По Мещёрскому краю

Дела рыбацкие

Когда в Москве мы составляли смету походных расходов, боцман весьма неохотно включил в неё одну, на его взгляд довольно подозрительную статью: «поступления от рыбной ловли». Включил и поставил против неё большой вопросительный знак. Как человек хозяйственный, он не очень–то верил в способности наших рыболовов. Если уж говорить начистоту, то для этого у него было достаточно оснований. Из всей нашей рыболовной троицы только один Лешка более или менее умел рыбачить. Что же касается Владика, то он всего лишь несколько раз в своей жизни держал удочку, ну а Серёжка оказался самым настоящим самозванцем, и рыбаком его назвали только потому, что он был владельцем складного спиннинга, одолженного у тестя.

Рыбная ловля у наших ребят на первых порах действительно не клеилась, несмотря на обилие научной литературы и самых разнообразных снастей, которые они захватили с собой в поход. Когда по вечерам они раскладывали их возле палаток, наш бивак сразу становился похожим на прилавок магазина общества «Рыболов–спортсмен». Здесь были и бамбуковые удочки с красными перьевыми поплавками, и донки с колокольчиками, и жерлицы, и сережкин складной спиннинг, к которому, правда, наши рыбаки–поплавочники относились с некоторым предубеждением. Если бы на каждую из этих снастей попалось хотя бы по одной рыбе, мы бы и тогда не знали, куда её девать. Но снасти не срабатывали, и наши рыбаки понуро возвращались с Бужи, стыдливо таща за собой несколько мальков, которых можно было принять за рыб только с помощью сильно развитого воображения.

Так продолжалось несколько дней, пока однажды (дело было на озере Шагара) наши ребята торжественно не притащили в лагерь свою первую щуку. Лешка величественно нёс её за поводок, а Серёжка с Вадиком бережно поддерживали за длинный, остроугольный хвост. Щука удивлённо смотрела на нас своими злыми глазами, как будто спрашивая: «И как это меня угораздило попасться на ваш спиннинг?».

Что уж там помогло нашим ребятам — «Рыболовный Календарь» Сабанеева, с которым они не расставались всю дорогу, или изменчивая мещерская погода, но после этого случая рыболовная фортуна явно сменила гнев на милость.

Рыбы на мещерских озёрах оказалось много. Рано утром, пока лагерь мирно похрапывал в палатках, наши рыбаки отправлялись на рыбалку. Они устраивались где–нибудь возле осоки, привязывали лодку к кольям и забрасывали удочки. С этого мгновения для них ничего не существовало, кроме маленьких поплавков, неподвижно торчащих из воды. Но вот один из них дрогнул, дёрнулся в сторону и быстро юркнул в воду. Рывок, и на дне лодки уже бьётся упругий полосатый окунь. Ловить окуней одно удовольствие — они дерзко топят поплавок на дно, смело, без разбора хватают наживку. Плотва, наоборот, осторожна и привередлива, точно разборчивая невеста. Она долго обнюхивает червяка. деликатно пробует его губами, стараясь стащить с крючка. Ну, а повадки щуки известны. Она охотно идёт на живца — плотву, окуней и ершей и даже не брезгует своими более мелкими сородичами. Ловить её можно и спиннингом, и на дорожку, но лучше всего на кружки и жерлицы.

Когда мы плыли по озёрам, то у осоки видели немало торчащих из воды колышков с висящими на них рогульками — этот вид рыбной ловли довольно широко распространён среди местных рыбаков. Так что если вы рассчитываете провести свой отпуск на мещерских озёрах, обязательно захватите с собой с десяток жерлиц и сак для хранения живцов. Много щук вам не обещаем, но по две–три штуки в день вы будете иметь наверняка — вполне достаточно, чтобы накормить и большую группу, чем наша.

Единственно, что сдерживало энтузиазм наших рыбаков, — это отсутствие червей. На озёрах черви–лучшая наживка, но достать их там (как, впрочем, и на Пре) не менее трудно, чем хорошую разборную байдарку в московских магазинах. В сухое и знойное лето червей не так–то легко накопать даже в тех редких деревеньках, которые встречаются на пути. Как местные ребятишки кричали нам вдогонку: «Дяденька, дай крючочек», так и мы, завидев мальчишку, сидевшего с удочкой на берегу, выклянчивали у него «немножко червячков». А когда это не удавалось, наши рыбаки, как коробейники, вытаскивали из своих рюкзаков наборы крючков, поплавков и запасных лесок и, заискивающе поглядывая на счастливого обладателя банки червей, уговаривали его произвести взаимовыгодный для обеих сторон обмен.

