Страница 44 из 56
Бен целует мои волосы, а затем я поднимаю подбородок, чтобы получить второй поцелуй в губы. Он короткий и целомудренный, но в нем чувствуется скрытый голод, который почти разделяет меня на две части. Я бы хотела, чтобы он остался на ночь.
Бен стонет, проводит рукой по волосам и направляется к двери. Я выпроваживаю его с планами увидеться завтра, а затем краду последний, быстрый поцелуй. Закрываю дверь и запираю ее за ним.
Это отстой.
По какой-то бессмысленной причине мне хочется плакать.
Я слышу удаляющиеся шаги вниз по лестнице, как оживает двигатель автомобиля, звук пробуксовки колес по гравию, когда он уезжает, а потом... его машина подъезжает обратно к моей квартире. Двигатель глохнет, дверь машины хлопает, ноги громыхают по лестнице. Я открываю замок, а он уже там, смеется и пинком закрывает за собой дверь.
— Думаю, одна ночь меня не убьет, да? — спрашивает Бен, обхватывая меня за талию и поднимая с пола.
О боже, я собираюсь напасть на него. Я обвиваю его шею и целую в челюсть, лоб, острый край скулы.
Наконец мой рот находит его, и все происходит как раньше, в кладовке. Мы так встревожены и голодны, что не столько целуемся, сколько поглощаем. Его язык проникает в мой рот, и я стону, наклонив голову, почему-то все еще желая большего.
Мои ноги болтаются над землей, пока Бен несет меня вглубь комнаты.
Задняя часть моих ног ударяется о карточный стол, и он сажает меня сверху, не понимая, что мой вес выведет его из равновесия. Стол рассчитан на пять фунтов, не больше. Одна из ножек скрипит, а затем отваливается. Я падаю на пол прямо вместе с Беном и так сильно смеюсь, что слезы собираются в моих глазах.
— Прости, прости, — бормочет он, изо всех сил пытаясь побороть собственный смех. Он поднимает меня обратно и целует улыбку на моем лице.
— У меня болит задница, — стону я.
Он тянется вниз под предлогом погладить мою попку, но его прикосновение горячее, нуждающееся. Он сжимает в кулак мое платье и задирает его вверх. Бедрами я упираюсь в его джинсы и чувствую, насколько он тверд. Я больше не могу. Двадцать пять лет без него — это чертовски долго.
— Пожалуйста, скажи, что у тебя есть презерватив.
— Я захватил один, когда ходил к себе домой раньше.
— О боже, да. — Я почти в шутку говорю «люблю тебя», но подавляю желание — в основном потому, что сейчас это уже не шутка.
Так уместно, что мой первый раз будет на старом грязном футоне. Я не хочу спокойного, тихого секса на идеально заправленной кровати с включенной лампой в другом конце комнаты для моего успокоения. Здесь у нас беспорядок. Золотая лампа опрокидывается, когда я тяну Бена к футону. Она падает на пол вместе с карточным столом, и я не уверена, что шаткое подобие дивана-кровати выдержит и это.
Есть большая вероятность, что мы окажемся на полу. Я буду несколько дней выковыривать волокна ковра из своих волос.
— Давай притормозим, — говорит Бен, стягивая через голову мое платье-свитер и бросая его через всю комнату. В процессе он чуть не вывихнул мне плечо.
Я вздрагиваю и киваю.
— Да, черт возьми, давай переведем дух и расслабимся. — Затем я дергаю его за рубашку, и одна из пуговиц отлетает и бьется о стену.
Мы не очень хорошо прислушиваемся к собственным советам.
Я нетерпеливо дергаю молнию на его джинсах. Она опускается лишь наполовину, когда я сдаюсь и со всей силы дергаю джинсы вниз. Бен снимает их до конца, и в процессе снятия штанов я чуть не сняла и его трусы. Плотный черный материал низко свисает на бедра. Бен обнажен больше, чем когда-либо прежде, твердые края мышц живота напрягаются с каждым вдохом, который он делает. Я приседаю перед ним, прежде чем полностью осознаю это.
Я хочу видеть его. Боже, он просто нужен мне в моих руках, и стон, вырвавшийся из моих губ, лишь наполовину соответствует тому вожделению, которое должно быть. Я стягиваю трусы с его ног, и мои глаза расширяются. Не задумываясь, протягиваю руку, чтобы обхватить его твердый член и провести ладонью вверх и вниз по нему. Бен подается бедрами вперед. Я становлюсь смелой и сильной. Я делаю это еще два раза, прижимаясь, сжимая кулаки, приближая свой рот, но не касаясь его... пока.
