Из меди и перьев

– Почему мы их не пускаем в город? – слегка замявшись спросил он. – В чем причина? Я хочу сказать, они не нападают, не грабят, отчего их все избегают?

По лицу Марии-Альберты пробежала еле заметная тень. Она знает. Эта женщина все знает, только заставить ее говорить – вот уж беда.

– Где они – там несчастье, – нехотя проговорила она. – Ты ведь знаешь, что в городе появился убийца.

Откуда бы он это знал.

– Да, да, – продолжала Мария-Альберта, покрывая клубнику кусочком сыра и отправляя ее в рот. Почти месяц назад жестоко убили старого слугу дома Гальва, неужели ты не слыхал. Разорвали, как дикие звери – в клочки.

Глаза Микаэля полезли на лоб.

– Убили слугу Эберта? – воскликнул он. – Зачем, кто? Мария-Альберта, кто он?

Мария-Альберта невозмутимо пожала плечами и продолжила завтрак.

– Почем я знаю. Мне известно, что это так, тебе неизвестно и этого, хотя с сиром Эбертом вы вроде дружны. О, не печалься. Просто доктор Талман видел тело, а он больший слуга мне, чем твоему другу.

Микаэлю стало не по себе. Выходит, дом Гальва, дом его друга скорбит, а он ревнует, злится, что тот его избегает. Только вот Эберт никогда не отличался щепетильностью в этом вопросе. Жизнь коротка, жизнь смешна, нелепа, полна подвохов, но дела необходимо вести. И что-то южанин не верил, что из-за смерти слуги можно стать вдруг отшельником.

– Ты хочешь мне о чем-то сказать? – вкрадчиво спросила Мария-Альберта. – Что бы ты ни ответил, помни, что это твой гражданский долг – говорить правду главе Совета. Вернее, его сестре.

«Эка куда махнула, – раздраженно пронеслось в его голове. – Брата ни во грош не ставит.» Потом вспомнил последний месяц, недомолвки, споры, молчание. Вспомнил до кучи и Сольвег, поморщился. «Дела неслыханной важности,» – сказал он Каталине, и дела эти такими и были. А к Эберту он сходит. Сходит сегодня же. Пусть для этого и придется выломать дверь.

– Госпожа Серра, – чопорно начал он, но голос слегка дрожал. – Мне кажется, у моего друга проблема, поэтому я хочу предложить вам сделку. Я прощаю вам ваш проигрыш, посылаю еще два корабля с эльсханским шелком, а взамен вы следите за лагерем горцев. Всю информацию мне. Уговор?

– Четыре корабля.

– Три корабля, Мария-Альберта. И разрешение в закрытую часть библиотеки Совета.

Тонкая улыбка пробежала по лицу уже немолодой женщины.

– Ох, Микаэль… – ухмыльнулась она; потом позвонила в колокольчик.

Микаэль не слышал, как кто-то зашел, только через минуту почувствовал, как этот кто-то стоит за его спиной. Он обернулся, не вставая с места и поднял голову. Прямо за ним стоял если не великан, то кто-то очень близкий к этому. Он был выше даже Эберта на целую голову. Тело незнакомца хоть и не было горой мышц, но глядя на то, как крепко он сжимает рукоять меча в ножнах, Микаэль подумал, что шею такой свернет и не постесняется. Незнакомец был закутан в темно-серый плащ, а лицо покрывала черная борода. Лет ему на вид как Марии-Альберте, сорок, не больше, молодость еще немного мелькала в его суровых глазах. Верно, старый знакомец, один из ее вернейших и преданных слуг, только зачем она его позвала?

– Знакомься Микаэль, – с теплой улыбкой сказала Мария-Альберта. – Это Морелла. Морелла, это Микаэль Ниле, мой давний и близкий друг.

Незнакомец смерил южанина взглядом и почтительно, но сухо кивнул головой.

– Морелла, а имя? – нервно сглотнул Микаэль.

– Просто Морелла, – ответила госпожа Серра, подливая ему еще вина. Родового имени достаточно, не так ли, мой друг?

– К вашим услугам, госпожа Серра.

Голос великана был низким и глухим, Микаэль поежился.

– Морелла поможет нам в нашем деле, – с улыбкой продолжала она. – Он превосходный шпион и наемник. Раньше его отец состоял в клане Нарди, но семья теперь служит на благо города.

– То есть на ваше благо, – пробормотал Микаэль. Тяжелая рука легла сзади на спинку его кресла.

– Не дерзи, Микаэль, – Мария-Альберта все улыбалась. – Не дерзи, мы ведь с тобой хорошие друзья и непременно ими же и останемся, не так ли?

