Страница 6 из 7
Анна Леопольдовна и Антон Ульрих первую ночь после смерти императрицы провели у колыбели сына. На следующий день ребенок, отныне российский император, из родительского дома был перенесен во дворец. На престоле Российской империи уже во второй раз за тринадцать лет оказался мальчик, потомок древнего рода Вельфов, ветви которого давно уже пронизали генеалогические таблицы многих владетельных домов Европы. В честь этого события была отчеканена медаль, на которой почившая в бозе императрица с небес вручает коленопреклоненной России младенца-императора.
Бирон начал свое правление с милостей, объявив амнистию некоторым преступникам и снизив подушную подать. Однако это не вызвало к нему симпатии. Более того, многие дворяне, прочитав устав о регентстве, сочли себя оскорбленными. Правление империей на 17 лет (а возможно, и более) отдавалось в руки человека случайного, все заслуги которого и само его появление в России объяснялись только его амурной связью с покойной императрицей.
Некоторые офицеры гвардии открыто высказывали свое возмущение, сожалея, что регентство не вручено Антону Ульриху. Из материалов дел по уголовным преступлениям, заведенных на нескольких офицеров Семеновского и Преображенского полков, следует, что в то время авторитет Антона Ульриха среди военных был высоким. Группа офицеров открыто заявила князю Черкасскому о своем желании вручить регентство Антону Ульриху. Узнав об этом, Бирон незамедлительно принял меры. Офицеры были арестованы и под пыткой сознались в своих намерениях.
Антона Ульриха взбешенный регент призвал к себе и обвинил в подготовке государственного переворота. По донесениям прусского посланника Мардефельда, «герцог брауншвейгский и герцог регент имели сильные объяснения». Угрожая принцу, Бирон потребовал от него добровольно сложить с себя все военные чины; кроме того, "настоятельно посоветовал" для его же безопасности не покидать дворец, что практически означало домашний арест.
Если в первые дни регентства Бирон еще чувствовал себя неуверенно, то теперь он все более утверждался на вершине власти. Британский резидент в Петербурге Финч передает слова Бирона о гом, что «попытка принца "помятежничать"… не может вызвать гнева, а вызывает разве жалость по поводу недомыслия его высочестна, который дал себя втянуть в такую безумную историю с восемью сообщниками, из которых один – шут придворного кучера, другой – ученик, третий – цирюльник».
Но дворяне в Петербурге, не видя нигде Антона Ульриха, стали выражать недоумение и роптать. Получилось, что именно собственными решительными действиями Бирон подготовил и ускорил конец своего регентства.
Хватило всего одной недели его правления, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что на много лет рядом с троном оказался опасный диктатор. А на троне находился 9-недельный ребенок, который может умереть кстати, чтобы уступить престол регенту.
Слабая и нерешительная, чтобы осуществить свои законные притязания на регентство, Анна Леопольдовна нашла себе защитника в лице фельдмаршала Миниха. Он опасался, что регент, начав с принца, захочет убрать со своего пути и его самого. В случае же удачи честолюбивый Миних рассчитал, что он займет главенствующее положение в государстве. Против Бирона объединились люди, еще недавно отнюдь не бывшие единомышленниками. Опасность объединила принцессу Анну, Антона Ульриха и фельдмаршала, прямо предложившего Анне Леопольдовне убрать регента, пока он не опередил их. Та согласилась. Опытный военачальник еще вечером беседовал во дворце с регентом за ужином, а через несколько часов, ночью, став во главе отряда из 80 человек, арестовал его вместе со всей семьей. На следующий день Бирон, при аресте изрядно побитый солдатами, был отправлен в Шлиссельбургскую крепость.
На следующий день после переворота Миних подготовил список лиц, представленных к новым чинам и наградам. Открывал список Антон Ульрих, получивший в виде компенсации за недавнее разжалование Бироном высший в России воинский чин генералиссимуса. Так Антон Ульрих стал вторым по счету (вслед за А.Д. Меншиковым) генералиссимусом в истории русской армии. Указ о пожаловании этого чина был издан от имени трехмесячного императора.
