Невинное развлечение (ЛП)

Сперва она хотела возразить, что он не может ей указывать. И она даже открыла рот, и уже готова была это произнести. И тут она вспомнила, что он как-то ей сказал. Он тогда дразнил ее, а, может быть, и нет. Может, она только думает, что он ее дразнил, когда сказал, что она не всегда думает прежде, чем говорить.

Сейчас она сначала подумает.

Она сама тоже не горела желанием еще раз увидеть принца. Так зачем с ним спорить, раз они оба хотят одного и того же?

— Не думаю, что у меня будет выбор, — сказала она.

Это была правда. Она могла избегать принца, разве что если запрется у себя в комнате. Он посмотрел вверх, и глаза его были очень серьезны.

— Оливия, он нехороший человек.

— Откуда вы знаете?

— Я просто… — Он взмахнул ладонью, во вздохе его слышалось отчаяние. — Не могу сказать. То есть, я и сам не знаю, откуда я знаю. Это просто мужское чутье. Я просто знаю.

Она посмотрела вниз, пытаясь понять смысл его слов.

Он на мгновение закрыл глаза и потер руками лоб. Потом поглядел вверх и произнес:

— Разве нет таких вещей, которые вы сразу знаете о других женщинах, а мужчины слишком непонятливы, чтобы их увидеть?

Она кивнула. В его словах был смысл. Много смысла, если подумать.

— Просто держитесь от него подальше, обещайте мне.

— Я не могу пообещать вам это, — ответила она, хоть и хотела, чтобы это было возможно.

— Оливия…

— Я обещаю, что попытаюсь. Вы же знаете, больше я ничего сделать не могу.

Он кивнул.

— Очень хорошо.

Возникло неуверенное, напряженное молчание, а потом она произнесла:

— Вам стоит пойти в эту вашу ванну. Вы дрожите.

— Вы тоже, — ответил он.

Он был прав. Она не замечала этого, не чувствовала, что ее бьет дрожь, но теперь… теперь, когда она знала… похоже ей стало хуже. А потом… еще хуже… и она почувствовала, что вот-вот заплачет, сама не зная почему. Это просто было тут, внутри. Слишком много эмоций. Слишком…

Просто слишком. Это уже слишком.

Она резко кивнула:

— Доброй ночи.

Слезы были совсем близко, она не хотела, чтобы он их увидел.

— Доброй ночи, — ответил он, но она сумела опустить раму еще до того, как он договорил. А потом бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку.

Но не заплакала. Хоть ей и хотелось.

И она все еще не знала почему.

Гарри стянул у себя на плечах одеяло и выбрался из кабинета. Он уже не мерз, но чувствовал себя ужасно. Он ощущал в груди тревожную пустоту, которая, казалось, усиливалась с каждым вдохом, забивая горло, напряженно поднимая плечи.

Это не холод, понял он. Это страх.

Принц Алексей напугал сегодня Оливию. Гарри не знал точно, что тот сделал или сказал, и понимал, что если начнет расспрашивать, она станет преуменьшать серьезность ситуации, но сегодня определенно произошло нечто нехорошее. И произойдет еще раз, если принца никто не остановит.

Гарри шел через холл, придерживая одеяло левой рукой и массируя шею большим пальцем правой. Ему надо успокоиться. Обрести ровное дыхание и способность ясно мыслить. Сейчас он примет ванну, а потом ляжет в кровать и там уже сможет спокойно обдумать проблему и…

Загремела входная дверь.

Сердце у Гарри ухнуло, и мускулы напряглись, каждый нерв изготовился к бою. Уже поздно. А он недавно следил за загадочными русскими. И…

И он полный кретин. Если кто-то решит вломиться в его дом, он не будет использовать для этого чертов парадный вход! Гарри стремительно прошел по гостиной, отпер замок и распахнул дверь.

Внутрь ввалился Эдвард.

Гарри с отвращением посмотрел вниз на младшего брата.

— О, Господи!

— Гарри? — Эдвард посмотрел вверх и тут же зажмурился. Гарри захотелось спросить, кого он, черт побери, ожидал увидеть.

— Сколько ты сегодня выпил? — сурово спросил Гарри.

Эдвард попытался подняться на ноги, но вскоре сдался и сел прямо в центре холла, удивленно моргая, будто сам не понимал, как ему это удалось.

— Что?

Голос Гарри стал тихим. И угрожающим.

— Сколько ты сегодня выпил?

