Страница 1 из 3
A
«Вас мучит мысль, что вы не воспользовались шансом. В 1990-м году он появился у всех. Смена эпох, слом старого и начало нового… Время, когда на обломках империй возникают новые государства, созидаются биографии и состояния. Понимая это, вы, тем не менее, не решились... Совесть мешала».
А если у нищего интеллигента-неудачника появится шанс прожить жизнь заново?
Второй шанс
Второй шанс
Мыло крошится, белая пыль осыпается с поверхности капроновой верёвки.
- Помочь?
Он сидит рядом — на том, что служит мне койкой. Даже эту минуту я не могу без отвращения смотреть на ворох несвежих простыней и засаленную подушку. Как он возник? Секунду назад я был один. Понятно… Врут художники – ни рожек у него, ни копыт, ни хвостика. Дорогой костюм, нелепый в этом гноище, узкое, бледное лицо.
- Мыло должно быть влажным, - продолжает он, как ни в чём не бывало, - тогда оно легко вотрётся в волокна верёвки, и петля будет скользить без задержек. Поверьте моему опыту… Только вам это без нужды. Стереотип… Мыло использовали, когда верёвки были пеньковые, шершавые. Сейчас производят замечательные шнуры из синтетических волокон - они скользкие, как лёд. Но если сомневаетесь и хотите наверняка, смажьте шнур маслом. Если в последний миг передумаете и схватитесь за шнур, рука соскользнёт. Хватать всё равно бессмысленно. Когда петля на шее, а опоры под ногами нет…
Я откладываю мыло.
- Правильно! - одобряет он. - Зачем трудиться! Да ещё эти судороги… Асфиксия не лучший способ. Берите пример с Клеопатры. Лёгкий укол в грудь — и приятная истома через минуту…
- Я не царица! Змею в корзине не принесут…
- Зачем змея? Через пятнадцать минут, - он поднимает руку с часами (я вижу сверкнувший золотом браслет), - на тротуар перед вашим домом выедет пьяный отморозок на «майбахе». Я покажу место. Удар… Даже боли не почувствуете!
- По мою душу явился? - недружелюбно интересуюсь я.
- Увы! - разводит он руками. - То, что вы называете «душой», мне не достанется.
- Тогда какого…
- Вы раздражены, что вполне объяснимо… Хотя добровольный уход из жизни не приветствуется там, куда вы нацелились, бывают исключения. К сожалению… Вы, Иван Семёнович, прожив сорок два года, умудрились не совершить ничего предосудительного. Я сам не поверил, пока не увидел ваш файл. Ни одного обманутого, ни одного ограбленного, даже ни одного оскорблённого, что вообще… Зато огромный список добрых дел: помощь словом и делом. Причём, зачастую, помощь тем, кому не помогать, кого топить надо! И вы, прекрасно осознавая, что представляют собой эти личности… Многие ваши современники считают праведными тех, кто больше поклонов богу отобьёт. Они заблуждаются…
- Что из того?
- Если вы сделаете, что вознамерились, люди скажут: «Понятно! Его бросила любимая жена, которую он обожал, и которая на самом деле оказалась законченной шлюхой. Он, некогда самая светлая голова факультета, прозябал, получая нищенскую заплату, в то время как пронырливые тупицы выбивались в люди. Его добротой пользовались все, кому не лень, а у него не было денег даже на приличный костюм. В конце концов он запил, и вот…» Но это ведь не так, Иван Семёнович!..
- Да ну?
- Позвольте не согласиться. Вас мучит мысль, что вы не воспользовались шансом. В 1990-м году он появился у всех. Смена эпох, слом старого и начало нового… Время, когда на обломках империй возникают новые государства, созидаются биографии и состояния. Понимая это, вы, тем не менее, не решились… Совесть мешала. Видите, к чему она вас привела?
- Теперь не поправить.
- Ошибаетесь. Я могу вернуть вас обратно. В прежнем облике, но с нынешним сознанием. Дать вам второй шанс.
- Что взамен?
- Ничего. Только ваше согласие.
- Идём! - говорю я, вставая табурета.
