Мой мальчик

– Без, – ответила с самым серьезным видом.

– И как? – с живым интересом спросил муж. – Понравилось?

– Очень, – ответила ничуть, ни кривя душой и нагло улыбаясь.

– Ух ты! Не ожидал! Поражаешь! – муж, кажется, совсем не сердился. Его сложившаяся ситуация явно забавляла. – Ну, что ж! Один – один, мать. Проехали, забыли, живем дальше.

– Нет Олежек, не проехали, не забыли и не живем! – четко выделяя каждое слово, твердо заявила я. – Я тихо и спокойно дам тебе развод. Я не на что не буду претендовать. Буду признательна только, если оставишь нам с детьми этот дом и возьмешь на себя оплату коммунальных услуг. На алименты, тоже подавать не буду. Если не откажешься оплачивать им их кружки и дальнейшее образование. Больше мне ничего не надо. И никого убивать и проучивать тоже не надо, – голос предательски задрожал, из глаз брызнули слезы. – Женись на ней, и я сама, все на нее перепишу, клянусь! Ничего мне не надо! Я смогу сама прокормить себя и детей. Только, не трогай их, пожалуйста! Не вреди! – меня трясло как в лихорадке, я еле сдерживала рыдания.

Олег буквально сошел с лица, в глазах отразился не испуг – шок! Ругнулся, глубоко вздохнул и… Рассмеялся.

– Да нахрена мне эта дура в жены?! Она ж тупая! Ее в свет не выведешь, а имущество переписывать на нее, просто опасно для жизни. Я ее пожалел, пригрел, помог! А она вон, видишь, чем отплатила? Я ей с самого начала говорил, что не женюсь никогда и не держу ее!

– А зачем она тебе вообще, если дура? – поразилась я. – Неужели я так плоха в постели? – не сдержала предательской обиды в голосе.

– Вообще не в постели дело, Вер!

– А в чем? – я сжалась, приготовившись к новой порции лжи.

– В тот день рождения, закончилось все быстро, раз основного не было. Время еще оставалось, а она вдруг как заревет! В ванну ломанулась, ее полчаса полоскало. Не могу так, говорит! Думала легких денег на лечение больной дочери заработать. А они совсем не легкими оказались. Лучше повешусь, говорит. Дочке, сиротское пособие хоть платить будут. Я ее тупо пожалел. На хорошую работу устроил, дочку вылечил, квартирку снимал. Сразу сказал, что у меня жена и трое детей и они для меня, все. Семья неприкосновенна. А она, видишь, чем отплатила, за добро все.

– Точно не обещал?

– Точно. Я и бывал то у нее, не чаще раза в неделю, с продуктами. Последнее время, я стал замечать, что она явно хочет большего и вообще прекратил визиты.

– Лет ей сколько? – Не могла не полюбопытствовать я.

– Двадцать пять сейчас.

Опа! Мой-то моложе! – отметила не без гордости.

– Отмени свой приказ, пожалуйста. Просто скажи ей, что больше не придешь, и все.

– Я такого не прощаю, Вер! Я слишком много для нее сделал, от чистого сердца, а мне, за то, в лицо плюнули.

– Да отправь ее обратно, в ее Сызрань и все! Делов-то! Или это твой фирменный стиль, убивать и калечить? Сколько таких Аленок и их мамаш по всей России закопано?

– Издеваешься? – фыркнул муж, поднеся телефон к уху. – Отбой! Просто купи ей ближайший билет в Сызрань и пусть ребята под белы рученьки, проводят до дому.

– Время собраться дать? – по-деловому, сухо, спросил незнакомый, мужской голос.

– Если оно будет по билетам.

– Передать чего?

– Что предательства я не прощаю, – прозвучало весьма угрожающе. Видимо, сказано было и для меня тоже.

Вороновский был в своем репертуаре, как он сам говорил: даже если обосрался по-крупному, не забывай, что именно ты хозяин положения! Иначе – сожрут тут же!

– Верка! Ой, Верка! Какая же ты у меня умничка, а! – Олег подошел ко мне. Встал на колени. Обнял мои и уткнулся в них носом. – Страшно представить, что я чуть не сотворил, Вер. Если бы не ты… Я бы с этим жить не смог! Прости меня, Вер! Прости! Это будет мне хорошим уроком! Ты у меня самая лучшая! Мудрая! Замечательная. Моя родная! Любимая! – Мои колени и руки, вновь обцеловали. Я же сидела как статуя, в ступоре. Понимая, что, прожив с ним двадцать пять лет и думая, что знаю о нем все, на самом деле я не знаю ничего! И уже никогда не смогу доверять ему как прежде.