В Вольфенбюттеле об этих событиях узнали через 11 дней. На заляпанном жиром листке один из офицеров герцога сообщает, что спешащий из Петербурга в Париж курьер, завтракая по пути в харчевне, рассказал ему о свержении Бирона и передаче регентства Антону Ульриху совместно с Анной Леопольдовной. На обороте письма разными почерками сделаны надписи: «Дай-то Бог! но как трудно поверить». «Если сообщение верное, то велите заказать для него футляр из золота».
А брауншвейг-вольфенбюттельский посланник в России Крамм отправил брауншвейгскому премьер-министру К.И.фон Мюнхгаузену записку с восторженными восклицаниями: «Да будет благословенно имя Господа! Победа! Благое дело торжествует! Хвала и слава Богу! Курляндец со всей семьей сидит под арестом в крепости Шлиссельбург. Герцогиня Брауншвейгская – правительница. Герцог Антон Ульрих – генералиссимус!»
В Петербурге делом Бирона занялась специальная комиссия. Бывший регент обвинялся во многих грехах. В первом же пункте обвинения православные члены комиссии с возмущением записали, что лютеранин Бирон не ходил в церковь. Из других пунктов следовало, что Бирон с момента приезда Антона Ульриха в Россию всячески унижал его, умалял воинские подвиги принца, пытался очернить принцессу Анну в глазах императрицы, был груб, своими вульгарными забавами, переходившими в пакостные и постыдные оргии, наносил урон чести императрицы и империи. Главными пунктами, конечно, были понуждение умирающей императрицы к назначению его регентом и попытка вызвать Антона Ульриха во время их недавней стычки на поединок.
Сразу же после ареста было конфисковано имущество бывшего фаворита. Богатство человека, которого любила императрица и боялась вся империя, было немалым. Часть сокровищ пошла в казну, часть досталась Анне Леопольдовне и ее любимой фрейлине Юлиане Менгден. Но главным богатством Бирона, страстного любителя и знатока лошадей, были его конюшни. Они были предложены Антону Ульриху, но тот отказался, не желая ничего брать из имущества своего поверженного обидчика.
Бирон был приговорен к четвертованию, помилован и сослан навечно с семьей в Сибирь, в городок Пелым, где по собственноручному рисунку Миниха для него должны были выстроить деревянный дом.
Но и самого Миниха правительница через три месяца после переворота отправила в отставку, считая его слишком опасным союзником.
В первые месяцы после ареста Бирона Анна Леопольдовна пыталась сама разобраться в сложностях управления империей. Остерман составил для нее записку, в которой перечислялись и первоочередные конкретные задачи, и дальние стратегические цели. Многоопытный дипломат и администратор советовал принцессе реорганизовать систему управления, собирать не менее четырех раз в неделю Совет с участием высших чиновников, упорядочить расходные и доходные статьи бюджета. Анна Леопольдовна утвердила подготовленные до начала ее правления законодательные акты и успела осуществить некоторые из рекомендаций Остерма-на. Она рассмотрела также большое число жалоб и прошений о помиловании; как правило, все они были удовлетворены. Между прочим, Анна Леопольдовна распорядилась освободить сосланного при Анне Ивановне на Камчатку фаворита принцессы Елизаветы прапорщика Алексея Шубина.
Сравнивая личные качества Анны Леопольдовны и обеих императриц, царствовавших до нее и после – Анны Ивановны и Елизаветы Петровны, надо признать, что образованна она была лучше их, а опыта решения государственных проблем до начала правления не было ни у одной из трех дам. Но обе императрицы ко времени своего восшествия на трон были существенно старше двадцатидвухлетней правительницы и уже умели отлично разбираться в людях. Обе они достигли трона, рискуя многим: Анна Ивановна – свободой, разрывая «Кондиции», а Елизавета Петровна – возможно, и жизнью, организовав вооруженный мятеж. Обе императрицы умели находить союзников, окружать себя энергичными и компетентными советниками и не позволять им ни объединяться, ни враждовать между собою. Таким даром Анна Леопольдовна явно не обладала. Ее близкое и постоянное окружение составили люди милые, но бесполезные в делах правления: фрейлина Ю. Менгден, министр венского двора Ботта д'Адорно, обер-гофмейстер Эрнст Миних (сын фельдмаршала) и вернувшийся в Петербург Линар. Правительница чувствовала себя с этими людьми легко и свободно, а времени на дела государственные у нее оставалось все меньше. Через несколько месяцев правления она фактически устранилась от них, ограничиваясь наложением резолюций на подаваемых ей документах.