Невинное развлечение (ЛП)

Еще в то утро были безнадежно испорчены три тарелки яиц и ломоть ветчины.

С другой стороны — собаки, наконец, наелись вволю.

Хесслуайт был выбран за близость к дому Валентайнов, поэтому всего через полтора часа они уже повернули на подъездную аллею и оказались на финишной прямой.

— Деревья в этом году так дружно зазеленели, — заметила тетя Анна. — Уверена, розы твоей мамы чувствуют себя отлично.

Гарри безразлично кивнул, пытаясь определить, сколько времени. Еще день или уже ранний вечер? Если последнее, то их придется пригласить на ужин. Он в любом случае вынужден будет пригласить их, тетя Анна обязательно захочет поздороваться с сестрой. Но если все еще день, они не станут ожидать ничего кроме чая, и возможно им удастся побыть в доме, так и не встретившись с отцом.

Иное дело — ужин. Сэр Лайонел всегда настаивал на том, чтобы к ужину переодевались. Это, как он любил повторять, отличает джентльмена. И даже если за столом было мало народу (в 99 процентах случаев лишь сам сэр Лайонел, леди Валентайн и кто-то из детей), он любил играть радушного хозяина. А это означало бесконечные истории и bon mots (остроты, фр), вот только сэр Лайонел как правило, забывал середину истории, а его mots были не такими уж bon.

Что в свою очередь, означало довольно частое болезненное молчание членов семьи, большую часть ужина изображавших, что они не замечают, что соусник перевернулся, или что бокал сэра Лайонела наполнен

Опять.

И опять.

И потом, без сомнения, еще раз.

Никто никогда не требовал, чтобы он остановился. К чему? Сэр Лайонел сам знал, что пьет слишком много. Гари потерял счет случаям, когда отец поворачивался к нему и всхлипывал, «мне штыдно, мне штрашно штыдно. Я не хочу никому вреда. Ты хороший парень, Гарри»

Все это не играло никакой роли. Что бы ни заставляло сэра Лайонела пить, оно было гораздо сильнее любой вины, любых сожалений, которые могли бы помочь ему бросить. Сэр Лайонел не отрицал ни наличия, ни размеров своего недуга. Он просто был совершенно неспособен что-либо с ним поделать.

И Гарри тоже. Разве что привязать отца к кровати, а к этому он был не готов. И он вместо этого просто никогда не приглашал друзей домой, избегал бывать дома во время ужина и теперь, окончив школу, считал дни до своего отъезда в университет.

Но сперва предстояло пережить лето. Он выпрыгнул из кареты, когда та остановилась у парадного входа, потом протянул руку, чтобы помочь тете. Себастьян вылез следом, и они втроем прошли в гостиную, где над иглой клевала носом Катарина.

— Анна! — сказала она с таким видом, будто сейчас встанет (но так этого и не сделав) — Какой приятный сюрприз!

Анна наклонилась ее поцеловать, потом села напротив. — Я решила подбросить Гарри домой из школы.

— А, так семестр закончился? — пробормотала Катарина.

Гарри натянуто улыбнулся. Он, возможно, заслуживал упреков за материнское неведение, раз не проинформировал ее об окончании занятий, но право же, разве матери не должны сами следить за подобными вещами?

— Себастьян, — заметила Катарина, повернувшись к племяннику, — Ты вырос.

— Такое случается, — ехидно ответил Себастьян, по обыкновению сверкнув кривой улыбкой.

— Боже мой, — улыбнулась она. — Ты скоро станешь настоящим бедствием для леди.

Гарри чуть не возвел глаза к потолку. Себастьян уже давно завоевал чуть ли не всех девушек в деревушке около Хасслуайта. Он, похоже, испускал какой-то запах, поскольку женщины буквально падали к его ногам.

Это было бы ужасно, если бы все девушки могли танцевать с Себастьяном одновременно. А так Гарри был совершенно счастлив ролью ближайшего доступного мужчины, когда дым наконец рассеивался.

— У него не будет на это времени, — оживленно сказала Анна. — Я купила ему патент. Он уезжает через месяц.

— Ты пойдешь в армию? — удивленно повернулась к племяннику Катарина — Как замечательно.

Себастьян пожал плечами.

— Ты без сомнения знала об этом, мама, — сказал Гарри. Будущее Себастьяна было решено уже несколько месяцев назад. Тетя Анна извелась, что после смерти отца ему не хватает мужского влияния. И поскольку непохоже было, чтобы Себастьян унаследовал титул или состояние, понятно было, что он сам должен пробивать себе дорогу в жизни.

Никто, даже мать Себастьяна, считавшая, что солнце встает и садится ради ее сына, даже и не предполагала, что он может пойти в священники.

Сам Себастьян не испытывал безмерного восторга от перспективы провести ближайшие десять лет в борьбе с Наполеоном, но, как он как-то сказал Гарри, — чем еще он мог заняться? Его дядя, граф Ньюбури, ненавидел его и ясно давал понять, что Себастьяну нечего ожидать от их родства никаких льгот — ни денежных, ни иных.

— Может, он помрет, — предположил тогда Гарри со всей чуткостью и тактом, присущими восемнадцатилетнему парню.

Но повторимся, Себастьяна было почти невозможно обидеть, задевая его дядю. Или дядюшкиного единственного сына, наследника Ньюбури. — Мой кузен еще хуже. — Ответил Себастьян — Он попытался оскорбить меня прямо в Лондоне.

Брови Гарри поползли вверх от изумления. Одно дело ненавидеть родственника, и совсем другое — пытаться публично унизить его. — И что ты сделал?

Губы Себастьяна изогнулись в ленивой улыбке. — Соблазнил его невесту.

Гарри бросил на него взгляд, ясно говорящий, что он не поверил не единому слову.

— Ну, ладно, ладно, — уступил Себастьян. — Но я соблазнил девушку из таверны, на которую он положил глаз.

— А его невеста?

— Больше не хочет за него замуж! — хохотнул Себастьян.

— Господи, Себ, что ты сделал?

— Ничего непоправимого. Даже я не настолько глуп, чтобы связываться с дочерью графа. Я просто… вскружил ей голову, и все.

Однако, как верно заметила его мать, у Себастьяна в его будущей армейской жизни не предвидится избытка возможностей для любовных дел любого рода. Гарри пытался не думать о его отъезде. Себ был единственным в мире человеком, которому он целиком и полностью доверял.

Единственным кто, ни разу не подвел Гарри.

Все складывалось очень логично. Себастьян не был дураком, как раз наоборот — но ему совершенно не подходила ученая жизнь. Армия для него представляла гораздо более удачный выбор. И все же, Гарри сидел в гостиной, в неудобном, слишком маленьком для него «египетском» кресле (жесткие деревянные кресла, с резьбой), и жалел себя. И чувствал себя эгоистом. Он бы предпочел, чтобы Себастьян поехал с ним в университет, хотя для самого Себастьяна это было не лучшим решением.

— Какого цвета твоя будущая униформа? — спросила Катарина.

— Синяя, я так думаю, — вежливо ответил Себастьян.

— О, ты будешь сногсшибательно выглядеть в синем. Как ты думаешь, Анна?

Анна кивнула, и Катарина добавила. — Ты, кстати, тоже Гарри. Возможно, нам стоит купить патент и для тебя.

Гарри удивленно моргнул. Армия никогда даже не обсуждалась в качестве его возможного будущего. Он был старшим, готовился унаследовать дом, баронетство и все то, что отец не успеет пропить до смерти. Он не должен был подвергать свою жизнь опасности.

И кроме этого, он был одним из немногих учеников Хесслуайта, действительно любивших учиться. Его дразнили «профессором», и он не возражал. О чем его мать думает? Что она о нем знает? Она что, предлагает ему пойти в армию, чтобы улучшить его вкус в одежде?

— Эээ, Гарри не может идти в армию, — насмешливо сказал Себастьян. — Он не может попасть в цель даже с близкого расстояния.

— Это неправда. — запальчиво возразил Гарри. — Я стреляю хуже его, — махнул он голоовой в сторону Себа, — но лучше, чем все остальные.

— Так ты хороший стрелок, Себастьян? — спросила Катарина.

— Лучший.

— А еще он скромен непомерно, — процедил Гарри.

Но это была правда. Себастьян чертовски хорошо стрелял, в армии будут просто счастливы заполучить его, особенно если смогут помешать ему соблазнить всю Португалию.