Муж сбросил халат, подхватил меня на руки и отнес в ванную. Сел в воду так и держа меня на руках, ласкал руками мою грудь, покрывал поцелуями шею.

Я не чувствовала ничего, просто смотрела в потолок, тупым, невидящим взглядом. Я даже не ощутила, как он вошел в меня. Мне было все равно, что делают с моим телом, в голове билась лишь одна мысль – кажется, я выжила сейчас, и спасла людей, только потому, что Олег знает, что верховный прокурор города, ко мне не равнодушен и смерть мою так просто не оставит, и не известно еще до чего в итоге докопается.

– Верочка! Ну, посмотри же на меня! Любимая! – умолял муж, устав целовать мое безучастное тело.

Я посмотрела в затуманенные страстью глаза мужа и руки сами сместились с его плеч на горло и со всей силы сжали его.

– Пошалить хочешь? – усмехнулся Олег, ускоряя темп и напор.

Я не сдавливала горло, прекрасно понимая, что удушить лжеца, не хватит сил. Да и не хотела я его убивать, а вот, больно сделать, хотела, очень хотела. И с какой-то невероятной, ненормальной радостью, впилась острыми ногтями в его горло.

Впилась до крови. Всеми пятью пальцами. Олег шипел, но не дёргался. Поганец лишь наращивал темп, вцепившись в мои плечи, боль, его явно возбуждала. С громкими криками, он достиг апогея, отчаянно вдалбливаясь в меня.

Как не странно, мое тело тоже непроизвольно начало извиваться в волнах обжигающего наслаждения. Я все сильнее давила пальцами на рану, из-под них бежали алые струйки крови. Это зрелище отрезвило. Мне вдруг стало жутко страшно и противно лежать под ним. Меня снова затрясло как в лихорадке. Хотя, вода в ванне все еще была расслабляющей теплой.

Я резко выдернула ногти из ран. Олег вскрикнул от боли, зажал горло рукой, отстранился от меня и, выбравшись из ванны, полез в шкафчик за аптечкой.

Я закрыла глаза и глубоко задышала, пытаясь справиться с дрожью, бившей все тело и успокоиться.

Вот сейчас, я реально в таком состояние, что убить готова!

Молчи Олег! Молчи! Пол здесь кафельный, острых углов много, либо ты меня, либо, я тебя.

Пожалел ее, говоришь? – Охотно верю. Работа у депутатов такая – помогать нуждающимся. – Я не сдержала ироничного, горького смеха. – Но, вот то, что ходил к ней, всего раз в неделю и только чтоб продукты отнести – явная и наглая ложь!

И если есть она, то, значит, были и другие, до нее.

А я ведь тебе верила, Олег! Верила, как верят в Бога. Безусловно, непререкаемо!

Да, как муж и отец, ты все эти годы, был идеален, и вроде бы, логично закрыть глаза на этот плевок в душу, дескать, с кем не бывает? Да у всех так! Где ты еще такого Верочка найдешь, в твои-то годы? И а как же дети?

Да все так! Все, верно! Но как же это больно проглатывать! Как же больно! Мама-а-а-а!

Я едва не скрежетала зубами от безумно тяжелых мыслей. Олег же, обеззаразив и залепив ранки пластырем, спокойно принялся чистить зубы.

Я вылезла из ванной, вытерлась насухо и как была – нагая, прошла в спальню, хотелось лишь одного – уснуть поскорее и закончить этот жуткий день.

Взяла со стола свой телефон, смс от Егора еще не было. Видео в телефоне, тоже больше не было. Еще бы оставил! Я аж засмеялась.

На столике стояла початая бутылка коньяка и стакан. Я налила себе немного.

– Что ж, Верунчик, с днем рождения тебя, дорогая!

Улыбнулась я, своему кислому отражению в большом зеркале на стене. А говорят, как год встретишь, так его и проведёшь! Нафиг! Нафиг! Чур, меня! Чур! – я постучала по дубовому столику.

– Возьми.

Я обернулась на голос мужа, он протягивал мне… Плетку!!

Нам ее Валька – поганка, на двадцатилетие свадьбы подарила, со словами –

– За двадцать лет, у вас у обоих много накопилось, и накипело по-любому, вот, теперь, можно будет друг другу припомнить все с большим удовольствием! Не, ну, че вы ржёте-то? – удивилась пакостница. – Даже психологи рекомендуют.