Страница 3 из 7
– Итак, дамы и господа, – дурачась, будто репетируя, провозгласил Антон Никанорович, – Впервые перед вами уникальный эксперимент по отращиванию слоновьего хобота на человеке!
Пилюля была им проглочена. Спустя несколько мгновений нос его потемнел, покрылся тонкой шерстью и стал стремительно удлиняться.
– Не очень длинный, – с неудовольствием прокомментировал Петр Никодимович.
Антон Никанорович оскорбился, упер руки в бока и хоботом надвинул шляпу Петра Никодимовича ему на нос.
– Ваша очередь, – в нос, а точнее, в хобот, сказал Антон Никанорович напарнику, выуживая следующую баночку.
– Придется разуваться, – вздохнул напарник. Надпись на баночке обещала отрастить ласты морского льва.
Оба молодых человека напрочь забыли, что у морского льва ласты растут не на ногах, а на едином хвосте, который, как оказалось, прилагался к ластам. Штаны были безнадежно испорчены.
Друзья долго не могли прийти в себя от хохота, пока Петр Никодимович пытался принять хоть сколько-нибудь приличную позу. Хвост был отменным, но, к сожалению, оказался чрезвычайно скользким, и Петр Никодимович все время норовил упасть.
Для следующего опыта напарники выбрали баночку с оленьими рогами. Рогатый тюлень нанес лаборатории совершенно непоправимый ущерб, поскольку плохое равновесие теперь усугублялось цепляющимися за все ветвистыми украшениями на лбу.
– Хорошо, что у Вас нет супруги, – трубил во весь хобот Антон Никанорович. – Иначе все бы посчитали, что именно она Вас наградила такими замечательными рогами.
– Но-но, – строго пригрозил пальцем Петр Никодимович. От этого незначительного движения он опять потерял равновесие и, шлепнувшись на пузо, окончательно переколотив все окружавшие его склянки.
Раздался компактный взрыв. Он и отрезвил разошедшихся дознавателей тайной полиции. Наконец, они решили покончить с увлекательными опытами на этот день.
– Хорошо, что не копыта, – пробормотал в Антон Никанорович, открывая последнюю в ряду банку с надписью «Обратно стать человеком».
Антон Никанорович заботливо заложил пилюлю сначала своему напарнику, а после и себе в рот, принявшись ждать обратных изменений. Напарники сосредоточенно разглядывали друг друга, но пилюли, почему-то, совершенно не действовали.
– В чем дело? – обеспокоенно спросил Петр Никодимович, с трудом удерживая свое неуклюжее тело на руках. Хвост его нервно зашлепал по дощатому полу. – Может быть, следует принять не одну пилюлю, а столько, сколько было произведено превращений?
Антон Никанорович перевернул банку в поисках инструкции. И таковая была им обнаружена. Надпись на банке гласила: «Принять обратно человеческий облик может лишь тот, кто всегда был настоящим, порядочным и не корыстным человеком».
Шкаф Кира Булычева
– Алло, привет!
– Да, привет…
– Почему голос расстроенный? Что-то случилось?
– Да не то, что бы… Тут такое странное дело… Представляешь – у меня все вещи пропали.
– Как это? Дома? Вас что, ограбили?
– Да нет… Даже и не знаю, как тебе объяснить. Представляешь – открыла шкаф, а там пусто. И темно очень. Хотела потрогать… А там даже задней стенки нет… Ну я и провалилась.
– В каком смысле?
– Ой не перебивай лучше. И так… Сама собьюсь… В общем, я потянулась за задней стенкой и не удержалась, провалилась внутрь шкафа. Смотрю – стою на песке на четвереньках. А передо мной море. Ну и… Я назад.
– Какая-то знакомая история. «Шум за стеной?» Кира Булычева на ночь не перечитывала? Или вот… Ты никаких… ммм… пилюль не принимала? А, может вчера отметила что-то бурно?
– Можно без вот этих твоих… Ничего я не употребляла. И вообще не употребляю, кроме шампанского на новый год. Ты приезжай лучше.
– Плавки брать?
***
Сашка не заставил себя долго ждать и уже вскоре нетерпеливо зазвонил в домофон. На его насмешливый взгляд Женя никак не отреагировала. Угрюмо кивнула, мол, проходи. Сашка потоптался немного, скинул кроссовки и притворно вздохнул:
– Ну давай, жги. Пошли вещи твои искать.
