Страница 25 из 87
— Клянусь вам. Я не причиню вам никаких неприятностей. Я буду сидеть у окна. Я даже близко не подойду к Сильвер.
Женщина не выглядит слишком убежденной. И это не похоже на правду.
— Ладно. Потратишь наше время зря, и я вышвырну тебя из комнаты быстрее, чем ты успеешь сказать: «Кто такой Джеффри Чосер?» А после ленча я свяжусь с Карен, чтобы убедиться, что ты подал этот запрос. Садитесь на свое место, мистер Моретти.
Я иду и занимаю единственное свободное место в комнате — третий ряд, прямо под вентиляционным отверстием кондиционера, которое выбрасывает холодный воздух, несмотря на то, что с другой стороны окна свисают сосульки.
— Ну, хорошо. Хм, мне вообще-то нужно одолжить ручку. И еще немного бумаги. И еще учебник.
Мисс Свифт злобно смотрит на меня.
— О. Ты явно пришел сюда учиться, не так ли? — Ее ледяная улыбка меня не трогает.
Я промерз до костей и замерзаю сильнее, обдуваемый кондиционером, и я только что серьезно облажался, решив взять продвинутый курс — нагрузка наверняка будет намного тяжелее, чем в моем обычном классе — но это все неважно. Я дышу тем же воздухом, что и Сильвер. Я чувствую ее близость, и дикий, неистовый зверь внутри меня, который брыкался и дергал свои цепи, наконец, успокаивается, испускает мощный вздох облегчения. Именно здесь я и должен быть. И если присоединение к очередному продвинутому классу и сжигание моих мозговых клеток до хрустящей корочки означает, что я буду рядом с ней, то так тому и быть.
Глава 14.
Я рассказываю Сильвер о признании Зандера относительно моего отца. Рассказываю о своей стычке с Монти. Говорю ей, что больше не буду работать в «Роквелле». Как только я заверяю ее, что у меня есть деньги на оплату аренды, девушка, кажется, все воспринимает спокойно. Хотя, как и следовало ожидать, она не слишком рада, что я исчез из ее жизни.
— Тебе может быть грустно, Алекс. Ты можешь злиться, тебе может быть больно, и у тебя есть право побыть одному. Чего ты не можешь сделать, так это отталкивать меня. Меня это не устраивает. Мы так не поступаем друг с другом…
Сильвер заслуживает того, чтобы устроить мне разнос за то дерьмо, которое я творил за последние пару дней. Я должен ей больше, чем давал, и она имеет полное право разорвать меня на части за то, что я так исчез, но в этот момент, когда за окном «Камаро» снегопад, а внутри все так спокойно и тихо, все, что я хочу сделать — это поцеловать ее.
Я обнимаю ее за шею, быстро притягиваю к себе и прижимаюсь губами к ее губам, прежде чем Сильвер успевает закончить фразу. От нее пахнет корицей, мятой и имбирным чаем, который она иногда любит пить; я поглощаю все это, всю ее, погружая свой язык в ее рот с дикой самозабвенностью, от которой у нее перехватывает дыхание.
Я думаю, девушка не рассчитывала на то, что ее поцелуют так, как будто собираются трахнуть. Ей требуется секунда, чтобы ответить. Сильвер это делает с дрожащим вздохом, от которого волосы у меня на затылке встают дыбом.
Ее пальцы путаются в моих волосах, спускаясь по бокам моего лица, пробегая по моим ключицам, пока она не вонзает ногти мне в плечи, выдыхая резкие порывы воздуха через нос. Она такая чертовски кусачая. Я втягиваю ее нижнюю губу в свой рот, дергая ее передними зубами, и Сильвер издает тихий всхлип, который заставляет другую часть меня полностью встать по стойке смирно.
Я неохотно прерываю поцелуй, пока мы не зашли слишком далеко. Конечно, я очень сильно хочу ее. Само собой разумеется, что хочу, чтобы мой член был внутри нее, а она дрожала от оргазма, но это важнее, чем секс. Мне нужно все уладить. Если мы извинимся и помиримся, общаясь только через секс, мы забудем, как на самом деле говорить о нашем дерьме. Я не гений, когда дело доходит до эмоций, но почти уверен, что это закончится катастрофой.
Я держу ее лицо в своих ладонях, запечатлевая в памяти ошеломленный, разгоряченный взгляд на ее лице. Затем я нежно провожу кончиком указательного пальца по ее носу, стираю влажный блеск с ее рта, чтобы не отвлекаться на то, какая она горячая, с надутыми и припухшими губками.
