Расписное небо

– Терри Ольса, с чего вы хотели бы начать? Какие-то недостающие анализы? Или неизвестные методы? – мой помощник, уже почти привычно выше меня, молодой человек с бледными голубыми газами и серьезным лицом, вел к лифтам. Судя по всему, его новая должность совсем не тяготила, а наоборот радовала. Возможно, для него это такой же своеобразный трамплин в карьере.

– Сури Ланаф, я уже довольно давно работаю с беременными женщинами и за все годы выяснила простую вещь: при прочих моментах душевное состояние будущей матери может иметь ключевую роль. Перво-наперво, я бы хотела увидеть Селену.

Сейчас я была в своей стихии, точно зная с чего следует начать и на что обратить внимание, так что волнение и страх, волнами накатывающие с момента подписания контракта, отступили куда-то на самый край восприятия.

– Вы акушер? Раньше работали с беременными?

– Доводилось. Однако не могу сказать, что мой опыт достаточен для нынешней ситуации, – несколько уклончивый ответ.

– Почему тогда мне предоставили в помощь именно вас?

– Личный выбор акера Сумудина. Он посчитал, что я буду наиболее полезен.

Вот тогда я в первый раз услышала это имя, еще не зная, какие события ждут меня впереди.

Ланаф остался за дверью, у которой стояла пара военных в каком-то совершенно фантастическом и пугающем облачении. Первым делом у меня потребовали пропуск, потом считали данные с кивера, два раза сверили данные с голограммы пропуска с лицом, внимательно всматриваясь, а затем спросили разрешения у кого-то внутри. И лишь по завершении процедуры дверь открылась для меня, позволяя увидеть того человека, ради которого пришлось пролететь половину вселенной.

По центру палаты стояла медкапсула, до верху заполненная голубой импульсной жидкостью. На ложе, с дыхательной маской, лежала бледная темноволосая девушка. Было видно, что она резко похудела, свет, преломляемый наполнителем, делал цвет кожи болезненным, а короткие волосы словно парили в этой вязкой жидкости, добавляя какой-то нереальности происходящему.

– Сколько она потеряла в весе? – вопрос был задан в пространство, но я краем глаза видела и Нарина и Даяра, и еще двоих валор, присутствующих в палате и молчаливо наблюдающих за мной. Почему-то последних данных о потере веса у меня не было.

– За все время, пока находится в таком состоянии, почти двенадцать килограмм, – голос словно хлестнул по нервам. Резкий, эмоциональный, какой-то злой, он раздался откуда-то из-за спины. Глубоко выдохнув, выравнивая и успокаивая сердцебиение, я медленно выпрямилась, перестав нависать над капсулой, и обернулась.

На меня смотрели невероятные золотые глаза, полные такого огня, что хотелось невольно отступить на шаг, только бы избежать их внимания.

Глава 4

Красивое волевое лицо в подживших ссадинах, прямой нос, брови вразлет, широкий рот. И золотые глаза. Недовольный, подозрительный взгляд, скользящий вверх-вниз, особенно долго задержавшийся на моей яркой обуви.

Валор был облачен в повседневную одежу, так что определить важность его персоны не получалось. Одна нога покоилась на пуфике, скованная каким-то местным вариантом шины. Зацепившись взглядом за приспособление, на мгновение подвисла. Раздался негромкий щелчок. Хвост. По полу стукнул белый длинный хвост с небольшой кисточкой на конце.

Пытаясь побороть растерянность, в первый раз в серьез обратив внимание на эту конечность, передернула плечами, распрямляя спину. Я – ценный специалист, значит, вести себя надо соответственно, а не вздрагивать при любом звуке. Как говорил мой куратор во время обучения: страх – не ветрянка. Его можно спрятать.

Оторвавшись от такой необычной пятой конечности, снов посмотрела в золотые, завораживающие глаза.

– Мне бы хотелось знать детали происшествия, раз уж никто не посчитал необходимым об этом сообщить, – нападение – лучшая защита.

– Если вам решили что-то не сообщать, значит, на то была причина, – снова этот хлесткий голос.