— Э-э-э-э… Ну… — Губы Эдварда задвигались, будто он жевал жвачку[24]. Видимо, так оно и есть, с отвращением подумал Гарри.

— Не утруждайся, — вежливо сказал Гарри.

Какая разница, сколько рюмок успел опрокинуть Эдвард? Их оказалось достаточно, чтобы довести его почти до бесчувствия. Одному Богу известно, как он сумел добраться до дома. Он ничем не лучше своего отца. Разница лишь в том, что сэр Лайонел в основном пил дома. А Эдвард надирался, как свинья, по всему Лондону.

— Вставай, — приказал Гарри.

Эдвард уставился на него без всякого выражения.

— Вста-вай!

— Ты чего такой злой? — пробормотал Эдвард, протягивая вверх руку. Но Гарри не предложил ему помощи, и Эдварду пришлось подниматься на ноги самостоятельно, и хвататься за столик, чтобы не свалиться.

Гарри изо всех сил старался сохранять хладнокровие. Ему хотелось схватить Эдварда и трясти, трясти его и, черт возьми, орать, что он убивает себя, что он каждый день может умереть, как их отец: глупо и в полном одиночестве.

Их отец вывалился из окна. Слишком далеко выглянул и сломал себе шею. А рядом на столике нашли бокал и пустую винную бутылку.

Так, во всяком случае, ему сообщили. Он тогда был в Бельгии. И получил подробное письмо от душеприказчика отца.

От матери он ничего не получил.

— Марш в постель, — тихо сказал Гарри.

Эдвард зашатался и хихикнул.

— Я не обязан тебя слушаться.

— Отлично, — рявкнул Гарри.

Ему это все надоело. Будто снова вернулся его отец. Только вот теперь он мог что-то сделать. Он мог что-нибудь сказать. И не должен был беспомощно стоять и убирать за другими.

— Делай что хочешь, — сказал он тихим дрожащим голосом. — Но не смей блевать в моем доме.

— А, ты только этого и хочешь, да? — закричал Эдвард и подался вперед, но тут же оступился и схватился за стенку. — Тебе хочется, чтобы я уехал, и чтобы все было чисто и красиво? Я никогда тебе не был нужен!

— О чем ты, черт побери, говоришь? Ты же мой брат.

— Ты бросил меня! Ты уехал!!! — Эдвард почти визжал.

Гарри смотрел на него, не понимая.

— Ты бросил меня одного. С ним. И с ней. Совсем одного! Ты прекрасно знал, что Анна выйдет замуж и уедет. Ты знал, что я останусь один!

Гарри потряс головой.

— Ты уезжал в школу. Тебе осталось до отъезда всего несколько месяцев. Я все для этого сделал.

— Это было просто…

Лицо Эдварда сморщилось, у него дернулась голова, и на мгновение Гарри показалось, что сейчас брата вырвет. Но нет, он просто пытался найти слово. Гневное, язвительное слово.

А в таком пьяном состоянии у него ничего не получалось.

— Ты не… ты даже не подумал, — Эдвард погрозил ему пальцем, потом снова погрозил. — Что, ты думал, случится, когда он меня туда повезет?

— Да ты же не должен был позволять ему везти тебя в школу!

— Откуда мне было знать?! Мне было всего двенадцать. Двенадцать!!! — завопил Эдвард.

Гарри поспешно копался в памяти, пытаясь припомнить, как прощался с братом. Но ничего не вспоминалось. Он был так счастлив, что вырывается из всего этого, что оставляет все позади! Но ведь он дал Эдварду совет, правда? Он ведь сказал ему, что все будет просто замечательно, что тот скоро поедет в Хесслуайт, и у него больше не будет никаких дел с родителями. И он, конечно, посоветовал ему ни в коем случае не подпускать отца к школе, ведь так?

— Он описался, — сказал Эдвард. — В первый же день. Заснул на моей кровати и описался. Я поднял его и поменял ему штаны. Но у меня не было сменных простыней. И все… — Голос его прервался, и Гарри увидел в брате того испуганного, загнанного мальчишку, растерянного и одинокого.

— Все подумали, что это сделал я, — продолжил Эдвард. — Отличное начало, да? — Потом он махнул рукой и с неожиданной бравадой произнес: — Я после этого был самым популярным мальчиком в школе. Буквально все хотели со мной подружиться.

24

речь идет о табачной жвачке, которую многие использовали вместо сигар.