Мы выходим из подъезда.
- Вот здесь! - показывает он место на тротуаре. - Через две минуты «майбах» выскочит из-за поворота.
Я встаю, где указали. По улице несутся машины, прохожие пробегают, не глядя в нашу сторону. Тускло светят фонари. Прохладно. «Врёт он всё! - думаю я, поёживаясь. - Не будет никакого «майбаха»…
Пронзительный стон тормозов заставляет меня очнуться. Чёрная тень, растолкав машины, несётся прямо меня. Я прыгаю в сторону. Обдав меня вонью сжигаемых покрышек, тень скользит мимо. Слышится шлепок, а затем глухой удар. Я оглядываюсь. «Майбах», сбив фонарный столб, замер неподвижно. В двух метрах от меня, на тротуаре, ворохом тряпья лежит девушка. Из-под головы её наплывает тёмная лужица…
- Она…
- Нет! - жёстко говорит мой необычный гость. - Только вы. Сегодня, 1 сентября 2009 года, в 22 часа 34 минуты на этом месте должен погибнуть человек. Вы отпрыгнули. Пришлось ей… А у неё, к слову, через неделю свадьба. И состоялась бы…
- Согласен! - кричу я. - 1990-й год, 28 июля, полдень!
***
«Волга» тормозит у ЗАГСа. Я выбираюсь наружу. Из следующей машины выпархивает Лена в пышном белом платье. Её тут же окружают радостно щебечущие подруги. Я расталкиваю их.
- Знаешь, Ленка, я передумал. Пока…
Застывшее в недоумении накрашенное лицо, а в уголках глаз уже пробиваются слезинки. Плачь! Я не так рыдал! Головой о стену бился…
- Вань, ты что?! - возникает на пути Сашка.
Сволочь! Ты первый, кто с ней… Закадычный друг, твою мать!.. Я грубо толкаю Сашку, он падает на тротуар. Я запрыгиваю обратно в «волгу». Водитель смотрит недоумённо.
- Поехали! Или тебе не заплатили?!.
***
Управляющий смущён.
- Я всё понимаю, есть постановление о кредитной поддержке кооперации. Но такая сумма! К тому же наличными…
- Более того, прошу сразу же обратить их в валюту. В договоре напишем: для закупки оборудования по производству одноразовых шприцев. Актуально, благородно - никто не возразит.
- Вы, в самом деле, собираетесь их производить?
- Нет, конечно!
- Тогда… - он приподымается.
- Десять процентов!
- Что?
- Десять процентов от суммы лично вам. Немедленно по получении денег.
- Знаете ли!..
- Пятнадцать! Подумайте!..
На его лице видна борьба чувств.
- Знаю, что вы сейчас думаете, - весело говорю я. - Уверяю: я обязательно верну кредит. Даже раньше срока - в 1993-м. Рублями, как в договоре. Копейка в копейку. Знаю, не верите. Тогда подумайте: если б я собирался врать, то сказал, что не горю желанием делать эти шприцы?..
***
Огромная толпа колышется на площади.
- Мужик! Продаёшь?..
Меня хватают за руки. Я молча пробираюсь сквозь толпу. Продаю, но не вам! Охранник преграждает мне путь, я шепчу два слова ему на ухо и вкладываю в руку пару билетиков с портретом лохматого человека. Он открывает дверь.
- Нет билетов! - раздражённо кричит мне девица за решёткой.
Я невольно думаю: хлынет народ с площади - решётка не защитит.
- Я продать…
- Там купят! - машет она в сторону площади.
- У меня целый фургон…
Глаза её округляются. Я вижу, как в них прыгают графические знаки американской валюты - как у дядюшки Скруджа из мультфильма. Такие комиссионные! Богачи нанимают сброд, шныряющий по площади в поиске продавцов билетов, а тут фургон!
- Вот! - торопливо пишет она на бумажке. - Это адрес. Привозите сегодня вечером.
- У меня будет охрана!
- Ради бога! - машет она руками. - Мы понимаем…
Она так радуется комиссионным, что забывает спросить, почему, когда все покупают билеты МММ, кто-то их продаёт…