Безумство (ЛП)

После нашей псевдо-драки в спортзале Зандер по большей части оставил меня в покое, хотя он засовывает странные записки через вентиляцию моего шкафчика, с очень творческими, красочно оскорбительными именами, которые, я полагаю, все направлены на меня.

«Козел-яйцелиз».

«Потная лошадиная задница».

«Сперма обезьяны».

Время от времени (и это тревожно) обзывание сопровождается рисунком, иллюстрирующим имя, о котором идет речь. Сначала я комкал и выбрасывал их в мусорное ведро, убедившись, что Зандер может видеть, как я это делаю, но я сдался в середине среды и начал собирать их вместо этого. Внутренняя сторона дверцы моего шкафчика покрыта розовыми, оранжевыми и лимонно-зелеными липкими записями с каракулями на них, которые заставили бы моряка покраснеть.

Когда наступает пятница, я жду Сильвер на подъездной дорожке, как обычно, но, когда дверь распахивается... по ступенькам топает не моя девушка. Одетый в толстый черный пуховик поверх красно-черной фланелевой пижамы, Кэмерон, очевидно, еще не провел много времени, готовясь к своему дню. Его волосы — просто гребаный кошмар. Я съеживаюсь, когда он обходит «Камаро», открывает пассажирскую дверцу и забирается внутрь, как будто это абсолютно нормально.

Мужчина смотрит через лобовое стекло назад, в сторону дома. Когда он подносит кружку с кофе ко рту, пар от горячей жидкости внутри туманит его очки в роговой оправе.

— Засранец, — говорит он в чашку.

— Прошу прощения? Вы что, только что назвали меня засранцем?

Он кивает головой.

— Держу пари, что так оно и было.

Я обдумываю все это.

— Ну... я бы сказал, что это вы засранец. Где мой кофе?

Его дурацкий пуховик шуршит, когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

— В кофейнике. На кухне. Внутри дома. Ты ведь помнишь, как это работает? Ты выходишь из своей машины. Поднимаешься по лестнице. Стучишь в парадную дверь. Нет, подожди, знаешь что? На хрен это. Тебе даже не нужно стучать. Мы ведь уже давно прошли эту стадию, черт возьми, не так ли?

— Вы злитесь, что я не зашел поздороваться, Кэмерон? — прямо спрашиваю я.

— Это скорее о хороших манерах, — возражает он, и его голос странно замолкает в конце. Дуя в свой кофе, он наклоняется вперед и включает радио, прокручивая каналы, пока не находит какую-то станцию. — Мы с тобой отправились на задание, чтобы заставить другого человека истекать кровью. Я подумал, что после такого, заслуживаю приветствия время от времени.

— Это очень мило. Вы скучали по мне. Это все мое очарование и лучезарность, верно? — Я горблюсь на сиденье, дышу в переднюю часть куртки, пытаясь хоть немного согреться. Мои соски так сжались от холода, что могут резать стекло.

Кэмерон хмурится, презрительно скривив губы. Ворча, он протягивает мне кружку с кофе. Я принимаю его, делая большой глоток. Жидкость внутри обжигающе горячая и чертовски горькая, и я почти плачу от того, как прекрасно она ощущается, размораживая мои внутренности. Когда я передаю кружку обратно Кэму, замечаю черные буквы, которые обвивают белую керамику.

— «Ты всегда будешь моим папочкой», — читаю я вслух.

— Сильвер подарила её мне в День отца, когда ей было шесть лет. Это моя любимая кружка.

— А можно мне оставить её себе?

— Замолчи, Моретти, пока я не вырвал тебе язык прямо из глотки.

Он не оценил мою «теперь она зовет меня папочкой» шутку.

— Ладно, ладно. Это, кажется, был перебор.

Кэм сердито смотрит на меня краем глаза.

— Мой кулак встретится с твоим носом, если ты не будешь осторожен.

— Вы тащились сюда по снегу и холоду только для того, чтобы обзывать меня и угрожать? Вам нужно почаще выходить из дома.

Мужчина делает глоток кофе и снова протягивает мне кружку. Я пью из неё и возвращаю обратно, на этот раз без комментариев.

