь уж это и не возможно. Но душой молоды. Да и вообще, она очень даже эффектная женщина, что с того, что за пятьдесят.

— Ну что там, Свечкин? — поинтересовался директор у вошедшего.

— Все плохо, Андрей Иванович, — развел руками Тучин, выпятив при этом свое брюшко, обтянутое жилетом. — Дома его нет. Мать говорит, что мальчик уехал с отцом помогать в поле. Я посадил ее в автомобиль и мы выехали на их делянку, но никого не нашли. Она предположила, что муж мог решить отправиться по дрова.

— Это черт знает что, — сквозь зубы выругался Шанин. — У парня скоро день рожденья, а отец тащит его на сельхозработы.

— Я с ним уже неоднократно имел беседу. Но Игнат Григорьевич и прежде забирал Степана на работы, и потом мальчик без труда нагонял отставание. Вот и решил видно, дурья башка, что ничего страшного не случится. Заявил, мол, его сын самый обычный, а до дня рожденье ему еще далеко.

— Сколько, кстати? — уточнил директор.

— Двадцать пять дней, — ответил классный учитель.

— Ну, может еще и обойдется. Но на будущее… — многозначительно произнес он.

— Непременно, — заверил Тучин. — А что у Нестерова.

— Все хорошо. Показатели конечно не выдающиеся, но если пожелает, то для института подтянуть Суть вполне реально.

— Ага. Ну об этом мы еще побеседуем, — пообещал Александр Валентинович.

Обстоятельная беседа классного учителя после инициации, обычная практика. И то, что он сам не инициированный ни о чем не говорит. Уж теорию-то о Сути он знает куда лучше своих учеников, и тем более их родителей.

— Ладно, забирайте своего ученика, Александр Валентинович. Да и я пойду, займусь своими обязанностями, — произнес директор.

В этот момент во двор гимназии ревя мотором буквально влетел полуторатонный грузовик ДАО-26. Не будь двор заасфальтирован, и над ним непременно поднялась бы туча пыли. Оно конечно конец апреля и прохладно, но снег уже сошел и который день стоит сушь. Водитель выскочил из-за руля, и подхватив переданного из кузова парня, побежал к парадному крыльцу.

— Батя? Дядь Игнат? Степка? — удивился Виктор, без труда опознав всех участников немой сцены.

— Андрей Иванович, не спешите, — обеспокоенным тоном, произнесла Ирина Капитоновна. — Александр Валентинович, если я не ошибаюсь это несут Степана Свечкина, — это уже к мужу.

— Да, это он, ¬— ответил Тучин.

— Час от часу не легче. Только отмеченного Эфиром нам не хватало, — перекатывая желваки, сквозь зубы процедил директор.

Человечество только на пути познания тайн и самой сути Эфира. Ученые пока не в состоянии даже дать однозначную оценку природе его происхождения. И вообще, что он собой представляет. Говорили о нем еще до его проявления, но смысл в это понятие вкладывали совершенно иной. Одни считали его источником энергии, другие чем-то вроде алхимии не имеющей никакого отношения к науке.

А потом случился Тунгусский метеорит, после чего в мире и начали происходить странные вещи. Стали появляться одаренные, которые имели непосредственную связь с Эфиром. А еще могли помочь вступить во взаимодействие с ним молодым людям в день близкий к их восемнадцатилетию.

Чем дальше от дня рождения, тем лучше показатели. Одаренные проявлялись минимум за тридцать дней до дня рождения. Самый ранний из задокументированных случаев тридцать пять дней. Одаренные назвались так не только из-за самостоятельной инициации, а потому что получали дар от Эфира. Помимо таланта характерника, позволяющего инициировать других и свободно видеть их Суть, они получали еще и какой-нибудь дар. Ученые не видели в этом ничего сверхъестественного и сравнивали их с гениями, только и всего.

От двадцати пяти и до двадцати дней проявлялись, так называемые, отмеченные Эфиром. Они были лишены какого-либо дара. Зато являлись настоящими талантами в одной или сразу нескольких областях. Но вместе с тем, относились к группе повышенного риска.

Одаренные проходили инициацию сами. При этом у них отмечается клиническая смерть, после чего они самостоятельно приходят в себя, попутно инициируясь. Отмеченные, так же проходят через это, но чтобы завершить инициацию уже нуждаются в помощи одаренного или имеющего талант характерника. Если их вывести из состояния клинической смерти с помощью артефакта «Аптечка», то процесс будет сбит и на выходе получится пустыш. То есть, человек лишенный связи с Эфиром. И сегодня это подавляющее большинство населения Земли и даже в развитых странах, где имеются специальные программы инициации граждан.