Женька нетерпеливо кивнула и за руку потащила в спальню.
– Вот! – обличающе ткнула она пальцем в дверцу здоровенного икеевского шкафа-купе.
– Новый поворот, – съязвил Сашка. – Спорим на банку сгущенки? Трехлитровую! Ну что, сейчас откроем шкаф, и все твои вещи на месте. Ну, конечно, кроме тех, что в стирке? Сашка было расплылся в улыбке, но Женя молча откатила дверцу шкафа и повернулась к нему с торжествующим видом. Вещей действительно не было. И вообще, шкаф был не просто пуст – в нем даже пропали полки и штанга для вешалок.
А если уж быть совсем объективным, пустота шкафа вовсе не показалась Сашке каким-то неосвещенным пространством – сразу за дверцей начиналась почти ощутимая, физически непроглядная мгла, будто даже поглощающая свет.
– А… как же так? – недоуменно потянулся Сашка к шкафу, закрыл дверцу, отодвинул ее вновь, но ничего не изменилось. Темно.
– Ну? – спросила Женька.
– А… море где?
– Там!
Сашка продолжал боязливо таращиться в пустоту, будто пытаясь в ней разглядеть что-то. Желания лезть внутрь, почему-то, не возникало. Тогда Женька вздохнула, взяла его за руку и просто утянула за собой внутрь темного проема. Сначала возникло неприятное ощущение, будто он преодолевает какую-то плотную преграду. Но вот, уже через мгновение, оно пропало, и в лицо дунул ласковый соленый ветер. Все оказалось точно так, как рассказывала Женька – они стояли на горячем песке босыми ногами.
Сашка оглянулся назад и увидел за собой все тот же икеевский шкаф с темным проемом за раздвинутой дверцей купе. Вместо задней стенки, что же получается – тоже дверца? Странно… Отцепив от себя холодные от страха Женькины пальцы, он зачем-то задумчиво закрыл дверцу, потом неуклюже протопал к накатывающим волнам, взял из-под ног круглый камушек и отчего-то понюхал его.
– А где ты этот шкаф покупала? – спросил Сашка.
– В Икее, – беспомощно развела руками Женька. – Он раньше нормальный был. С полками и ящиками. А теперь – вот…
– Надо было взять плавки, – почему-то тонко хихикнул Сашка.
– Саш, где мы?
– На море, – беспечно ответил он, закатывая джинсы и сбрасывая футболку. – Считай, повезло. У тебя оказался тот самый шкаф Кира Булычева. Помнишь его рассказ «Шум за стеной»? Получается, что у писателя действительно в шкафу было собственное портативное море. Не врал фантаст.
– Это не тот шкаф, – почему-то заупрямилась Женька. – Хотя бы по тому, что он – купе. Кажется, во времена рассказа Кира Булычева такое еще не изобрели. И еще – никакого шума не было! У меня соседка тетя Валя на каждый шорох реагирует и скандалить по три раза на день прибегает.
Но Сашка уже давно потерял интерес к обсуждению фантастической литературы.
– Женька… Ты же простишь мокрые штаны?
И он потопал прямо в прибой. У самой кромки остановился, оглянулся, и поманил за собой неуверенно переминавшуюся в песке Женьку. Потом, поняв, что она идти не хочет, вернулся и потащил ее прямо так, в домашней одежде в воду. Море было теплым, без медуз. Идеальное такое море. Накупавшись вдоволь, они растянулись сохнуть на песке.
Море было везде, куда доставал взгляд. Песок уходил вверх, будто они находились в низине котлована. Разговор под жаркими лучами как-то не клеился. Ракушки попадались мелкие. Набрали их от нечего делать целую кучу и свалили недалеко от воды. При приливе море обязательно слижет их с песка.
Следов цивилизации – неотъемлемого человеческого мусора – нигде не было. Ни бутылок, ни вездесущего пластика. Вообще ничего. Будто только что созданное море. Пляж, песок и шкаф.
Они еще немного побродили по пляжу, постоянно озираясь на шкаф. Похоже, боялись, что, упустив его из виду, не смогут вернуться домой. Постепенно, озираться перестали – возникла уверенность, что шкаф никуда не денется и можно расслабиться.