Страница 20 из 82
— Когда я заснула, куклу положила рядом с собой, а проснулась здесь, а здесь её уже не было, и тётя сказала, что Макры больше нет, — глаза девочки стали большие-большие и она вновь подтянула к себе край одеяла.
— Обещаю, я найду твою куклу, — отвечаю мягко, касаясь почти воздушных, кудрявых волос.
* * *
То, что поиски куклы, окажутся дохлым номером, я поняла довольно быстро. Разыскать сначала приёмную медсестру, потом разобрать документы, чтобы понять откуда конкретно привезли девочку, всё это оказалось непросто. Как и на голубом глазу солгать Акселю, что отправляюсь на очередную операцию, так что он может спокойно дочитывать книгу или сходить в столовую, пока я буду недоступна.
Выбраться незамеченной из больницы и добраться до полузаброшенных кварталов также потребовало некоторых усилий, включающих использование ариуса и прыжка с крыши здания. Так что я уже была не совсем нормальна, когда оказалась на пустынных улицах, разыскивая фиолетово-зелёный дом с красной черепицей, в котором есть третий подъезд с покосившейся дверью. Учитывая при этом, что все дома обгорели и выцвели, а необходимый мне находится ближе к центру квартала. Мне повезло, что врач, бывавший на этих улицах, был на перерыве и смог вспомнить дорогу. Он даже порывался отправиться со мной, но я отказалась. И пускай это было безрассудно, и король строго-настрого запретил гулять одной, и меня повсюду сопровождал телохранитель, но мне до зубовного скрежета хотелось побыть одной!
Вот теперь расплачиваюсь за собственные желания. Минут тридцать я бродила по полупустым улицам, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимание. В полдень здесь относительно безопасно, но я догадывалась, что с наступлением ранних сумерек отсюда лучше убраться подальше. И люди с измождёнными лицами под покровом темноты способны на всякое. А даже в обгоревших зданиях всегда можно найти чем поживиться и это, несмотря на активные патрули, в большом количестве шныряющие повсюду.
Мне повезло почти чудом. Просто краем глаза зацепилась за нечто блеснувшее на солнце, оказавшееся остроконечным флюгером с большой куриной головой. А там сквозь толстый слой сажи разглядела фиолетовую краску сверху, а снизу зелёную. И подъезд нашёлся, и даже вход снова был открыт, хотя врач предупреждал, что стража заколотила все двери от мародёров. Я немного задержалась перед входом, разглядывая чёрное, холодное нутро, откуда несло солёной стылостью, от которой зачесалась шея и спина. На мгновение, даже было решила отступить и просто купить новую куклу, а не заходить в это страшное, грязное здание. Что я здесь забыла?
Не сразу, но я поборола свой страх и вошла внутрь, напрягая пальцы и призывая ариус. Белая тьма среди мрака подсветила стены, заражённые плесенью и разноцветным грибком, который как плющ спускался вниз, разрушая штукатурку и создавая причудливые узоры, формой напоминавшие разнообразные цветы. Поднявшись на второй этаж, разыскала нужные комнаты, и с помощью ариуса аккуратно выбила дверь, немилосердно расчихавшись, когда взметнулась серая пыль. Расчёсывая глаза до красноты, переступила порог, немного оступившись и чуть не упав — в потолке и полу оказалась приличных размеров дыра, сквозь проём которой не видно, что именно проломило крышу. Я подивилась, что родители девочки предпочли остаться в этих апартаментах, видимо дела у них и вправду были совсем плохи, раз они выбрали жить в таких развалинах. Даже летний зной не спасает от стылости мёртвого дома.
Здесь было всего несколько комнат: чистая, ухоженная кухонька, небольшая общая спальня со сваленными в одну кучу тюфяками с протухшей соломой, от которой шёл зловонный аромат, от которого завтрак тотчас попросился наружу. Я забыла, что девочку нашли рядом с мертвецами. Совсем забыла, что здесь гостила смерть. Это осознание сделало обстановку совсем гнетущей и каждый шорох, каждый стук или скрип скручивал нервы в болезненный узел.