— Мэдисон, — говорит Бен, его голос полон тоски.
Он кажется большим, но мне не с чем сравнить. Все, что я знаю, так это то, что, глядя на него под таким углом, я не совсем уверена, как он будет помещаться во мне. Эта мысль посылает через меня спираль паники, но я отмахиваюсь от нее. Это естественно, так и должно быть. Он подойдет. Надеюсь.
Наклоняюсь вперед и провожу языком по кончику, а Бен сжимает мои волосы, без слов умоляя о большем. Я подчиняюсь, беру член в рот и глубоко посасываю. Как мы сюда попали? Как наша ночь превратилась из невинного плана в страсть, разрывающую одежду?
Я беру его глубже и сосу снова и снова. Я хочу, чтобы Бен был на грани. Мое имя снова срывается с его губ, и оно звучит более отрывисто, чем в первый раз, отчаянно, развратно.
Я буду продолжать, пока он не сдастся, пока его бедра не начнут бесконтрольно двигаться, и он не отдаст мне все. До этого момента я бы отмахнулась от этой идеи. Теперь же не хочу терять ни капли.
Я чувствую его на задней стенке своего горла, и мое дыхание становится неглубоким и болезненным. Вот здесь я умру, думаю я, когда Бен начинает двигаться быстрее. Прощай, сладкий, сладкий мир.
Я едва успеваю закончить эту мысль, как он подхватывает меня подмышки и поднимает на ноги. Мой рот открыт.
— Я еще не закончила, — говорю я, звуча обделенной. Я как ребенок, у которого только что вырвали изо рта леденец.
Бену плевать на мое разочарование, и, очевидно, ему также плевать на заботу о себе. Он проводит руками по моему телу, шаг за шагом возвращая меня назад. Я ногами ударяюсь о футон, когда он расстегивает мой лифчик. Мягкий материал соскальзывает с моей кожи, и его тут же сменяют нетерпеливые руки и жадные прикосновения. Бен ладонями скользит по кончикам моей груди, и я отклоняю голову назад. Он наклоняется, и его рот принимает меня. Бен смыкает губы и сосет. Я перехожу от одного пьянящего ощущения к другому, от грубого к мягкому. Этого сочетания достаточно, чтобы мысли путались. Я больше не контролирую себя. Ах да, я никогда и не контролировала.
Бен — мастер в этом деле: его рот, его язык, его движения по моей нежной коже. У меня покалывает между бедер, и я чувствую себя непослушной. Когда смотрю вниз, на моей светлой коже видна карта, где он ко мне прикасался. Его руки оставляют следы на моем теле — это проклятие бледности, хотя в этот момент оно кажется скорее благословением.
Бен принимается ласкать другую грудь и рукой скользит по моему животу, спускается ниже пупка, а затем проникает под нижнее белье. Меня пробирает дрожь.
— Должны ли мы говорить о том, что мы делаем? — спрашиваю я, внезапно занервничав.
Он отстраняется, и от его самоуверенной улыбки мне хочется ударить себя по лицу за то, что я задала такой глупый вопрос.
Бен вскидывает бровь.
— Тебе нужна трансляция?
О, господи.
Он похож на дьявола.
В этом свете его волосы темно-каштановые. Странно, что я вообще считала его глаза янтарного цвета. Здесь, прямо сейчас, они черны как ночь.
— Я пробираюсь поцелуями вниз по твоему телу, — говорит он перед тем, как выполнить свое обещание.
Я хочу, чтобы мой живот дрожал чуть меньше, чтобы мое сердце замедлило свой ритм или чтобы мои руки перестали тянуться к нему. Я хочу прикоснуться к нему везде, где только можно, к выпуклостям его бицепсов, к твердости его пресса.
— Я собираюсь снять с тебя трусики.
Я прикрываю глаза.
— Боже мой. Прекрати.
— Это? — спрашивает он, сдвигая мои трусики вниз на дюйм. Я едва скрыта.
— Нет, слова. Твое повествование — оно заставляет меня краснеть.
Бен негромко смеется, а затем толкает меня обратно на футон, словно я игрушка. Я падаю вниз, раздвигая ноги, и он заползает на меня сверху. Я в ловушке.