Страница 3 из 4
Выждав, когда вечерняя прохлада приведет бабу в чувство я пристал к ней, и мы договорились встретиться после ужина.
В мой номер визитерша вошла готовой ко всему. Ярко накрашенное лицо слащаво улыбалось, сиськи в пуш-апе стояли как Эльбрус, ажурные стринги делили здоровую задницу на две булки. Однако без сюрпризов не обошлось. Ее «домашний» кавалер любил заросли в бикини и спрашивал каждый раз перед сексом: «Бахча выросла?» Растила она усердно и с пышным «огородом» пришла ко мне. В постели ждал еще реприманд: синяя моль на левой ягодице и серьга в клиторе. Ко всем мужским прихотям дама готовилась основательно и серьезно!
Тетка работала врачом в Москве и оказалась весьма кстати. Расставшись с Мариной Щимировой, проблядушкой из Удольмы, я искал ей замену и появление дохтурши восстановило гормональный обмен.
Такая же беспринципная и порочная, преемница оказалась любительницей БДСМ. Желая удивить, как-то на свидание она пришла в красных туфлях, розовом белье и с алым чокером на шее. Не оценив маскарад, я отымел фантазерку у зеркала, и наручники с плеткой остались невостребованными.
Мы начали встречаться, и я лучше узнавал ее. Поначалу врачиха производила эффект интеллигентной дамы: одевалась строго, имела степень кандидата наук и вела активную культурную жизнь, посещая театры и выставки. Но первые впечатления, как говориться, обманчивы. Уехав из деревни, доктор увезла ее с собой! Она страдала от массы комплексов. Внешних – большого носа и огромной ступни, а также внутренних, главным из которых был синдромом Мессалины. Обложенная запретами в детстве, повзрослев, она стала избавляться от них, меняя любовников. Отдаваясь новому, она чувствовала себя желанной, востребованной и на время успокаивалась. Хватало не на долго. Статус партнера роли не играл. Медик давала и сильным мира, и гастарбайтерам, и летчикам, и морякам! Имелся даже свой художник. Тот вызывал ее как врача на дом и, закрывшись от жены в комнате, она делала ему минет.
Год спустя дохтурша вновь приехала в санаторий «Металлист». Я там принимал ванны, массаж и в ее номере заканчивал оздоровительный процедуры.
Однажды врачиха напросилась в гости и осталась на ночь. Легли спать, она захрапела. Вставив беруши, я так и не уснул – под боком гудел паровоз!
Поднялись рано. Не сомкнув глаз, смотреть на бодрую и свежую докторицу, я не мог. Она торопилась к завтраку и санузел заняла первой. Смывая следы грешной ночи, медик что-то мурлыкала себе под нос, долго красилась и сушилась. Она не выходила минут тридцать. Я терпеливо ждал, потом крепился, лихорадочно соображая, куда отлить. А вдруг захочу чего-то большего? Нешуточный страх овладел мной!
‒ Готова! – отозвалась она, и замок щелкнул.
‒ Пока! – переминаясь с ноги на ногу, я открыл дверь на лестницу.
– Проводи! Охрана скажет: «Блядь выгнали!»
«И будет права!» – подумал я, вызывая лифт. С 13-го этажа мы ехали целую вечность. Внизу доктор продолжила изливать любовь и не думала прощаться. «Когда же ты уйдешь, сука!» – паниковал я и, наконец, расставшись, понесся обратно. Лифт, по-моему, не полз, а стоял на месте! Попав в номере куда очень хотел, я облегченно вернулся к жизни.
Однако геморрой и не думал отступать. На столе, мигая светодиодом, лежал забытый врачихой телефон! Перспектива вновь видеть ее ужасала. В одних трусах, кивнув удивленному охраннику, я рванул в гору и, пробежав метров триста, с трудом выполз на остановку. Она, слава небу, еще не уехала. Отдав пропажу, держась за ноющий бок, я с трудом поплелся обратно в корпус.
Протрахались мы года три. В 52 года у докторицы пропали месячные, испортился характер. Лоно иссохло и грешить не получалось. Она стала порицать то, на что по старости оказалась уже не способна. Климакс и раскаяние овладели ей. Баба скорбела о потерянном навсегда женском счастье, и в этом помочь ей я не мог.