— Я подвел тебя, — шепчу я. — Мне чертовски жаль.
Ее глаза все еще не сфокусировались, Сильвер качает головой, сглатывая.
— Ты никого не подвел. В этом-то все и дело. Никто не ждет, что ты просто встанешь, отряхнешься и пойдешь дальше, как будто ничего не случилось. Ты потерял его, ты потерял Бена и...
Эти слова, острые, как ножи, пронзают меня до костей. Я пытаюсь убежать от них с тех пор, как узнал, что Бен мертв, но на этот раз я сажусь на свое место и смотрю им в лицо, чувствую их и стараюсь не убегать от правды.
Бен мертв.
Мой брат ушел, и он больше не вернется.
Я никогда не буду сидеть напротив него в закусочной и макать картофель фри в молочный коктейль вместе с ним. Мы никогда не будем смотреть вместе фильмы ужасов. Звук его невероятно редкого смеха никогда не заполнит свободную комнату квартиры, которую я получил только для того, чтобы он мог приехать и жить со мной.
С этими реалиями трудно смириться. Я не хочу принимать ничего из этого, но в этом и заключается суть смерти. Это нельзя игнорировать. Ты просто должен найти способ жить с последствиями, и это гораздо хуже, чем я могу вынести.
Сильвер прочищает горло, теребя воротник моей футболки, прослеживая швы.
— Я не сержусь на тебя за то, что ты исчез. Нет. Я не знаю, как ты должен с этим справляться, ясно? Нет никаких рекомендаций, как справиться с горем.
— Вообще-то есть. В интернете их миллионы, и каждый из них — дерьмо собачье. Со мной все будет в порядке. Мне просто нужно понять, как поставить одну ногу перед другой, а я не знаю, как это сделать и…
Сильвер кладет подбородок мне на плечо, накручивая мои волосы на палец.
— И?
— И... я должен поступить в колледж, а потом найти хорошую работу, верно? Погасить мои долбаные кредиты в течение следующих двадцати лет и получить ипотеку. Стать ответственным человеком, который сожалеет о том, что покрыл себя татуировками. Вот что будет дальше.
Откинувшись назад, Сильвер очень долго тревожно молчит. Через некоторое время она прислоняется затылком к матовому окну позади себя и глубоко вздыхает.
— А что бы сказала по этому поводу твоя мама? Что она хотела для тебя, когда ты вырастешь?
Ну дерьмо. Я действительно мог бы обойтись без того, чтобы впустить свою мать внутрь этой машины. Вспоминать о ней — значит впустить её в свою жизнь, а это просто слишком много и трудно, чтобы иметь с этим дело прямо сейчас. Однако Сильвер задала вопрос и выглядит так, словно она ждет ответа.
— Она... она хотела, чтобы я занимался музыкой. Хотела, чтобы я стал художником, как Джакомо. Она хотела, чтобы я стал исследователем Арктики. Глубоководным ныряльщиком. Мама хотела, чтобы я был счастлив.
Сильвер мягко улыбается, проводя подушечкой большого пальца по линии моего подбородка, заставляя мою щетину скрипеть в безмолвной машине.
— Она хотела, чтобы ты был свободен... — тихо говорит она. — Ничего из того, что она представляла для тебя, не было связано с работой в офисе, закладными или сожалениями. Ты не создан для этого мира, Алессандро. Ты был создан для красочных чернил и грохота двигателя, открытой дороги, полной возможностей и неопределенностей. Вот как должна выглядеть твоя жизнь после окончания школы.
Кислород вырывается из моих легких в длинном выдохе.
— Меня не интересует будущее, в котором нет тебя, Argento.
— А кто говорил об этом? Я уже сказала тебе однажды, что никуда не уйду. Мы вместе выдержим любые бури, какие только встретятся на нашем пути, обещаю. Мы ведь уже сделали это, не так ли?
Блин, когда это я успел превратиться в такую маленькую сучку? С каких это пор я начинаю ощущать эту раздутую боль в груди всякий раз, когда Сильвер говорит о будущем? Мне кажется, что я держу в руках что-то хрупкое, нежное сверх всякой меры, и малейшее движение может привести к тому, что оно разобьется вдребезги. Всю свою жизнь я должен был быть сильным и дерзким, чтобы пережить следующий день. Однако вся эта история с Сильвер требует утонченности. Требует нежного прикосновения, с которым я точно не родился. Когда внутри школы, на другой стороне парковки, раздается звонок, я ловлю себя на том, что молюсь о том, чтобы все это выяснить, прежде чем я окончательно что-то сломаю.