Алмазный пояс

– Интересно, зачем нас заштопали, а не бросили там или жестоко убили прямо на месте в назидание… Наверное мы для чего-то им нужны.

Только теперь Джо сообразил осмотреться, где они находятся. Это было отнюдь не приветливое помещение. Стены были покрашены простецкой зелёной краской, а потолок и вовсе просто побелен. Даже пол был покрыт только каким-то дешёвым линолеумом, протёртых во многих местах. У стен располагалось несколько камер и между ними, по центру помещения, пролегал проход. Узкий, но достаточный для того, чтобы из камеры невозможно было дотянуться до надзирателя. Со всех сторон на ушные перепонки давили пробивающиеся сквозь стены басы громкой ритмичной музыки. Разобрать её было нельзя, но низкие частоты позволяли угадывать ритмы. Правда в таком звучании популярные песни гремели зловеще, чему способствовала обстановка и тусклый свет светильника, прибитого под потолком в центре комнаты.

А камеры… А что камеры? Зарешёченные стальными трубками каменные мешки. Всего четыре, выстроены у стен, по две с каждой стороны, между которыми футов десять. На полу насыпана солома и грязный тюфяк в углу, выполняющий роль матраца. А в другом углу дырка в полу и на этом всё. Даже в тюрьме снабдили бы камеры умывальниками. Наверное…

Размышляя над назначением подобного помещения, которое имело все признаки, но все-таки слишком маленького для тюрьмы, Джо продолжал глазеть по сторонам, пытаясь пробиться через туман в голове, в котором завязали любые мысли. Погрязнув в них, Джо и не сразу заметил, что напротив камеры кто-то стоит.

Это был крепкий молодой человек в потёртом синем рабочем комбинезоне и серой футболке. Его квадратное лицо с массивной челюстью венчал ёжик коротких волос. Сдвинутые в некоем укоре брови, пытались сформировать складку на лбу, которая появится у него сразу после тридцати. Карие глаза словно светились белками из темноты синяков и тенью образованной козырьком его кепки с логотипом Нью-Йорка, чернеющих прямо над белоснежной нашлепкой на носу, удерживающую на нем ватный компресс.

Что-то в нем показалось чернобородому знакомым, но он не мог понять что именно, пока его не осенило. Да, тогда было темно и совсем не было времени его рассматривать, но Джо был готов биться об заклад, что это именно тот грузчик… Тот грузчик, которому накануне он сломал нос, пытаясь победить в занимательной игре «перетяни бомжа». Было бы интересно провести с ним дружеский спарринг сейчас, да только вот о ринге теперь можно забыть.

Заметив, что пленник повернулся, надзиратель молча отошел и начал расправлять складной стульчик, на который уселся с видом выполненного долга.

– Где мы? – Джо пытался ворочать заплетающимся языком. – Что это за место? Кто ты?

Но парень молчал даже не удостоив чернобородого взглядом. Он уткнулся в газету, которую принес с собой, зато из-за решётки напротив послышался голос Дилана:

– Он не ответит, я уже пробовал. Молчит, как воды в рот набрал…

***

День проходил за днём. Об этом можно было только догадываться по тому, что гул с потолка затихал, приносимой иногда еде на пластиковых подносах и периодической смене надзирателей.

Через сутки парня сменял худощавый мужчина, которого Джо видел за рулём догоняющего их внедорожника. Правда от него тоже не было никакого толку. Он и слова не проронил, как друзья не исхищрялись.

Они и шумели, и симулировали болезни, и с ног до головы покрывали надсмотрщиков ругательствами, но всё было тщетно. За это время Джоусердно пытался привыкнуть к своему нынешнему состоянию и научиться есть левой рукой. Получалось так себе и Борода ужасался, осознавая, что ложку держать будет еще сложнее. Однако за эти дни эффект обезболивающих спал и вместе с обострившейся болью и чувствами перестала кружиться голова и заплетаться язык. Этим друзья и пользовались, играя, чтобы отвлечься, в словесные игры, шутливо перебраниваясь и говоря обо всякой всячине.

За это время Дилан рассказал товарищу, что сейчас они, скорее всего, в том ночном клубе, который выставили накануне. Джо не мог не согласиться, а грохот музыки с потолка, только подтверждал это предположение. Что это знание давало друзьям? А ничего. Совершенно ничего.

