Страница 11 из 15
Понимаю, что отступать некуда:
– Справлюсь.
– И вот еще… – продолжает все тот же женский голос, – вы там диванчики поставьте, чтобы уютно было… хорошо?
Киваю кому-то невидимому и неведомому:
– Обязательно.
Таверна…
– …да не нужна нам никакая еще одна таверна, понимаете вы? – добавляет городок.
– Понимаю.
Проклинаю кого-то, кто сыграл со мной дурацкую шутку, проклинаю самого себя, что повелся на этот идиотский розыгрыш, ну что поделать, ну не у всех есть мозги, не у всех…
– Да вы останьтесь, переночуйте… у нас при таверне гостиница есть, мы гостям всегда рады…
– А вы все-таки решили… – городок презрительно смотрит на меня, как я зажигаю фонарики в маленьком домике, который так долго доводил до ума, перестилал крышу, конопатил стены, подбирал причудливый флюгер в виде черного кота на метле, долго думал, убрать плющ со стен или оставить, решил оставить стены, увитые плющом…
Светятся чайно-янтарные фонарики, порхают скрипки, зовут в таверну на запахи рагу из ранней осени и жаркого из полуночи.
Прохожие презрительно косятся, не менее презрительно фыркают, расходятся по домам, еще бы, время позднее, пора уже домой, к теплым постелям, а этот в кои-то веки в это время открывает свою таверну, да кому она здесь вообще нужна…
Я жду.
Луна проваливается в чащу леса.
Когда городок стихает, в мою таверну приходит та единственная, которую я жду, ради которой я делал все это…
– Доброй ночи.
– Доброй. Как насчет запеченной осени?
– Спасибо… не откажусь…
Устраивается поудобнее на диванчике, куда тут же слетается стайка скрипок.
– Отлично… чудесно у вас получилось…
– Да я и сам не ожидал, что так выйдет…
– А я в вас не сомневалась… не прогадала… – таверна сидит на диванчике, смотрит на меня, торжествующе улыбается, – иногда и таверне… в таверне посидеть хочется…
Тихоокеанский сыр
Нет, мне, конечно, грех жаловаться, мне еще повезло – всех сегодня будут вспоминать, а я и еще несколько человек пойдут в город, который не город, но это неважно.
– …подскажите, пожалуйста, как пройти на улицу Снов?
– Идите до перекрестка, потом направо до трамвайной линии и налево, – тараторит прохожий, – хорошего дня!
Кажется, я сделал что-то не так, кажется, надо было что-то уточнить, только я не пойму, что именно уточнить, пока не заблужусь в этом городке напрочь. Спохватываюсь, в какую сторону мне идти до перекрестка, иду куда-то в никуда, утыкаюсь в кирпичную стену, иду назад, добираюсь-таки до трамвайных путей, поворачиваю налево, спохватываюсь, а что делать дальше. Щелкаю пальцами, показывая, что мне нужен очередной прохожий, из переулка выходит девушка, я спрашиваю про улицу снов, девушка бормочет на каком-то непонятном языке, из всей тарабарщины понимаю только, что она сама не местная, и сама тут ничего-ничего не знает. В какой-то момент уже собираюсь пойти за ней, помочь, но девушка уже исчезает в лабиринтах улиц. Вместо неё улицы выпускают рыжего увальня, он вразвалочку идет мимо меня, я снова спрашиваю:
– А где улица Снов, не подскажете?
– Чего-о?
Настораживаюсь, как бы он не достал нож, или что похуже.
– Где улица Снов, не знаете?
– Да вон, за углом.
– А-а, спасибо.
– Да не за что.
Уходит в сторону трамвайных путей, вваливается в подъехавший вагон. Ныряю в переулок, да что он мне врал, это же переулок, а не улица, нет, так и есть, улица Снов… высматриваю магазинчики, натыкаюсь на вывеску с котенком, спящим на месяце.
Звякает колокольчик, когда я вхожу.
– Здравствуйте, – чеканит продавец.
– Здравствуйте.
– Что-то подсказать?
Уже хочу ответить, что просто смотрю, тут же спохватываюсь:
– А… мне бы сон какой подобрать.
– Снотворное?
– Да нет, сон.
– Это… это как? – вся вежливость скатывается с продавца одним махом, – ты где видел, чтоб сны продавали?
– Так у вас же улица снов.
– А ведь точно, ё-моё… чёрт… а снов-то у нас нету.
– А завезут?
Продавец снова входит в роль:
– Да, я обязательно сделаю заявку, чтобы завезли.
Наконец-то смотрю на список покупок, часы с кукушкой, головку тихоокеанского сыра, колесо для велосипеда, шляпу с пером, чучело белки, таблетки от кашля. Терпеливо соображаю, где все это может быть, вижу прямо над собой часы, но без кукушки, не то…
…выбираюсь с улицы Снов, нагруженный непонятно чем, щелкаю пальцами, показываю, что хочу домой. Кто-то никто недоуменно показывает мне на трамвайную остановку. Я не согласен, я настаиваю, я хочу домой, ну пожалуйста-пожалуйста, ну что вам стоит. Они сдаются, из переулка выруливает такси, мне тактично напоминают, что у меня кончились деньги, еле-еле хватит на трамвай, но так уж и быть. Нет, я не согласен, я снова прошу – домой, домой, ну пожалуйста, ну последний раз. Дом появляется передо мной, резко, гневно, обиженно, подавись своим домом. Давлюсь домом, то есть, захожу в прихожую, раскладываю часы, колесо, шляпу, осторожно, чтобы не помять, чучело белки, черт, надо было упаковать…
Вечером нам устраивают разбор полетов, мне выговаривают, что вы сны просите, не продаются в магазинах сны. И учитесь, наконец, добираться домой, ну и что, что устали, люди устают, и домой едут, на трамвае, на такси, сами за руль садятся, да, уставшие, и ничего. Продавцу тоже выговаривают, что вы на клиента срываетесь, ну спросил про сны, ну ответили бы, это что, шутка такая… Достается и хозяину маленького кафе, как вы не понимаете, часы с кукушкой, они у вас для красоты висели, а не продавались, и вы тоже хороши, говорят работнику музея, чучела в музее не продаются, а за чучелом белки надо было в охотничий магазин идти… Киваем, запоминаем, повторяем как мантру, за хлебом в булочную или универсам, за чучелом белки в охотничий магазин…
– …вы не видели Китти?
поворачиваюсь, вопросительно смотрю на… да ни на что я не смотрю, никого и ничего нет, только пустота. Я так и не научился смотреть на пустоту, мне хочется сфокусировать свой взгляд хоть на чем-нибудь, но ничего нет.
– Э-э-э… Китти?
– Ну да, Китти.
– Да… вроде сегодня утром…
– Точно?
– Да… или нет, это Агиль была… не… не помню… слушайте, честное слово, не помню, где Китти, где Агиль…
Они смотрят на меня, как-то по-особенному смотрят, не нравится мне это смотрение – наконец, отступают, понимают, что я и правда не знаю, кого я видел сегодня утром и видел ли вообще кого-нибудь.
Спохватываюсь:
– А… а она что…
– …её нигде нет.
– Ну… где-нибудь да и есть…
Моя неуместная фраза повисает в воздухе, а что я такого сказал, правду же сказал, если тут Китти нет, то где-нибудь она и есть, как же иначе…
– …а ты Китти не видел?
Вздрагиваю, оборачиваюсь, вот ведь черт, Агиль, Агиль, если ты еще раз так ко мне подкрадешься, я… я… я не знаю, что я с тобой сделаю… ничего я с тобой не сделаю, они не позволят ничего сделать.
Хочу, наконец, вспомнить, когда я последний раз видел Китти – не вспоминаю, не хочу, отвечаю коротко, резко —
– Не видел.
Агиль не отстает, чувствую, не отвяжется…
– А говорят, будут наружу выводить… ненадолго… – не отстает Агиль, маленькая, юркая, шустрая, похожая на хомяка.
– Ага, очень рад.
– А ты пойдешь?
Передергиваю плечами, как будто у меня есть выбор, идти, не идти, как будто они будут спрашивать, хочу я или нет.
Они никогда не спрашивают.
Донг бросается на меня с ножом, делает выпад – я ставлю блок, я не даю его руке приблизиться ко мне, пытаюсь поставить подножку, – не получается, Донг толкает меня, швыряет на землю, прыгает на меня сверху, прежде чем я успеваю опомниться, лезвие прижимается к моему горлу.