Лески, крючки и поплавки высоко котируются у местных ребятишек. Сколько раз, проезжая мимо маленьких рыболовов, сидевших с удочками на берегах Пры, мы удивлялись их допотопным самодельным снастям. Длинное ореховое удилище, суровая нитка, пробковый поплавок и изогнутая вязальная спица вместо крючка — вот и вся нехитрая удочка. Но с помощью этой снасти они ловят таких больших язей и голавлей, что у наших ребят глаза разбегались от зависти.

Реки Пра и особенно Кадь, пожалуй, наиболее интересны для любителей рыбной ловли. Тихие, поросшие осокой заводи, упавшие в воду деревья, песчаные отмели, где в прогретой солнцем воде держится крупная плотва, глубокие омуты со щуками и окунями — ну как здесь не забиться азартному сердцу рыболова! На блесну хорошо ловится жерех, в устье Пры — судак, на Крупного червя и донку охотно берёт лещ. Стерлядь и сом в Пре очень редки, хотя раньше они водились здесь в большом количестве. Надо сказать, что сомы значительно хуже других рыб переносят кислородное Голодание, и поэтому их с каждым годом все меньше и меньше становится в мещерских водоёмах. Однако работники Окского заповедника рассказывали, что весной после спада воды они находили на окских заливных лугах 30–40-сантиметровые черепа крупных сомов. Это значит, что в Оке, видимо, до сих пор водятся огромные двухпудовые сомы до двух с половиной метров длины.

Как и на озёрах, на Пре рыба тоже сильно страдает от заморов. Как правило, зимуют в реке только некоторые породы, наиболее устойчивые к кислородному голоданию. Большая часть рыбы осенью спускается вниз по реке в Оку, где и пережидает зиму в глубоких омутах. А весной рыба снова начинает подниматься из Оки вверх по Пре и по её притокам — Кади и Белой. Здесь в тёплой воде, в заводях, где много корма, и происходит нерест рыбы. А потом снова наступает осень, и снова она устремляется в Оку, чтобы весной опять подняться вверх по Пре, подчиняясь великому закону сохранения потомства.

Больше всего наслаждения доставляла нам ловля язей. Они охотно клевали на самые разнообразные наживки: на червей, кузнечиков, тесто, кашу и, конечно, на хлеб. Чтобы он не размокал в воде и плотно держался на крючке, мы добавляли к нему немного ваты и катали небольшие плотные шарики. Такую насадку нелегко стащить с крючка даже привередливой плотве. А если в эти шарики добавить немного пахучих анисовых капель, то лучшей наживки для язей трудно и придумать.

Водятся они в тихих местах под корягами и упавшими в реку деревьями. Если наклониться и посмотреть в воду, то видно, как они медленно ходят возле дна, поблёскивая своими золотыми чешуйками. Клюют осторожно, но всё–таки достаточно уверенно и сразу норовят утащить поплавок под корягу. Поэтому для ловли рыбы на Пре или на её притоке Кади нужно захватить с собой побольше запасных снастей: зацепы и обрывы следуют один за другим.

Однажды — это было неподалёку от кордона Красненького — мы остановились на ночлег на небольшом мысочке. Пока дежурные готовили ужин, Лешка с Владиком решили порыбачить. Лешка залез на ствол огромной сосны, упавшей в воду, а Владик остался на берегу. Через секунду оттуда раздался его радостный крик:

— Вот это язь!

Смотреть язя сбежались все ребята. Даже боцман и тот пощупал его толстые желтоватые бока и милостиво кивнул головой:

— Хорош!

Лешка тоже хотел было посмотреть на язя, но в это время поплавок его удочки дёрнулся раз, второй и стремительно юркнул под корягу.

Такого клёва у нас ещё не было. Ребята закидывали удочку в крохотное окошечко чистой воды, ограниченное стволом дерева и сучком, и не успевал поплавок проплыть по течению и половины метра, как мгновенно нырял под корягу, и на берег летел здоровенный язь, тяжело шлёпаясь к ногам нашего боцмана. За каких–нибудь полчаса Лешка с Владиком натаскали десятка полтора здоровенных язей. Их разделывали тут же ни берегу и бросали на сковородку. Семисот–восьмисот–граммовые язи довольно обычны для Пры и хорошо идут на удочку. Встречается здесь и более крупная рыба — по два–три килограмма, но значительно реже.