От отвращения сводило живот, и я старалась лишний раз ничего не трогать. Хотя пришлось перебрать несколько свалявшихся в кучу стопок с одеждой и какими-то тряпками, прежде чем наткнулась на тряпичную куклу Макру. Мне повезло, игрушка не сильно пострадала, и медсестра Месария сможет её отмыть и немного заштопать, прежде чем отдать ребёнку.
Проведя рукой по красным волосам-ниточкам и разглядывая крупные, чёрные глаза-пуговицы, я вспоминала свою куклу. У меня была красивая, из настоящего фарфора — подарок от родственников отца. Я не могла играть с ней, как с другими игрушками, — только под присмотром няньки. Но всё равно любила её. У неё была белая кожа и румяные щёчки. Настоящая кэрра, не то что я. Жаль, что мама продала куклу, когда отца не стало. Мне было всего десять лет. Горькая потеря.
Эта девочка ненамного младше меня, а осталась совсем одна, как и другие сироты. Я почувствовала себя лучше, подумав, как она обрадуется, когда увидит её.
* * *
Упаковав куклу в чистую тряпку, вышла из дома, щурясь после тьмы от яркого света. Сложно понять, сколько я отсутствовала, но догадываюсь, что нужно спешить, иначе Аксель догадается, что я удрала из больницы. Теперь, когда знаю где нахожусь, и куда идти, поняла, что и до больницы не так далеко, если не плутать дворами, а идти между домами, забирая в правую сторону.
Зайдя за угол и пройдя через стоящие наискосок дома, увидела вдалеке сизые от яркого солнца очертания больницы. Если приглядеться, можно даже разглядеть окна детского отделения.
Я сделала не больше десяти шагов, когда сзади послышался громкий шум, будто что-то большое упало вниз. Обернувшись, взглядом наткнулась сначала на отвалившийся кусок от стены здания, вокруг которого встали клубни пыли, потом заметила убегавшего человека, кажется, он чуть не попал под обвал. А потом уже мой взгляд остановился на самом здании и той картине, что была нарисована на нём, занимая полностью всю боковую сторону дома.
Это была женщина в белом балахоне, раскинувшая руки в стороны, босая, парящая среди облаков. Её тёмные волосы развевались вокруг запрокинутой головы, рот приоткрыт, а глаза закрыты. И казалось, что она улыбалась чему-то далёкому, совсем как белые облачка на голубом фоне вокруг неё. Таким же белым, но более блестящим цветом, был сделан дым, обвевавший её талию, спускавшийся к ногам и выглядевший как крылья позади женской фигуры. А сверху повторявший очертания головы дракона, смотрящего выше к черноте с горящими звёздами.
— Святая Клэрия, — прошептала негромко, а меня поправили:
— Нет. Святая Селеста, покровительница больных, — знакомый голос прозвучал совсем близко. Повернувшись, увидела рядом задумчивого Кукулейко, с хитринкой на губах изучавшего рисунок. — Неплохо получилось. Краски такие сочные, насыщенные. Её недавно нарисовали. Видимо, до людей дошли слухи о том, что ты делаешь в больнице. Заметила отметины на ладонях? Следы от порезов. Тот, кто рисовал это, знал, как именно ты лечишь детей.
— И поэтому нарисовал внизу маленьких драконят? Слишком много чести для парочки исцелённых детей. Я и вполовину не так хороша, как Клэрия. Ей не надо было себя калечить, чтобы спасать жизни, — ответила с горечью.
— Ну, ты слишком строга к себе. Клэрия не сразу научилась лечить. Ушли годы, прежде чем она в совершенстве освоила свой дар. И она была не одна. У неё был хороший учитель.
— Учитель?
Кукулейко повернулся ко мне и взмахом руки воссоздал давешний сверкающий шар. Кажется, он хотел что-то этим сказать, и я внимательно уставилась в блестящие разряды, разлетающиеся во все стороны. На мгновение, показалось, что углядела чёрные провалы среди белых облаков, но они исчезли, а я ощутила на себе тяжёлый взгляд. Подняв голову, столкнулась глазами с шаманом. Он был серьёзен, как никогда.
— Этого нет ни в книгах, ни в преданиях, но он был. Колдун, который обращался внутрь себя за магией, и который смог научить её поступать также. Ведь сила ариуса — это не заклинания или пасы руками, это магия души. Того, что внутри. Вытащить её на свет — настоящее испытание.