– Непременно.

Госпожа Серра добра, очень добра, но руку в пасть спящему льву вы совать не будете.

– Морелла будет следить за лагерем Горных домов. Все, что он выведает, будет известно мне – ну и тебе, – Микаэль удостоился милостивого кивка. – Я ведь тоже держу уговор. Но ты так и не сказал мне, что тебя беспокоит.

Микаэль замялся. Ситуация становилась серьезнее, чем он предполагал. Он чувствовал себя крохотной мышью между двумя сытыми котами – такие не съедят, но заиграют всласть. Приплетать в это Эберта… Чем ты думал, Микаэль, чем ты думал, и южанин невольно покусывал губы.

– Ничего, – улыбнулась та. – Ты можешь и не говорить. Не класть сразу все карты на стол. Мы же все понимаем. Мы, Микаэль, деловые люди… Мы будем держать тебя в курсе. И да, моя библиотека к твоим услугам. Про корабли не забудь.

Микаэль коснулся холодными губами ее руки, поклонился и вышел. Двери за ним захлопнулись. Что он натворил, он не знал, и не думал, что хотел бы знать.

Мария-Альберта была добра – она выслушала своего слугу, много их у нее.

Мария-Альберта была чужда предрассудков – разрешала приходить в ее город всем, соблюдайте только закон.

Мария-Альберта была умна – она не гнала от себя тех, кто был ей полезен.

Но Мария-Альберта была здесь хозяйкой – поэтому, когда двери закрылись, она повернулась к Морелле.

Она повернулась к нему, и лицо ее было неподвижным, а взгляд стальным и холодным.

– Ты смотришь не только за Горными домами, – проговорила она жестко. – Ты смотришь за домом рыцаря Гальва. Он явно в этом замешан, но ведь Ниле не сознается. Следи за ним, Морелла. Было убийство. В моем городе. И оно не должно повториться. Твой отец поди помнит те старые войны – о них было многим не положено знать. Если хоть на минуту поймешь, кто виновен – убей. Мне здесь нужен порядок. Мир и порядок, мир и покой.

Она прикрыла глаза, мягко улыбнулась. Точно действительно дикая кошка. Дикая старая рысь. Огради от ее цепких когтей всех живущих.

Глава XII

– Ты слишком спешишь.

– А ты медлишь. Сама ведь хотела быть незаметной.

Сольвег только сильнее натянула капюшон на лицо и зло посмотрела на него исподлобья. Хорошо, что остался старый драный плащ Иветты. Нерадивая служанка забыла его забрать. В нем, да еще в старом фланелевом платье ее никто не узнает. Да, в ней мало кто теперь признает Сольвег Альбре. В ее башмачках мышь проела дырку, сейчас на ее тонких ножках старые, дорожные. Сжимали, точно башмак палача. Темный локон упал на лицо, она небрежно отбросила его назад. Косы, что она заплела сама и скрепила на затылке, никуда не годились. Волосы лохматились, лезли, зато как никогда похожа на глупую девчонку-служанку. Когда бы еще она этому радовалась.

Камень попал в башмак и нещадно вонзался в пятку, она невольно захныкала, но тут же прикусила язык, поймав беспокойный и сочувствующий взгляд Магнуса. Его жалости ей ненужно. Она гордо подняла голову и огляделась, как прежде, как до всего этого, когда она действительно была еще Сольвег. За этот месяц многое изменилось. Как гордо, как уверенно хотела она порвать с Магнусом, как ненавидела и себя, и его, какую тошноту и удушье вызывала у нее его любовь. Но раз за разом она просыпалась на рассвете совсем не одна, а скупые злые слезы наворачивались на глаза. Свободы она хотела, свободы, да только прогони опостылевшего любовника и останешься одна, совсем одна, ни друзей, ни любимого, ни семьи, ни денег, чтоб начать новую жизнь. Отец, видно, от нее отрекся, как узнал – слухи быстро текут, так и не приехал домой, одна радость. Теперь в пустом доме, как тени ходят пять человек. Она, привратник, повар, судомойка и Магнус. Видеть она не хочет ни одного из них.

Надо отдать ему должное, это он вытащил ее на свет. Без него она бы так и сидела в пустых покоях, смотрела бы, как пыль ложится на стол и на полки, на ее ветхую, уже никому не нужную жизнь. «Пойдем, – говорил он с горящим взором и льнул к ней, как путник в пустыне к кувшину с водой. – Пойдем, найдем сирина, убьем эту пташку, эту тварь, этого лютого зверя, в ней нет человечьего, загадаем желание и будем свободны – только всем одолжение сделаем, никто не умрет, никто не страдает.»