Разрыв

Что-то внутри меня по-прежнему уговаривает бросить всё это, оно приучено требовать забыть, оставить прошлое позади, словно жизнь и любовь случились где-то в другом месте, словно со мной не могло произойти ничего важного и ничто из произошедшего не могло быть важным. Кем это я себя возомнила?

(А ведь любить – значит задавать именно этот вопрос и еще другой: Кто ты? Что в тебе есть такого, за что я люблю тебя? И если ты когда-то любил меня, то за что именно?)

И если половины меня больше нет, что от меня остается? Пара вещей. Я взяла достаточно вещей на месяц. Я взяла с собой: одно платье, одни джинсы, три футболки, куртку, шарф, свитер. Во что-то я одета сейчас. Я взяла с собой: нижнее белье, купальник, носки – кажется, пары четыре, – одну косметичку, одну пару ботинок, одну пару туфель, босоножки, крошечный зонтик. Я взяла с собой: один ноутбук, одну пару наушников, один смартфон, записную книжку, ручки, несколько книг – «Похвалу любви» Алена Бадью (одна штука), «Повторение» Сёрена Кьеркегора (одна штука), «Фрагменты любовной речи» Ролана Барта (одна штука), «Безумную любовь» Андре Бретона (одна штука) и его же «Надю», которая начинается со слов «Кто я есмь?»[11] (не думайте, будто я не заметила, что все эти книги написаны мужчинами). Одну сумку. Ничего больше, но у меня есть всё необходимое. Горжусь тем, как мало мне нужно, как я мала.

…молодила-sempervivum, который обладает пугающей способностью вырастать в любых условиях[12].

Объявили посадку: иду по книжному магазину в сторону выхода, последняя попытка найти что-нибудь на понятном мне языке, которая не сообщит мне ничего полезного. «Гид по Европе для девушек» расскажет девушке не о Европе, а о том, как ей следует себя там вести. На полке селф-хелп-литературы книга «Советы для девушек» сообщает:

Не звони ему.

Напиши имейл, но не отправляй.

Удали все его сообщения и т. д.

Собираюсь ли я следовать какому-то из этих советов? Нет, думаю, что нет. Я не прислушиваюсь к советам. Когда мне дают совет, я сто раз подумаю не о том, что принесет мне большую пользу, а о том, чего мне хочется. Если это не принесет мне пользы, ну и отлично. Я не собираюсь делать что-то потому, что это лучше для меня или сделает меня лучше. Если я захочу отправить тебе имейл, я это сделаю. Почему? Кто его знает? Ради доли секунды автономности, ради красивого падения.

Значит, это будет селф-хелп-книга? Похоже, что самопомощь приходит с книгами, как будто себе можно помочь только с помощью письма, становясь преимущественно – или даже исключительно – словами. Я уже проходила через это в онлайне, вылизывая тексты профилей, совершенствуя предложения, но книга – твердотельный объект: вот оно, всё сразу, больше никаких правок, и ничто не скажет о пролетевшем времени лучше, чем пожелтевшие страницы. Нет, не думаю, что это книга по самопомощи. Если бы она была такой, я не думала бы о себе – достигнув некоторой меры самости, я думала бы о том, как могу помочь читателю, а учитывая обстоятельства, я едва ли могу помочь самой себе. Поэтому, думаю, это будет беспомощная книга, и хотя, признаю, она не до конца безлична, надеюсь, она не окажется эгоистичной. Я мыслю, следовательно, она существует… Ладно, ладно, зовите эту книгу эгоистичноватой: эгоистичноватый, как «угловатый» – это углу подобный, но не собственно угол, так же как «грустноватый» – это как-будто-грустный, но не совсем.

Нам дана возможность редактировать, а значит, удалять, а значит, ретушировать: лицо, голос, плоть, тело – чтобы было не слишком мало и не слишком много, чтобы было в самый раз.

И как же мне тогда одурачить эту ускользающую «самость»?

Личное, преследуемое само по себе, не приведет ни к чему хорошему. «Я» оказывается полезным, только если оно преодолевает свои границы, становится чем-то большим.