– И все же, эти данные могут оказаться важными в вопросе лечения Селены, – в своем профессионализме я была достаточно уверена, чтобы смириться с отсутствием ответов на интересующие вопросы. Изобразив на лице то же упрямство, посмотрела в золотые глаза. Они немного дезориентировали, действительно сбивая дыхание своей чарующей красотой и необычностью, но не настолько, чтобы это показывать.

Валор склонил голову набок, что-то обдумывая. А затем внезапно икнул. На строгом лице появилась такая досада, нос скривился, глаза прикрылись. Мужчина тут же стал на десяток лет моложе. По лучикам морщинок в уголках глаз стало видно, что кто-то на самом деле весьма улыбчивый, а не такая пакость, что предстала передо мной.

– Сумудин, не стоит, – голос анура Нарина был уставшим и просящим, – если это ей поможет, пусть ознакомится. Только не здесь.

Сумудин. Я слышала это имя раз десять, пока шла к палате Селены. Акер Сумудин не позволил, акер Сумудин приказал, акер Сумудин назначил… Мне пока было не все ясно, но получалось, что все решении по лечению землянки должны будут проходить через него. А мы так неприятно начали.

Злотоглазый откинул за спину длинную прядь белых волос, внимательно глядя на меня. Снова икнул, скривившись.

– Ладно, – я не видела, чтобы он даже коснулся кивера на запястье, но на мой планшет, выданный еще на Медузе тут же пришло сообщение. Раскрыв, увидела там видиофайл. – Идите, терри Ольса. Ланаф покажет вам кабинет.

– Но, я еще не осмотрела Селену…

– Вы хотели узнать о происшествии, так отправляйтесь же узнавать, – снова резкий, злой голос.

Вздернув подбородок, я обернулась к двери, покинув палату не на кого не глядя. Это было довольно грубо и совсем незаслуженно.

Сумудин.

Я почувствовал ее еще до того, как открылась дверь. Какое-то странное, необычное ощущение, заставляющее в тревоге трепетать внутренности. Неприятное и тянущее чувство где-то в солнечном сплетении.

Стук каблука по полу, слабый аромат свежести и цветов и чего-то медицинского, резкого. Невысокая, напряженная женщина в странном белом балахоне поверх платья. Правильные черты лица, серые глаза, тонкооправленые очки и собранные в тугой пучок волосы приятного, песочного оттенка.

Маленькая женщина, не глядя ни на кого, первым делом шагнула к капсуле, где спала Селена, недовольно скривившись. Доктор внимательно, почти прижав нос к стеклу, рассматривала нашу оджу, словно ответ на все вопросы написан на ее побледневшей коже.

Я знал, кто эта гостья. У меня был полный отчет по каждому из ее пациентов за прошедшие годы, без имен, конечно, но данных было предостаточно. Она на самом деле оказывалась отменным специалистом и врачом. Но это тянущее, тревожно чувство в груди…

Мои способности эмпата несколько слабее, чем у Нарина, но рассчитывать на оджи сейчас было бы напрасно. Друг уже несколько недель находится на уколах, пытаясь снизить содержание токсина в крови, выделяющегося без прикосновений Селены. Ему явно сейчас не до каких-то подозрительных эмоций, исходящих от прибывшего врача. Я вчера обрабатывал «пятна», выступившие на коже воспаленными лилово-фиолетовыми плямами, и точно знаю, насколько сильное беспокойство они причиняют. Это если не брать в расчет переживания и страх за саму Селену и ее дитя. Нарин не может сейчас принимать адекватных решений, разделив полномочия. Все военные вопросы на себя полностью взял Палет, первый оджи, а решения, касательно здоровья Селены были только на моем попечении. А я был недоволен.

Ольса отстранилась от капсулы, расправив плечи и гордо вздернув подбородок. Вся ее поза выражала самоуверенность и высокомерие, а меня душило несоответствие. Я этого в ней не чувствовал!

– Мне бы хотелось знать детали происшествия, – голос строгий, почти требовательный. А мне бы очень хотелось знать, что с тобой не так, прежде чем подпущу к такому сокровищу, как Селена. По этому «нет».