— Я знаю, что ты не хочешь говорить о Бене, — тихо говорит он. — По крайней мере, со мной. Я бы тоже этого не хотел. Но у меня есть классная архитектурная программа, которую я хотел тебе показать. Я подумал, что тебе это может быть интересно. Она с навороченной системой автоматизированного проектирования. На ней можно построить эти трехмерные поверхности, которые заставляют здания выглядеть чертовски сумасшедшими. — Он хихикает, снова делая глоток, и я стараюсь не чувствовать себя так, будто он только что ударил меня в чертов живот.

Я так привык к тому, что большинство мужчин были монументальными неудачами в роли отца, что я всегда поражаюсь и удивляюсь тому, насколько последовательно хорош Кэмерон Париси в этом. Конечно, он может и не быть моим отцом, я не хочу, чтобы он им был, но он чертовски хороший друг.

Прежде чем я успеваю передумать, я перегибаюсь на другую сторону машины и быстро, крепко обнимаю этого тупого ублюдка. Я тут же отпускаю его, возвращаюсь на свою сторону машины и, откашлявшись, снова забираю у него кружку. Легче осушить её содержимое, чем встретиться с ним взглядом. Кэм какое-то время сидит в гробовой тишине до того, как он говорит:

— Ладно. Что ж. Круто. Тогда, наверное, мы и об этом тоже не будем говорить.

— Наверное, так будет лучше. Я допил ваш кофе. — Ерзая на своем сиденье, я нажимаю на гудок машины, желая, чтобы Сильвер поторопилась и вышла на улицу, чтобы этот трагически неудобный момент мог закончиться. — Думаю, что приду в понедельник и возьму свой собственный кофе. Просто из вежливости.

Кэмерон улыбается, в уголках его глаз появляются морщинки, но он великолепно сдерживает смех. Снова открыв пассажирскую дверь, он выходит из машины.

— Звучит как план. Тогда увидимся.

Дверь с глухим стуком захлопывается, сбивая с крыши «Камаро» кусок снега, который соскальзывает по ветровому стеклу на капот. Отец Сильвер неторопливо возвращается в дом, его кружка болтается на указательном пальце. Как раз перед тем, как он исчезает внутри, мужчина поворачивается и показывает мне средний палец, ухмыляясь от уха до уха.

Глава 18.

— Класс, это детектив Лоуэлл. Он хотел бы задать кое-кому из вас пару вопросов. Он заверил меня, что это не займет много времени.

В передней части комнаты доктор Харрисон выглядит нервным, как будто он тайно готовил свой собственный метамфетамин в научных лабораториях, в стиле Гейзенберга, и боится, что этот агент УБН может учуять на нем запах преступления. Агент, о котором идет речь — невысокий парень с волчьим взглядом, не похоже, что он работает в Управлении по борьбе с наркотиками. Судя по его гладко зачесанным назад волосам, черной куртке-бомбере и высоким ботинкам «Найк», он выглядит так, словно отлично вписался бы в магазин мужской одежды. Из тех, где хипстеры платят бешеные деньги за винтажные поясные сумки от «Гуччи» и подержанные джинсы от «Версаче».

Я уже чертовски ненавижу его.

Ненавижу его еще больше, когда Сильвер протягивает мне листок бумаги с надписью:

«Это тот парень, которому кажется, что я лгала насчет Джейка».

Костяшки моих пальцев эффектно хрустят, когда я сжимаю листок бумаги в кулаке, глаза сужены на скользкую мразь, стоящую перед классом. Он излучает самодовольство таким образом, что мне хочется ударить пяткой моего гребаного кроссовка ему в лицо.

— Спасибо, чувак, — говорит детектив Лоуэлл.

Доктор Харрисон отшатывается, садясь за свой стол, вероятно, не зная, что делать дальше, поскольку никто никогда раньше не называл его «чуваком». Он просто не из таких парней.

— Прежде чем кто-нибудь из вас начнет сходить с ума, хочу дать вам понять, что никто здесь не в беде, — объявляет Лоуэлл. Он крутит золотое кольцо на мизинце, его глаза бегают по лицам студентов в первом ряду. — Против одного из ваших сокурсников выдвинуто несколько обвинений, и я здесь только для того, чтобы попытаться докопаться до сути дела. Никакого стресса. Никакой драмы. Со всем этим делом мы разберемся быстро и аккуратно.