Так и продолжалось до тех пор пока Джо не разбудил звон удара жестяного таза с водой по полу. Уже и разуверившись в том, что им когда-нибудь принесут воды чтобы помыться, Борода открыл глаза и посмотрел на светлое пятно в полоску.

Парень небрежно просунул тазик с водой в щель между решеткой и полом. Борода хотел уже сказать что-нибудь обидное, но как только он поднял глаза делать это расхотелось. Впервые он видел надзирателя без нашлёпки на лице. Кость вроде бы и срослась, но нос всё равно выглядел приплюснутым, что в сочетании этого с горбинкой, делало вид не очень приятным.

Надзирателя сразу стало жалко. Борода тогда не ошибся, парняге и вправду было чуть больше двадцати и то, что Джозеф оставил ему след на всю оставшуюся жизнь, вызывало глубочайшее сочувствие.

– Прости меня за это, – он ткнул пальцем в направлении лица надсмотрщика. – И за друга своего прости.

Надсмотрщик поиграл желваками:

– Не друг он мне был…

Борода впервые услышал его голос. Грубоватый и немного хриплый, словно он только что выдул бутылку ледяного пива. А после паузы парень продолжил:

– …тогда и ты меня прости.

– За что? – изумился Джо.

– Это я тогда стрелял…

Надсмотрщик развернулся и уселся на стул. Больше он не произнес ни слова, до тех пор пока входная дверь не открылась и на пороге. В сопровождении двух крепышей в синих костюмах с отливом рубашки под которыми буквально лопались на объёмных мышцах, появился полнеющий мужчина в белом деловом костюме с толстенной цепью на шее, виднеющейся из расстегнутого ворота.

Борода сразу заметил по осанке и манерам, что главный в процессии в прошлом он занимался спортом. Скорее всего борьбой какой-то, а потом располнел и облысел, отрастил второй подбородок и пивное брюшко. Смугловатая кожа выдавала в нём часть мексиканской крови, а тонкие губы в вечно пренебрежительной ухмылке и слегка оттопыренные уши говорили о другой ветви его родства, но пока непонятно какой.

Поспешно вскочив, молодой надзиратель услужливо освободил место. Видимо это и есть управляющий этой богадельни, раз перед ним все так выплясывают. Толстяк развернул стул спинкой вперёд и уселся, навалившись на неё грудью.

Воцарилось гробовая тишина. Даже помощники старались не шевелиться, чтобы шуршание их блестящих костюмов её не нарушило. Только невнятный гул басов сверху не прекращался, но за это время Джо успел к нему привыкнуть. Главарь сидел молча, попеременно глядя то на Бороду, то на Белоснежку-Дилана. Джо сразу стало не по себе, чувствуя пристальный взор его маленьких маслянистых глаз, но он с вызовом не отводил взгляд. Было даже забавно видеть человека, уверенного в своей силе настолько сильно. А вот Борода его легко уложил бы на ринге… Раньше уоложил бы, да и Дилан с ним за пару минут справился бы. Однако теперь они не в том положении, а он привык опираться не только на свою физическую силу, но и на значимость, раз столько людей под ним ходит.

Вот и он, ничуть не смущаясь, рассматривал приятелей, оперевшись локтями на спинку стула и слегка наклонился вперед. Воцарившееся неловкое молчание его ничуть не беспокоило, а удовлетворив свое любопытство, он, наконец, промолвил:

– Вот смотрю я на вас и никак в толк не возьму, – его голос раскатился по помещению гулким, слегка хриплым баритоном. – Откуда вы такие нарисовались на мою голову?

– А сам-то кто такой? – даже в таком положении манера Дилана дерзить никуда не делась.

– Вы ещё и не знаете кто я? Хорошо, – он улыбнулся. – Я тот у кого в руках находятся ваши задницы.

– За жопы нас трогать собрался? Педик что-ли?

В мгновение ока лицо пахана поскучнело и начало выражать брезгливое раздражение, а его подручные выдвинулись вперед. Один подошел к камере Джо, а второй направился к Белоснежке. Первый, звеня ключами, отодвинул засов и без лишних слов открыл дверь. Борода только и успел заметить дружелюбную улыбку мордоворота, прежде чем летел в угол, получив короткий удар в лицо. Затем на него посыпались ещё и ещё, через которые, словно издалека, слышались встревоженные возгласы Дилана: