Крыло

Теренс удивился:

— И что? У всех так! Чем вы лучше?

— Тем, что я сам себе не враг! Платить какому-то мудаку, чтобы он же об меня ноги вытирал за это? Никогда!

Теренса аж затрясло от злости, но он с собой справился.

— Ты слишком дохера наглый, Като. Слишком много о себе мнишь. Хотел я по-хорошему. Потом сам приползешь к Дэвиду, молить, чтобы он тебя пощадил.

Я лишь хмыкнул, ничего не ответив. Теренс развернулся и пошел прочь, забрав с собой группу поддержки. Пацаны не стали бы драться за Теренса, так, простояли для вида.

— А это? Что будем делать? — спросил Витор.

— А ничего, — пожимаю плечами.

— Все равно будут требовать денег, — посетовал Санни.

Будут, а что делать?

— Прорвемся, не ссыте.

Глава 3

После небольшой разборки с Теренсом все затихло, на несколько недель жизнь вошла в спокойное русло. Никаких потрясений, встрясок, разборок, неожиданностей. Никаких подвохов. Даже удивительно. Я, конечно, радовался белой полосе, но подсознательно начал ожидать той жопы, которой всегда внезапно заканчивается зебра.

Самым светлым событием за этот период было мое маленькое продвижение по работе. На то место, где раньше работал я сам, взяли какого-то нового пацана, не знакомого мне, а меня перевели в общий цех. Правда, предварительно Чен проверил, действительно ли я нормально читаю и, что важнее, считаю, проведя небольшой экзамен. Я не посрамил свое, ха-ха, высшее образование, показав беглый счет в пределах тысячи, в том числе уверенное владение таблицей умножения. А потом я окончательно добил Чена тем, что понимал разницу между прямоугольным треугольником, равнобедренным и равносторонним.

— Молодец! Соображаешь! — хвалил меня в тот момент старина Чен. — Тебе учиться обязательно надо. Мастером станешь, точно тебе говорю!

Нда. Хоть начальное образование и дают в обязательном порядке, но вдалбливать всем в голову минимально необходимые основы пока не научились. Как я понял из умных книжек — всеобщая школа существовала всего лет сорок, поэтому не буду судить строго, со временем доведут до ума.

Мне же показали новый фронт работ. После такого умопомрачительного экзамена я, грешным делом, начал думать, что меня за какие-то расчеты посадить хотят. Ну мало ли, может, буду исполнять функции живого калькулятора. Сидят себе умные мастера, что-нибудь рисуют. Лень им в уме считать, и тянуться лень, а тут такой полезный пацан — все посчитает, и ответ скажет. Ляпота.

Но все оказалось проще. Меня познакомили с мастером Бобом. Говоря неизвестным здесь языком, Боб осуществлял работу ОТК, проверял готовые изделия в подземном тире. А я записывал результаты, разгружая Боба от пустой писанины. Работа скучная, если честно, но куда лучше того, что я делал раньше. Да и если хорошо сойдусь с Бобом — смогу и сам пострелять немного. Надеюсь.

В общем, сегодня я наслаждался шумом выстрелов и пороховым дымом, старательно заполняя желтые грубые страницы простенького журнала контроля. Бахнул выстрел. Боб подождал, пока немного рассеется дым. Затем глянул в бинокль на результат.

— Девять и семь.

Я записал в соответствующую графу. Боб открыл казенный затвор и прочистил ствол, высыпав нагар на весы.

— Одиннадцать.

Я записал. Нагара много, больше допустимого. Поэтому Боб начал внимательно осматривать механизм, пока не выдал вердикт.

— Погнуты дуги крепления.

Я записал в графу вердикта прокомментировав:

— Седьмой раз в партии. Кому-то оторвут руки.

— Ага, — согласился Боб. — Я бы сам оторвал. Эх, вот когда я в цеху работал, нам такого не спускали. Я брак проверял сам за собой. Ни одной косой детали из моих рук не вышло.

Мастер не был особо треплив, но иногда на него находило. Правда, больше нескольких предложений за раз я пока не слышал, но мы и работаем-то три дня вместе. Все бы ничего, вот только он слегка якало, а это немного надоедает. Но все в сравнении. Лучше он, чем улица.

С противным скрежетом открылась дверь. В наше подземелье кто-то спускался, поэтому Боб отложил очередной мушкет и начал вытирать тряпкой, что носил в кармане, руки. Гости в темном подвале бывали редко, насколько я успел понять.

— А здесь у нас работает Мастер Боб. Каждая винтовка проверяется им. Каждая, без исключений, — рассказывал кому-то Чен.

Мы с Бобом переглянулись, и в глазах мастера я увидел размышления на тему: «не стоит ли запихнуть пацана в какой-нибудь темный угол от начальства подальше». Мужик решил оставить все как есть. Я же быстро просмотрел журнал. Помарок нет, почерк разборчивый, все в порядке. Особого мандража не испытывал, но и получать по шапке из-за какой-нибудь мелочи не имел ни малейшего желания.

К нам спускались четверо. Помимо Чена, это были молодой мужчина, женщина средних лет и девчонка, на года два или три старше меня. Все трое носили родовой символ: три цветка на фоне незамкнутого круга. Ни разу не видел, хрен его знает, что за перцы. Причем самый наглый взгляд был у девочки, взрослые хоть и демонстрировали положенную родовитым надменность, но именно что положенную. Боб, да и я, согнулись в поклонах, пока Чен продолжал:

— Любой брак производства фиксируется и отправляется на доработку. Надежность каждого мушкета — наша визитная карточка.

— Что здесь делает пацан? — спросил мужчина.

Спросил без особой неприязни, только потому, что я стоял рядом с журналом, и не был взмылен, как мальчишки, работающие на принеси-подай.

— Это Като, — Чен чуть замешкался, прежде чем продолжить. — Умеет писать и считать. Помогает мастеру Бобу, ведет журнал...

— Мальчишка, — фыркнула девочка. — Ты хотя бы учился? Нет? Не отвечай, мал еще, не ходил в школу.

Странно, что взрослые ее не остановили. Старшая ветвь? А за меня решил вступиться Чен.

— Все в порядке, госпожа Бао. Я лично его проверял. Если бы не был уверен, что он в состоянии выполнять...

Но, девочка спустилась к нам и заглянула в журнал. Через пару минут раздался повторный хмык, уже не такой надменный.

— Ладно, верю. Прочитать можно. Парень, где учился?

Стоял я все так же, глядя в пол, но этот вопрос был адресован мне.

— Сам, госпожа.

— Врешь. Почерк устоявшийся. Кто-то учил, — отрезала малышка.

Я даже замешкался от такого захода. Какой почерк? Специально пишу аккуратно, чтобы все было разборчиво, а значит почерк в журнале неестественный. Да и кто обучает пигалицу чтению почерков?