Я решила отправиться в путешествие по Европе. Купила проездной на поезд. Я бывала в разных городах Европы и раньше, но никогда не связывала между собой ее страны, не измеряла длину и ширину континента, не чувствовала расстояний, не вздрагивала, пересекая ее границы, не знала, сколько времени потребуется, чтобы проехать одну страну насквозь или попасть из одной в другую. На протяжении месяца я буду пассажиркой, буду пассивной. Я попросила друзей узнать у их друзей, смогу ли я у них остановиться. Я буду ехать не по прямой, из одной страны в другую, и мой маршрут будет зависеть от случая, от доброты незнакомцев. Я буду доверять, да, без оглядки.

Я буду говорить без предустановленного порядка и в соответствии с капризом часа, оставляя свободно плавать на поверхности всё, что всплывает. В качестве отправной точки я выбираю…[13]

Весна, неблагодатное время года в Северной Европе, лучшее время для отъезда. В этом плане я как раз вовремя. Слабость и головокружение последних недель в ожидании отъезда остались в прошлом: не будем об этом. Я покинута. Теперь ухожу я. Как мне назвать этот момент?

Вокзал – самое машинообразное место из всех, где я бывала: стекло и металл, железные ребра перекладин и грязные подпорки. Время – туман. Я двигаюсь сквозь него, как двигалась бы по стране. Время – расстояние. Какой же долгий путь. Я больше не могу.

Как только я говорю, что не могу что-то сделать, я тут же берусь за это.

(Я тронусь с места. Ведь меня всегда было легко растрогать?)

Меня поражает, что действия могут вырастать из слов.

Я поражена, что мне удалось добраться до этого места.

Нахожу свой вагон. Прощаюсь со связью в смартфоне: за границей ее нет. Отныне моя связь будет слабее.

Я нахожусь в тоннеле между странами в тот момент, когда поезд останавливается: не внезапно, но грохоча во время торможения. Свет гаснет, и мой мозг приступает к утомительному упражнению – размышлению о смерти среди незнакомцев. Я сижу в темноте. Я окружена людьми: ни одного свободного места. Возле меня окно, но снаружи ничего нет, только чернота и что-то размазанное – должно быть, отражение кожи. Поворачиваюсь обратно к столу, его пластиковые откидные части – как удобно! – выдвинуты для моих локтей, и я на них опираюсь. Тогда-то я и замечаю, что по моему лицу текут слезы. Я плачу, негромко, бесшумно. Не похоже, что я смогу это как-то остановить, поэтому даже не пытаюсь. Молодой человек напротив меня достает телефон. Он ничего мне не говорит. Что-то печатает и затем разворачивает так, чтобы мне было видно. На горящем экране написано:

НЕ ПЕРЕЖИВАЙТЕ. БОГ ВСЁ ИСПРАВИТ.

И я начинаю смеяться.

Предлагаю начать сначала.

Давайте начнем с прямой.

Проведите прямую линию в этом месте, от одной стороны страницы к другой.

Чтобы вам было легче, я наметила ее пунктиром.

Соедините точки максимально прямой линией. Я выбираю самый короткий маршрут между двумя точками. Хорошо. Теперь устройтесь поудобнее и посмотрите на свою работу.

Не бог весть что, но уже что-то.

Это железнодорожная линия на карте. Если прищуриться, держа страницу на расстоянии вытянутой руки, можно даже увидеть крошечные перекрестия под девяносто градусов к горизонтали, которые символизируют шпалы; так легче представить настоящий поезд, бегущий по настоящим рельсам; и нарисованная вами линия становится не просто чертежом, а изображением, которое, возможно, ждет появления одного из тех, похожих на детский рисунок, паровозов, хотя мало людей моложе шестидесяти видели паровоз вне музея.

11

Цит. по: Бретон А. Надя. // Антология французского сюрреализма. 20-е годы / Сост. и пер. С. А. Исаев, Е. Д. Гальцова. М.: ГИТИС. 1994. С. 190.

12

Бретон А. Безумная любовь. Звезда кануна / пер. Т. Балашовой. М.: Текст, 2006. С. 38.

13

Бретон А. Надя // Указ. соч. С. 194.