Поймай Джорджию

— Что это? — как-то вяло и апатично спросил Гоша, глядя на красные пятна, висящие на кусте за парковкой.

— То, что осталось от Джорджии тебе на память, идиот, — произнёс Сэм и залез в заросли, чтобы снять туфли. — Держи. Поставишь на стол и будешь сопли ронять.

Он сунул их в руки брату, а сам запрыгнул в машину, нервничая и переживая за Ваську, а точнее, чувствуя нарастающую вину. Гоша сел на пассажирское сиденье, и второй автомобиль рванул с парковки. Догонять почти летящую «Alfa Romeo Spider» было бесполезно, не зная направления. Они пересекли Москву в разных направлениях. Васька как сквозь землю провалилась. К утру братья приехали к Гоше домой, надеясь, что девушка остыла и вернулась поговорить. В доме она была, но только лишь за тем, чтобы оставить вахтёру ключи от квартиры. Её вещи лежали на своих местах.

— Она уехала домой, — понял Гоша.

— Без вещей? — засомневался Сэм.

— Они ей не нужны. Убей меня, а? Я не вынесу больше. Васька не простит.

— Ещё бы. Мальчик обижульку включил. Сволочь ты, Аллигатор.

— Без тебя знаю. Если я сдохну, не плачь. Я того не стою, — предупредил Гоша, подхватывая документы и ключи от машины. — Я сам закопал себя.

— Согласен. Васька боялась. Она так не хотела идти на эту встречу, а мы её заставили. Мы думали, вы встретитесь в ресторане, улыбнётесь и проведёте хорошо время. Мы тоже виноваты. Скажи Ваське, что мы виноваты. Тоня меня убьёт. Она с Васькой сдружилась. Не знаю, как теперь домой идти, — вздохнул Сэм, спускаясь с братом на лифте. — Звони. Не теряйся. Если Васька тебя любит, то всё у вас получится.

— Если…

Гоша вылетал из Москвы на своей трёхдверке «Aston Martin Vantage». По скорости она ничуть не уступала «Alfa Romeo Spider», не то что старенькая «десятка». Как только удалось вырваться на трассу, сразу стало легче маневрировать. С утра большинство автомобилистов стремились в столицу, поэтому мало кто мешал. Гоша снова провалился в самую темень своей жизни, будто и не проделал долгий путь, карабкаясь на свет. Возможно, завяз намного глубже, потому что терял уже не работу, а смысл своего существования на земле. Без Васьки его ничего не держало в этом мире. Шанс вернуть её становился всё более призрачным. Проехав первую сотню километров, он свернул на заправку. Пока ждал, когда ушлый мужичок заполнит бак, ничего не соображал, ощущая в себе туго натянутую струну, которая непременно желала лопнуть.

— Классная тачка. Вторая за день. Тут такая «Alfa Romeo» сегодня пришвартовалась. Просто фантастика, — восторгался мужичок, контролируя пистолет и бегущие цифры заливаемого топлива.

— Красная? — ожил Гоша. — За рулём девушка?

— Аха, смешная такая. В платье-секси и кроссовках. Она в тренде, конечно. Но под такое платье… м-м-м, — промычал словоохотливый заправщик.

— Давно?

— Пару часов назад. Улетела, уф. Как молния…

Гоша сунул мужичку в карман сотню вместо десяти рублей, запрыгнул в машину, дождался, когда тот закроет бензобак, и рванул с места. Два часа он надеялся сократить до минимума, если, конечно, повезёт. Как назло аварии встречались всё чаще. Теряя время в заторах, Аллигатор вытягивал шею, боясь увидеть знакомую машину в перевёрнутом или смятом виде. На очередной заправке, он первым делом поинтересовался, не заезжала ли Васька на алом жеребце.

— Не заезжала, но просвистела пулей, — ответили ему.

«Пулей сквозь моё сердце», — выдохнул Гоша и помчался дальше.

От долгого напряжения к ночи разболелся бок, но делать передышку лишний раз было смерти подобно. Ему казалось, что вот-вот он нагонит Ваську, остановит и…

«Что дальше? Догоню, может даже, прижму к обочине. Дальше что? Что я ей скажу? Если Васька вообще будет меня слушать. Я не могу её потерять. Почему я такой? Обиделся. На что обиделся? На её любовь? На желание быть рядом, пусть в виде Джорджа? Она сразу поняла, кто такая Джорджия, а я даже не чухнул. Радовался, как дурак, что нашёлся человек, понимающий меня. Она одна понимает. Нет больше никого. Васька — моя Джорджия, та, кто живёт внутри меня. Не могу отпустить. Никогда. Моя», — ругался с собой Гоша, проклинал себя и гнал машину, не замечая ничего вокруг.