Как-то медик рассказала о своем конфузе. Вместо заболевшего коллеги, ее неожиданно направили в богом забытую районную больницу. Толком не успев собраться, поехала. Пока добралась, стемнело: стояла поздняя осень. Заночевала. Пошла в кабак ужинать, а там мужик подвернулся. Напилась и только у него дома вспомнила, что пятки до черноты грязные и месяц не брила ног. Отказать уже не могла: парень настроился, да и у самой зачесалось. Говорит ему: «Я тебе дам, но сапоги снимать не буду». Залезла голая на кровать и прела в ботфортах до утра, пока он драл ее.
Вспоминая дохтуршу, я задумался, кому из нас повезло больше.
Последняя ночь
Южная ночная мгла, наполненная стрекотом цикад, неумолимо вползала в комнату. Мне не спалось. Завтра я уезжал, навсегда покидая «самый скверный городишко из всех приморских городов России», в котором провел пятнадцать лет.
– Тоже не спишь? – лежащая рядом девушка приподнялась на локте. – Сказать, почему вчера согласилась пойти с тобой?
– Давай, – из вежливости ответил я. Говорить не хотелось. Она осталась для меня в прошлом.
– Ты напомнил мою любовь в Турции.
– Как попала туда? Ты вроде с Волги?
– Длинная история. Могу рассказать. Ты что-то пишешь, может, для сюжета и пригодится.
Я промолчал, и она начала издалека:
– Десять лет тому назад я жила с отцом и младшей сестрой под Уфой. Папа тяжело болел, сестренка училась, а я работала мастером на арматурном заводе. Безнадега полная. Денег не хватало. Дома лазарет. В цеху грязь, солидол, мужики пристают, а я молоденькая, в теле. Приезжает на каникулы Динара, сестра, и заявляет: «Хочу в Москву перевестись. Надо туда съездить, разузнать, что и как. Дай денег на билет».
Отпускать ее одну не хотелось, но понимаю: перспектив здесь нет, и согласилась. Она улетела. Отправив из столицы эсэмэску, Динара пропала. Я чуть с ума не сошла, пока сестра не нашлась – правда, не в Москве, а в Турции.
– Бойкая. Как она там оказалась?
– Познакомилась с турком по Интернету и полетела к нему в Стамбул.
– Что ты сделала?
– Взяла отгулы, попросила соседку за отцом приглядеть, и за ней.
– Вернула?
– Куда там! На два года сама зависла.
– Хорошо отдохнули! Чем закончилось?
–Закончилось в турецкой тюрьме, а начиналось, как в восточной сказке.
В Стамбуле меня встречали счастливая Динарка и с ней двое: молодой и в возрасте. Избранника сестры звали Мурат, второго Шакро. Вы похожи, он тоже лысый, хотя Шакро переводится как «блондин». Турки держали за городом золотую фабрику и выпускали luxury. Динарка блестела, как новогодняя елка в мишуре. Мы вышли из аэропорта, сели в BMW и поехали в город. После далекой, заваленной снегом Башкирии в происходящее верилось с трудом. Летящие по highway дорогие машины, турки в белоснежных рубашках, стремительно приближающийся город казались сном, миражом, который вот-вот рассеется. Усиливая впечатление, хитрые мужики завезли нас в Беязит, старый город. Там находится Гранд Базар, или золотой рынок. Ты был в Стамбуле?
– Нет. Больше в Анталии, на море.
– Тогда тебе сложно представить целые улицы, кварталы, торгующие исключительно золотом. Мы зашли в один из сотен магазинов, Шакро сказал: «Выбирай что хочешь!» Я в растерянности уставилась на сверкающую витрину, тогда он коротко сказал продавцу: «Дай самое дорогое».
– Ты знаешь турецкий?
– Татарский и турецкий относятся к тюркской группе языков. Смысл понимаешь.
Продавец открыл футляр. На белом атласе лежало шикарное колье, украшенное мелкими прозрачными камушками. «Мне?» – я еще не могла поверить в происходящее. Шакро, улыбнувшись, кивнул. Сестра и Мурат рассмеялись, и тут я заметила, что грудь Динары украшает подвеска с бриллиантом.
Ужин в ресторане затянулся за полночь. Устав от перелета и дневных впечатлений, я боролась со сном, но нет-нет да клевала носом. Заметив это, мужчины повезли нас домой.
В машине я задремала и проснулась от мягкого толчка, когда авто нырнуло в подземный паркинг. «Где мы?» – «Дома!» – ответила Динара.