Иногда ему мерещился красный автомобиль впереди. Ночью, когда все краски меняли цвет, ему мерещился именно он. Погоня всё больше напоминала паранойю, словно он гнался за невидимкой. Ощущение пустоты нарастало с каждым километром. Почти сутки за рулём. Гоша питался собственной кровью, обгладывал свой мозг и вытягивал жилы. По счастью левый бок он уже не чувствовал, как будто его вырезали и вставили кусок бетона, который не болит, но дико мешает и раздражает. Взгляд то и дело отвлекался на телефоны, лежавшие на пассажирском сиденье. Они трендели с завидной периодичностью, не давая уснуть.

«Уже близко. Скоро. Ты никуда от меня не убежишь. Догоню, потому что люблю. Да, дурак. Знаю. Но ты меня отлично лечишь», — рычал Гоша, а сердце испуганно дрожало при мысли, что с Васькой что-нибудь произошло непоправимое. Тусклые огни деревни показались перед самым рассветом. Аллигатор сбавил скорость до минимума. Ни в одном доме не горел свет. Народ спал. Бледная полоска на востоке только-только появлялась и ещё ничего не решала. Самый яркий фонарь во всей округе пугал и притягивал. Гоше хотелось разбить его, потому что он выхватывал из темноты его боль. «Alfa Romeo» стояла перед гаражом, расправив своё кровавое крыло, как подбитая птица. Васька не захлопнула дверь. Гоша затормозил рядом и хотел выскочить из машины, но не смог. Бетон из левого бока захватил и ногу, которую пришлось вытаскивать из машины, помогая руками, словно протез. Душа рвалась в дом, а тело еле двигалось.

«Нет, только не сейчас. Мне надо дойти», — взвыл Гоша, по-идиотски переставляя ноги и пытаясь разогнуться. Он дошаркал до калитки, дёрнул и сжал зубы, поняв, что вход закрыт, а высоту забора и в другое время преодолеть было бы непросто. Гоша привалился спиной к калитке, а потом чуть не рухнул как подкошенный, потому что из дома послышался рёв раненого животного. Дёрнув ещё пару раз ручку, Аллигатор зарычал.

— Васька… — голос хрипел, в голове начиналась паника. За крепостной стеной убивала себя та, ради которой он готов был ещё сто раз попасть под пули, лишь бы избавить её от боли. — Сейчас.

Гоша заковылял к дому Федьки. Каждый шаг отдавался в теле. Новый крик вызвал дикую боль в голове. Старенький соседский домик выглядел хлюпким и крошечным. Калитка была открыта. Гоша забарабанил в дверь, потом начал стучать в окна. Скрипнула форточка.

— Чего надо? Вали отсюда, — сонно гнал нарушителей покоя Федька.

— Это я, Гоша. Федь, мне нужно попасть к Ваське.

— Она ж уехала…

— Она приехала. Федь, быстрее.

— Ладно, понял. Не дурак. Сейчас, — встрепенулся Федька, испугавшись дрожащего хриплого голоса Аристархова.

Через минуту он уже выскочил из дома, на ходу натягивая футболку, и повёл за собой ночного гостя к забору, разделявшему два участка. Во дворе у него было катастрофично всё завалено старой рухлядью. Гоша останавливался через шаг, чтобы отдышаться. Федька не спрашивал, быстро соображая, что случилась непредвиденная ситуация, и лучше молчать. Когда он отогнул две доски забора в разные стороны, из Васькиного дома вновь донёсся вой, ещё более душераздирающий и страшный.

— Етить… — вымолвил Федька, вытаращив глаза. Предрассветные сумерки пугали. — Васька.

Гоша пролез в дыру, цепляясь плечами и головой за шершавые доски. Он боялся сдохнуть, не дойдя до двери в дом, а когда добрался, то понял, что жизнь решила наказать его за всё сразу. Васька закрылась в своей крепости.

— Вась, открой, — прошептал Гоша почти без сил. Он слушал надрывные крики и каждый ранил в самое сердце, резал на живую. Сделав несколько шагов назад, мужчина задрал голову. Окна. Они были только на втором этаже. — Федь, тащи лестницу. Бери, где хочешь, хоть воруй.

Сосед уловил его сиплый шёпот, пугаясь всё сильнее, и побежал разгребать хлам в сарае. Когда он перекинул лестницу через забор, а сам пролез через дыру, Гоша стоял, согнувшись, и держался руками за дерево.